Рошон оперся о трость и кивнул Натиру, управляющему. Мужчину сопровождала жена, сурово выглядевшая женщина по имени Алаксия. Натир ударил в худые ладоши, прося толпу замолчать, и вскоре над площадью повисло молчание, нарушаемое только шелестом дождя.

— Светлорд Амарам, — сказал Рошон, кивая на светлоглазого человека в военном мундире, — временный сверхмаршал нашего княжества. Он руководит защитой наших границ, пока король и Садеас сражаются в другом месте.

Каладин кивнул. Все знали Амарама. Самый значительный из военных, когда-либо появляющихся в Хартстоуне.

Амарам шагнул вперед.

— У вас отличный город, — сильным глубоким голосом сказал Амарам собравшимся темноглазым. — Спасибо за гостеприимство.

Каладин нахмурился и посмотрел на горожан. Они казались такими же сбитыми с толку, как и он.

— Обычно, — продолжал Амарам, — я поручаю это одному из моих офицеров. Но поскольку я в гостях у своего кузена, я решил поговорить с вами сам. Задача не настолько утомительная, чтобы я выставил их вместо себя.

— Извините меня, светлорд, — сказал Каллинс, один из фермеров. — О чем идет речь?

— О новобранцах, конечно, добрый фермер, — сказал Амарам, кивая Алаксии, которая вышла вперед с листом бумаги, прикрепленным к доске. — Король взял с собой большинство наших армий и теперь исполняет Пакт Мщения. Мне не хватает людей, и я вынужден набирать новобранцев во всех городах и деревнях, через которые мы проходим. Конечно, предпочтение отдается добровольцам.

Горожане молчали. Мальчишки болтали о том, как бы сбежать в армию, но мало кто действительно хотел туда идти. Хартстоун должен был поставлять еду, и только.

— Я сражаюсь далеко не в такой славной войне, как война мщения, — продолжал Амарам, — но наш священный долг — защищать нашу землю. Служба продлится четыре года, и в конце вы получаете бонус — одна десятая годовой зарплаты. Можете вернуться домой, а можете служить дальше. Если покажете себя героями и подниметесь в ранге, увеличите нан, для себя и своих детей. Ну, есть добровольцы?

— Я пойду, — сказал Джост.

— И я, — добавил Абри.

— Джост! — Мать Джоста схватила его за руку. — Урожай…

— Урожай очень важен, черноглазая женщина, — сказал Амарам, — но далеко не так, как защита нашего народа. Король посылает нам богатства, которые он добыл на Равнинах, и эти гемсердца могут обеспечить Алеткару еду в случае крайней необходимости. Добро пожаловать, вы двое. Кто-нибудь еще?

Еще три мальчика шагнули вперед и один взрослый, Харл, жена которого умерла от шрамлихорадки. Именно его дочь Каладин пытался спасти после падения, но не сумел.

— Замечательно, — сказал Амарам. — Еще?

Горожане молчали. Довольно странно. Каладин часто слышал, как многие из мальчиков говорили, что хотят присоединиться к армии. Сейчас они все стыдливо отвернулись. Каладин чувствовал, как сердце бьется, нога дергается, все тело зудит, так ему хотелось шагнуть вперед.

Нет. Он будет хирургом. Лирин поглядел на него, в его темно-коричневых глазах промелькнул намек на озабоченность. Но Каладин не шагнул вперед, и он расслабился.

— Очень хорошо, — сказал Амарам, кивая Рошону. — Значит, мы возьмем тех, кто в списке.

— Списке? — громко спросил Лирин.

Амарам посмотрел на него.

— Армии нужно много людей, темнорожденный. Первыми я беру добровольцев, но армию необходимо пополнять. Лорд-мэр, мой кузен, взял на себя обязанность — и честь — решить, каких людей можно послать.

— Прочитай первые четыре имени, Алаксия, — сказал Рошон. — И последнее.

Алаксия посмотрела на список и сухим голосом прочитала:

— Аджил, сын Марфа. Каулл, сын Талеба.

Каладин с мрачным предчувствием посмотрел на Лирина.

— Он не может взять тебя, — сказал Лирин. — У нас второй нан, и мы выполняем важные функции в городе: я хирург, ты — мой помощник. По закону нас не могут призвать. Рошон это знает.

