— Очень предусмотрительно, — согласился визажист. — Но я видел твоего поклонника — он не слишком сексуальный. И, бьюсь об заклад, никогда в жизни не носил кожаную одежду. Что в этом морже привлекло тебя?

— Жан-Жак, — робко прошептала девушка в телефонную трубку, — ты ведь никому не скажешь? По-моему, я Коко-сексуалка…

— И что это значит?

— Ну, ты ведь знаешь, что такое гетеросексуал? — проворковала она. — И гомосексуал?

Он фыркнул.

— Коко-сексуалы встречаются гораздо реже. Меня заводит все, на чем есть переплетенные буквы С. От камелий учащается пульс. От стеганой сумочки бросает в жар. Представь, как на меня влияет директор «Шанель»!

— Разве он не содиректор?

— Он Коко-директор!

— Саманта, — тяжело вздохнул Жан-Жак, видимо качая головой. — Ты слегка ненормальная. Поэтому я тебя и люблю.

— Ненормальная? — переспросила она. — Нет. Просто в Париже границы реальности стираются. Можно делать все, что захочешь. Де Кузмин у меня в графе «работа», Клаус — в графе «любовь». Возможно, Эдуар устроит меня в «Шанель», пусть и окольным путем.

— Ты используешь его! — неодобрительно закудахтал Жан-Жак. — Маленькая развратная Коко-сексуалка!

Продажи духов «Деланж» росли всецело благодаря новой рекламной кампании. Другие дома не преминули заметить это. Де Кузмин стал по-другому относиться к Саманте: не только хорошая любовница, но и профессионал с развитым «модным чутьем».

— Это у меня от отца, — похвалилась она, услышав комплимент в свой адрес.

Девушка встречалась с директором «Шанель» по вечерам в его любовном гнездышке, не забывая брать деньги на такси. Туда и обратно.

— После секса он говорит сальности, — доверительно рассказала она Жан-Жаку, — о бизнесе.

— Что новенького? — хрипло спрашивал ее де Кузмин после секса, прикуривая.

Девушка ожидала, что ей предложат работу в «Шанель». Но этого не случилось, и между ними возникло напряжение.

— Почему ты используешь в рекламе мускулистых мужчин? — спросил Эдуар.

— Не-а! Я работаю на «Деланж», а не на «Шанель». — Саманта отказалась выдавать секреты.

— Знаю, но все-таки почему именно крепкие парни?

— Ой, хватит! — съязвила Саманта. — Только не говори, что дом «Шанель» слишком изыскан для секса! Вы даже не желаете вводить линию постельного белья. Подумай, сколько женщин захотели бы заняться любовью на простынях от Шанель!

— Мы должны сохранять престиж марки, — тихо прохрипел он.

— «Диор», значит, можно запускать линию простыней, а для «Шанель» это низко? Хотя меня это не сильно заботит. Нам остается больше места на рынке. Постельное белье «Деланж» продается в «Джи-Си-Пенни», самой большой розничной сети в Америке.

— Мы французы, а не американцы, — вздохнул Эдуар.

— Да? А французам деньги не нужны?

— Директора считают, что защищают марку «Шанель», отказываясь от линии постельного белья, — терпеливо объяснил он. — Может, темные очки — это еще мода, но простыни… — Мужчина пожал плечами. — Простыни — это не мода.

— Тогда почему мы лежим на простынях, обсуждая простыни, а не используем их по назначению?

Саманта изогнула брови и взялась за кончики его длинных усов.

— Молодое поколение может позволить себе новые идеи, — сказал он, кладя окурок в пепельницу.

— Хм… — вздохнула она, желая узнать больше.

Словно шпионка фирмы на секретном задании!

Эдуар зарычал: у него такая особенная прелюдия. Саманта забыла о моде и даже о простынях. Де Кузмин был очень сильным, и девушка расслабилась в его крепких объятиях. Вообще, объятия могут многое рассказать о человеке. «Шпионке» нравилось, как ее любовник в конце терял контроль над собой и закатывал глаза. «Непременно нужно рассказать об этом Жан-Жаку», — подумала Саманта.

