Софи опешила. Вдруг это выход? Но если мадемуазель возьмет ребенка, сможет ли мать следить за его взрослением, знать, хорошо ли о малыше заботятся? И сколько Габриель еще проживет? А когда она умрет, сможет ли Софи забрать сына или дочку?

— Меня ведь подбросили в приют… — начала модель.

— Никто тебя никуда не подбрасывал. Как ты смеешь так говорить? — взорвалась Шанель.

Ее слишком яростный гнев приоткрыл завесу тайны. Софи все поняла, а старая дама тут же пожалела о сказанном.

— Вы знаете, кто мои родители! — закричала девушка.

Коко старалась смотреть куда угодно, только не на собеседницу.

— Нет, но я точно знаю, что тебя не подбрасывали. И определенно не в приют.

Модель внимательно посмотрела на нее, качая головой.

— Вы знаете обо мне все, — ошарашенно пробормотала она.

Шанель сделала вид, что не услышала.

— Отдай мне ребенка, и он унаследует мою империю.

Девушка повернулась к начальнице и посмотрела на нее испытующим взглядом.

— А эта империя, — тихо заговорила Софи, показывая на элегантный салон, — сделала ли она вас счастливой?

В глазах Шанель на долю секунды вспыхнул огонек.

— Думаю, вы знали моих родителей, — без тени сомнения произнесла девушка. — Но почему не хотите рассказать?

— И что она сказала? — спросила Инес позже вечером.

— Ничего, — ответила Софи. — Старушку не переупрямишь.

Подруги сидели на диване в квартире будущей мамы, подобрав под себя ноги и попивая вино.

— Наверное, Шанель сошла с ума, — проговорила Софи. — Как она может взять себе ребенка? Инес, бабуле восемьдесят шесть! Она живет в отеле. Может, Габриель верит, что мой малыш сделает ее счастливой? Или впала в старческий маразм? Сможет ли Коко заботиться о нем? Ей самой нужна помощь.

Инес внимательно посмотрела на подругу.

— Значит, оставишь его?

— Сначала надо поговорить с Кристофером.

— Он захочет ребенка. И тебя в придачу.

— Посмотрим.

Когда Инес ушла, Софи стало очень одиноко. Но вдруг она поняла, что больше никогда не будет одна, ведь внутри ее — новая жизнь! Хотелось, чтобы родилась девочка. А что, если это мальчик? Отцы любят сыновей. Нужно рассказать Кристоферу. Позже вечером Софи позвонила любимому, чтобы поделиться новостями.

На следующий день парень провел у нее вечер.

— Мы поженимся. — Он не колебался ни секунды.

— О, правда? — Софи передала юноше бокал вина. — И как мы втроем будем жить на зарплату stagiere? Не понимаю, как тебе одному ее хватает.

— Я живу на выходное пособие от «Деланж». Когда мы поженимся, я брошу мастерскую и найду работу. Любую работу.

— Кристофер, — вздохнула Софи, — я знаю, что твою stage оплачивает Жислен. И знаю, что ты спишь с этой змеей. Все это знают. Я не выйду за тебя.

Пристальный взгляд юноши еле заметно дрогнул.

— Ты со мной не спишь, вот и приходится искать альтернативу, — неуверенно произнес он.

— Я не с тобой, потому что ты — с ней!

— Хорошо. Да, признаюсь, Жислен платит за stage. Но это просто инвестиции: она собирается спонсировать мой собственный дом.

— Боже! Ну как ты не понимаешь? Если женишься на мне, потеряешь ее поддержку.

Крис нащупал руку девушки и крепко сжал.

— Поэтому я и должен найти какую-нибудь работу. — Британец поднес ладонь Софи к губам и поцеловал.

— Есть другое решение. — Она освободила руку и достала сигарету. — Сделать аборт в Лондоне.

Лицо Кристофера исказила гримаса боли. Он сбивчиво пробормотал что-то.

— Мужчины считают, что все просто. — Софи затянулась. — Родить ребенка. Пожениться. Не всегда в таком порядке. Но не стоит забывать о последствиях.

— Да? — нервно засмеялся парень. — А ты что думаешь об этих самых последствиях?

— Ох, не знаю… Аборт может спасти наши карьеры… но решусь ли я на такое?

— Милая, у нас будет прелестный ребенок. Он соединит в себе наши лучшие черты.

