Британия, в свою очередь, тоже попыталась заявить свои претензии на владение обеими Америками, заявив, что оба континента еще в 1170 г. были открыты Мэдоком, мореплавателем и сыном Оуэна Гвинедда, короля Уэльса. Доктор Джон Ди, математик, картограф и придворный астролог королевы Елизаветы, выдвинул эту идею в 1570-е гг. в качестве попытки найти твердое обоснование для понятия, которое он определил как «Британская империя». Короче говоря, он полагал, что плавание Мэдока позволяет Британии заявлять свои претензии на право владения «всеми побережьями и территориями, расположенными рядом или выше Терры Флориды… в глубь Атлантиды в направлении к северу», и далее — всеми островами вплоть до берегов России. Упоминание пресловутого «слова на «А» имеет под собой серьезные основания, ибо доктор Ди был убежден, что Северная Америка и есть та самая Атлантида, и даже нанес ее на навигационные карты, составленные им в тот период.

Нет никаких сомнений в том, что в конце XV в. португальские мореплаватели были одними из самых авторитетных в Европе. Однако многие из их морских открытий и побед можно смело приписать выдающимся организаторским дарованиям и прозорливости принца Генри. Еще в 1419 г. в своей многоугольной каменной крепости возле Сагресы в Альгарве он основал навигационную академию, или школу. Крепость эта, расположенная на уединенной скале, глядящей навстречу волнам Атлантики, находилась, по мнению европейцев, на самом краю света. Здесь принц Генри знакомил учеников с такими дисциплинами, как картография, география и физика, и первым директором своей школы назначил выходца с Мальорки по имени «мастер Якоб». Благодаря активному влиянию каталонцев Мальорка в XIII и XIV вв. буквально процветала в качестве важного мореходного центра, имеющего обширные торговые связи. Принц Генри, естественно, хотел воспользоваться ее богатыми старинными традициями, к числу которых относилось и производство высококачественных навигационных приборов и составление мореходных карт.

Пытаясь создать величайшую и самую космополитичную на свете нацию мореплавателей, принц Генри приглашал в Португалию искусных мореходов, картографов, космографов, навигаторов и астрономов со всего Средиземноморья. И он, надо признать, преуспел в этом деле, ибо нет никаких сомнений, что его усилия проложили путь к самому величайшему географическому открытию всех времен — открытию Нового Света. Как гласит традиция, Васко да Гама, Фернандо Магеллан, Бартоломеу Диас, Педро Алварес Кабрал и даже сам Христофор Колумб — все они в разные годы были слушателями навигационной школы в Сагресе.

Принц Генри не боялся сдвигать любые географические границы, когда речь шла об исследованиях океанских просторов. Он, без сомнения, знал о существовании еще не открытого южного континента, о котором ему рассказывали мавританские пираты и чернокожие мореходы. Ему также было известно, что Антилия и Остров Семи Городов расположены где-то за Мар-де-Бага (Саргассовым морем). По-видимому, знал он и о том, что на навигационной карте, составленной в 1448 г. Андреа Бианко, находившимся тогда в Португалии, к юго-западу от Зеленого Мыса изображена неведомая земля, возле которой красовалась любопытная надпись, гласившая, что это — «первозданный остров, лежащий в 1500 милях [2400 км] к западу».

Согласно хронике Диего Гомеса, одного из капитанов и приближенных принца Генри, «принц, желая узнать как можно больше об отдаленных регионах Западного океана, будь то острова или континент (terra firme)[19], помимо тех, что описаны у Птолемея [широко известного александрийского астронома и математика II в. н. э.], отправлял каравеллы на исследование оных». Из письма доктора Иеронима Монетариуса из Нюрнберга к королю Португалии Жоао, датированного 14 июля 1493 г., ученый сообщает, что принц Генри на протяжении всей своей жизни пытался «доказать, что Земля имеет сферическую форму».

Что же побуждало португальцев начиная с XV в. с таким упорством исследовать самые дальние уголки океана? Было ли то простым стремлением расширить свои торговые пути и контакты или принц Генри обладал некими знаниями, недоступными для всех остальных мореплавателей того времени? Если это так, то не имел ли он в виду отыскать Антилию и Остров Семи Городов?