Оба голодные, они рано пошли обедать. В «Куполь» Эдуар заказал cervelle aux buerre noir.[44]

— Черное масло? — перевела Саманта. — А почему черное?

— Его поджаривают.

— Звучит аппетитно, попробую, — обрадовалась девушка.

Официант собирался уходить, но американка внезапно схватила его за руку.

— Подождите! Это ведь не что-то мерзкое вроде лягушек?

— Cervelle не лягушки, мадемуазель. Это одно из наших фирменных блюд.

Через десять минут «Куполь» огласили крики Саманты. Она вскочила со стула, подбежала к двери в дамскую комнату и с ужасом обернулась на свой столик.

— На моей тарелке мозги! — завопила она, хватая официанта и прячась за ним.

— Mais oui,[45] мадемуазель. Это то, что вы заказали, non?[46]

— Я думала, это телятина! — завыла Саманта. Она с опаской вернулась за столик, только когда блюдо поменяли.

— Брр! — содрогнулась девушка, глядя на де Кузмина. — Да уж, Париж полон сюрпризов.

Утром первого рабочего дня в новой мастерской Моник встала пораньше, вымыла и уложила волосы, сделала аккуратный макияж. Вдруг месье Гай оценит усилия?

Какой смысл подбирать одежду, если ее все равно скроет рабочий халат? Но перед тем как новая швея переоденется, мастер на несколько мгновений увидит ее. Поэтому Моник выбрала одно из лучших платьев: из добротной серой шерсти, идеально сидевшее по фигуре. В нем девушка казалась себе хорошенькой.

— Должно быть, это Моник! — громко воскликнул месье.

Он с улыбкой подскочил к ней, пожал руку. Ладонь мужчины была сильная и теплая. Месье Гай — невысокого роста, с редеющими волосами, но его бездонные глаза завораживали. Он одобрительно посмотрел на серое платье. Беседуя с подчиненной, портной словно прожигал Моник взглядом. А когда хотел подчеркнуть важность сказанного, прикасался указательным пальцем к ее руке. Этот мужчина, сам того не понимая, очаровывал всех дам вокруг. «Разве не это фильмы и песни называют любовью с первого взгляда?» — спросила себя Моник.

— О вас хорошо отзываются. — Месье Гай восхищенно посмотрел на девушку и указал ей место за рабочим столом. — Сама мадемуазель. А она, поверьте, не очень щедра на похвалу. Вам здесь понравится. Я ценю отличную работу, ценю своих сотрудниц. И не прошу многого. Только совершенство.

— Bien sûr,[47] месье.

Моник отвела взгляд от его жгучих глаз и увидела нечто столь же волнующее: черные завитки волос у расстегнутого воротника белой рубашки. Снова отвернулась. Месье Гай разложил на рабочем столе восхитительную бледно-голубую шерсть-букле, подготовив к раскрою.

Девушка внимательно посмотрела на руки Гая. Они напоминали плавник, течением реки прибитый к берегу рядом с Анжером: смуглые, без единого волоска, с аккуратно подстриженными ногтями — воплощение силы. Руки портного. Руки мастера. Будто слепой, он несколько секунд разглаживал материал, пытаясь найти изъяны.

— Мадемуазель Шанель сама выбирает ткань. Но никто не знает наверняка, как материал ляжет. Есть шерсть, которая лохматится на краях пиджака, если не использовать шов через край. Эта вряд ли подойдет. — Осторожно свернул полотно и весело посмотрел на Моник. — Дам знать мадемуазель. Вряд ли она обрадуется. Великий дизайнер понимает, на что способна ткань.

Месье Гай огромными ножницами отрезал кусок другой шерсти.

— Кроить — все равно что объезжать строптивую лошадь, — продолжал он размышлять вслух. — Нужно знать, как успокоить ткань, как она поведет себя при раскрое и сметывании. Некоторые материалы своенравны и не поддаются приручению. Приходится сражаться. Но лучше сотрудничать.

— Oui, месье, — еле слышно прошептала Моник.

Каждый раз, когда Гай прикасался к девушке, ту словно пронзало электричеством. Сбитая с толку швея присела за рабочий стол.

— Если хотя бы половина из того, что говорят о вашем мастерстве, — правда, мы сработаемся, — улыбнулся мужчина.