— А если худшие?

— Нет, наш мальчуган будет просто очаровательным.

— А я думаю, что родится крепкая девочка — всеобщая любимица.

Модельер наклонился и нежно поцеловал Софи в губы.

— Этот ребенок — благословение, — произнес он.

Будущая мама долго молча смотрела на Кристофера.

— Мне нужно время, — наконец произнесла она. — Не стоит слишком спешить становиться родителями.

— Как и делать аборт, — ответил юноша.

Кристофер нежно поцеловал любимую и ушел. Парень прошагал через Елисейские Поля и площадь Согласия — именно так он когда-то торопился на первое свидание с Софи. Во что превратилась жизнь! А ведь все можно изменить. Они поженятся, родят прелестное дитя, первого из многих. Нужны только… планы, деньги, надежность. Которых у него сейчас нет.

И почему все в жизни неправильно?

— Если бы она не сказала мне, — обратился британец к Клаусу, когда вернулся домой поздно вечером, — то могла просто поехать в Лондон на долгий уик-энд и вернуться уже не беременной, а я бы так ничего и не узнал.

— Но Софи все рассказала, — заметил Клаус. — Значит, хотела, чтобы ты знал. Или чтобы убедил оставить ребенка.

— Я предложил ей выйти за меня.

Голодный и уставший парень сделал сэндвич и с остервенением съел его. Потом выпил снотворного, а проснулся, думая, что нужно обсудить это с Жислен. Как-то раз светская львица проговорилась, что жалеет об отсутствии детей.

Покровительница ждала юношу в «Оливье», популярном на тот момент баре, который примостился на узкой улочке недалеко от бульвара Сен-Жермен-де-Пре. Женщина нарядилась в необычайно элегантное короткое темно-синее платье. Конечно же, из коллекции Кристофера. Просто взглянув на Жислен: сидит на барном стуле, сигарета в руках, бокал на стойке рядом, — он придумал еще с десяток нарядов. Но парень отбросил эти мысли, поцеловал светскую даму и вздохнул.

— Наверное, лучше сразу к делу?

— Конечно, дорогой. Обожаю сразу переходить к делу, — хихикнула Жислен.

— Извини, мне не до шуток. Моя девушка беременна.

— Как грубо вот так сообщать мне об этом! — Женщина быстро выпила коктейль и, потушив сигарету, жестом велела официанту принести еще один. — Уверен, что от тебя?

— Да.

— Тогда надо выяснить, сколько стоит поездка в Лондон.

— Я хочу оставить ребенка.

Неотрывно глядя на Кристофера, она достала новую сигарету, быстро пожала плечами, прикурила и глубоко затянулась. Будто хотела накричать на протеже, но потом передумала.

— Дорогой, — тихо проговорила Жислен. — Продолжай stage и ни о чем не беспокойся. Я сама решу этот вопрос.

— Что это значит? Это мой ребенок. Он должен жить.

Жислен отодвинула стул и поднялась.

— Мы с Софи знакомы. Я с ней поговорю.

— Да при чем тут ты? — выпалил модельер.

Она мрачно посмотрела на него.

— Зачем ты пришел, если считаешь, что я ни при чем?

Женщина широким шагом вышла из бара, не забыв оплатить напитки. Кристофер побежал за ней, но успел увидеть только профиль в окне уезжающего такси. Жислен даже не взглянула в его сторону.

— Кристофер знает, что ты здесь? — спросила Софи.

— Этот разговор должен остаться между нами, — ответила Жислен.

Старшая женщина перегнулась через мраморную столешницу в кафе «Анжелина». Сегодня она надела гипюровое платье и укороченный пиджак — идеальный наряд для решения проблем девушки своего любовника. Еле заметный макияж — еще искуснее, чем у Софи. Блестящие темные волосы собраны в хвост и перетянуты черной лентой.

«Анжелину», маленькое кафе на улице Риволи напротив сада Тюильри, отличали изящные столики из кованого железа с ужасно неудобными стульями. Ближе к вечеру заведение наполнялось женщинами, которые жадно поглощали пирожные и сплетни. Софи и Жислен пили lе thé anglais,[101] а французское чаепитие даже суетливее английского. Заварные чайники, словно младенцев, пеленают в белые льняные салфетки, затем бережно относят к столику и осторожно ставят.