Согласно традиционному преданию, связанному с основанием Семи Городов, в 714 г. армия мавров, вторгшихся из Африки, приступила к осаде города Мерида, старинной столицы римской провинции Лузитания (в наши дни Мерида — приграничный город в Испании). Чтобы спастись от неминуемой казни, семь епископов со своими приближенными снарядили несколько кораблей, подняли паруса и отправились навстречу неизвестности. Они пересекли Западный океан, и в один прекрасный день флотилия беглецов подошла к берегам острова, известного как Антилия, где они и основали легендарные Сете Цитадес (Семь Городов).

Таково ядро этой истории в том виде, как ее рассказывали в конце XV и в XVI вв. картографы, историки и навигаторы самых разных стран и народов. Однако, как мы видим, существует сразу несколько проблем, мешающих признать эти рассказы подлинным историческим фактом. Дело в том, что ни на одном из островов в Атлантике никогда не было найдено никаких свидетельств, подтверждающих существование там португальских колоний в доколумбовскую эпоху. Нет и хотя бы обрывочных сведений о существовании в прошлом в Вест-Индии пресловутых Семи Городов или чего-либо подобного. Так почему же португальцы с такой одержимостью снаряжали все новые и новые морские экспедиции к дальним берегам неведомых земель?

Тут возможен один-единственный ответ: они считали все эти легенды соответствующими истине. Но если это так, что же заставляло их с таким упорством верить в них? Быть может, эти предания поведали португальцам те, кто с полным правом мог утверждать, что их далекие предки обладали подлинными знаниями об этих событиях, происшедших предположительно в их стране несколько веков тому назад? Если это правда, то кто же это мог быть? Дело в том, что в VIII в. португальское королевство еще не существовало, визиготы, оккупировавшие эти территории во времена крушения Рима, были давно разбиты, и единственным народом, кто мог распускать подобные слухи и легенды, были… мавры.

Такое заявление на первый взгляд может показаться довольно странным, особенно если вспомнить, что мавры буквально только что были изгнаны с земель, которые они, по их мнению, с полным правом могли называть своими собственными. Тот факт, что на всем протяжении мавританской оккупации Испании и Лузитании между арабами и христианами были налажены многообразные контакты, не вызывает никаких сомнений. Многие европейцы ясно сознавали, что своей ученостью они обязаны знаниям, заимствованным ими из тайных учений исламских мистиков и философии, пышно процветавших в таких центрах мавританского образования, как Кордова и Толедо. Новые научные дисциплины, в том числе алгебра, астрономия, картография, география, геометрия, математика, навигация и классическая философия, были вполне доступны для тех, кто находил в себе силы преодолеть расовую и религиозную нетерпимость. Нет никаких сомнений в том, что именно мавры явились основоположниками многих наук в эпоху Средневековья.

Кроме того, исламские города представляли собой средоточие всевозможных алхимиков, оккультистов, мистиков и свободолюбивых мыслителей, прибывавших в Испанию в надежде познать истинное просвещение не только в официально признанных учебных заведениях, но и в общении с уличными диссидентами, которые за умеренную плату предлагали свой собственный набор запрещенных наук

Среди тех, кто сумел осознать всю важность мавританских центров образования, были члены тайных воинских орденов, в частности — ордена Рыцарей Храма (тамплиеров). Согласно историческим свидетельствам, они часто общались с сарацинами во время Крестовых походов в Святую землю. Орден Рыцарей Христа и Храма Соломона (таково более пространное название ордена) был основан в 1128 г. для защиты в пути христианских паломников, направляющихся в Святую землю и возвращающихся в Европу. Однако уже через несколько лет Рыцари Храма превратились в одну из наиболее мощных и влиятельных сил во всем христианском мире. Обладая последователями, правом десятины и большими земельными владениями едва ли не во всех странах Европы, они умели заручиться расположением королей и монархов, защищая их интересы и организовав первую международную банковскую систему. В то же время рыцари возомнили, что они неподвластны никаким законам, признавая верховную власть одного только Папы Римского, и обратились к таким формам христианского и прочего мистицизма, что в конце концов и привело их к гибели.