— Хабрин, сын Арафика, — продолжала Алаксия. — Джорна, сын Лутса. — Она помедлила. — Тьен, сын Лирина.

На площади воцарилась тишина. Казалось, даже дождь на мгновение прекратился. Потом все глаза обратились к Тьену. Мальчик выглядел огорошенным. Лирин и Каладин — хирург и его единственный подмастерье — не подлежали призыву.

Но не Тьен. Третий подмастерье плотника, совсем не важный и не защищенный никаким законом.

Хесина изо всех сил обняла Тьена.

— Нет!

Лирин шагнул вперед, как если бы хотел защитить их. Каладин стоял, как громом пораженный, и глядел на Рошона. Самодовольного, улыбающегося Рошона.

Мы взяли его сына, прочитал в его глазах-бусинках Каладин. Это месть.

— Я… — сказал Тьен. — Армия?

На мгновение он потерял всю свою уверенность, весь свой оптимизм. Его глаза широко открылись, он стал бледным, как смерть. Он падал в обморок, когда видел кровь. Он ненавидел драться. И был слишком мал и слаб для своего возраста.

— Он слишком молод, — заявил Лирин. Соседи робко расступились, оставив семью Лирина в одиночестве.

Амарам нахмурился.

— В городах в армию идут молодые люди восьми и девяти лет.

— Дети светлоглазых! — выкрикнул Лирин. — И их только записывают в офицеры. Их не посылают в бой!

Амарам нахмурился еще больше. Он вышел из-под навеса и подошел к семье Лирина.

— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он у Тьена.

— Ему тринадцать, — ответил за сына отец.

Амарам взглянул на Лирина.

— А, хирург. Я слышал о тебе. — Он вздохнул и посмотрел на Рошона. — У меня не было времени разбираться в вашей мелкой политике, кузен. Разве не ты говорил о другом мальчике?

— Это мой выбор! — твердо сказал Рошон. — Дарованный мне законом. Я посылаю тех, без кого город может обойтись, — и этот мальчик первый из них.

Лирин, полный гнева, шагнул вперед. Сверхмаршал Амарам схватил его за руку.

— Не делай того, о чем будешь потом сожалеть, темнорожденный. Рошон действует согласно закону.

— Ты спрятался за законом, ты издевался надо мной, хирург, — крикнул Рошон. — А теперь закон повернулся против тебя. Храни свои сферы! Выражение на твоем лице стоит их всех вместе взятых!

— Я… — снова пролепетал Тьен.

Каладин никогда не видел брата таким испуганным.

Каладин чувствовал себя бессильным что-либо изменить. Толпа во все глаза глядела на Лирина, схваченного рукой светлоглазого генерала. А Лирин не сводил взгляда с Рошона.

— Я возьму парня курьером на год или два, — пообещал Амарам. — Он не будет сражаться. Это самое лучшее, что я могу сделать. В эти времена мне нужна любая пара рук.

Лирин сгорбился, потом склонил голову. Рошон засмеялся и жестом указал Ларал идти в карету. Она, не глядя на Каладина, поднялась внутрь. Рошон последовал за ней, и, хотя он все еще смеялся, выражение на его лице стало суровым. Безжизненным. Как безрадостные облака. Он отомстил, но его сын мертв, а сам он застрял в Каменном Очаге.

Амарам оглядел толпу.

— Рекруты могут взять с собой две смены белья и до трех стоунов веса всего остального. Они будут взвешены. Через два часа они обязаны явиться в лагерь и доложиться сержанту Хаву.

Он повернулся и последовал за Рошоном.

Тьен глядел на них, бледный, как свежепобеленный дом. Каладин ясно видел ужас в его глазах. Брат, единственный, кто заставлял его улыбаться во время дождя. Каладину было физически больно видеть его испуганным. Неправильно, это неправильно. Тьен должен улыбаться. Иначе он не он.

Он почувствовал деревянную лошадь в кармане. Тьен всегда помогал ему, когда становилось слишком больно. Внезапно он сообразил, что может кое-что сделать.

Пришло время перестать прятаться в комнате, выжидая, когда кто-то другой поднимет вверх сияющий шар, подумал Каладин. Пришло время стать мужчиной.

— Светлорд Амарам! — крикнул Каладин.

Генерал замер, стоя на подножке кареты, одна нога внутри. Он поглядел через плечо.

— Я хочу пойти вместо Тьена, — сказал Каладин.