— Зачем она так поступает, Ав? — неожиданно для самого себя задал вопрос Баксил.

— Не знаю. Спроси ее.

— Ты вроде говорил, чтобы я никогда этого не делал!

— Все зависит от обстоятельств, — сказал Ав. — Твои ноги надежно прикреплены к телу?

— Вроде да.

— Тогда, если захочешь, чтобы это изменилось, начни ее спрашивать. А пока заткни пасть.

Баксил прикусил язык.

Старая Магия, подумал он. Она может изменить меня. Я пойду.

Однако удача никогда не любила его, и, скорее всего, он ничего не найдет. Он вздохнул и оперся о стену; из зала раздавались приглушенные удары.

— Я подумываю изменить свое Призвание, — сказал сзади Ашир.

Геранид, работавшая над уравнением, отсутствующе кивнула. В маленькой каменной комнате резко пахло приправами. Ашир экспериментировал, смешивая порошок карри и редкий фрукт из Сина. Фрукт он карамелизовал. Или что-то в таком роде. Она слышала, как он шипит на его новой плите-фабриале.

— Мне надоело готовить, — продолжал Ашир. Он говорил добрым мягким голосом. Она любила его за это. Частично. Он любил поболтать, и уж если кто-нибудь говорит, когда ты пытаешься думать, пусть говорит добрым мягким голосом.

— Я потерял страсть к этому, — продолжал он. — Кроме того, что хорошего ждет повара в Духовном Королевстве?

— Герольдам тоже нужно есть, — рассеянно сказала она, рисуя на грифельной доске линию и под ней колонку чисел.

— Да ну? — спросил Ашир. — Не уверен. О, я читал все эти гипотезы, но мне они не кажутся разумными. В Физическом Королевстве тело надо кормить, но дух существует в совсем другом состоянии.

— В состоянии идеала, — ответила она. — Там ты сможешь создавать идеальную пищу, возможно.

— Хмм… Что за радость? Никаких экспериментов.

— Я могу обходиться без них, — сказала она, наклонилась вперед и проверила камин, в пламени которого плясали два спрена огня. — Во всяком случае, я не буду есть зеленый суп, который ты сделал в прошлом месяце.

— А, — сказал он с тоской. — Он был что-то, а?

Совершенно отвратительный, но сделанный из очень вкусных ингредиентов. Ав, казалось, считал свой суп шедевром.

— Я спрашиваю себя, что они едят в этой Когнитивной Реальности? Пища, которую они видят, является объектом, сущностью? Я бы хотел прочитать о том, что ели те, кто побывал в Шейдсмаре.

Геранид что-то невнятно проворчала, взяла циркуль и наклонилась ближе к пламени, измеряя спренов огня. Потом задумалась и сделала очередную заметку.

— Вот, моя любовь, — сказал Ашир, подходя к ней, становясь на колени и подавая маленькую тарелку. — Попробуй. Я думаю, тебе понравится.

Она посмотрела на содержимое. Кусочки хлеба, покрытые красным соусом. Мужская еда, но, поскольку они оба арденты, это неважно.

Было слышно, как снаружи волны ласково плещутся о камни. Они жили на крохотном островке, принадлежащем Реши, якобы для того, чтобы обеспечить религиозные нужды последователей Ворин. Действительно, время от времени появлялись путешественники, некоторые даже из Реши. Но на самом деле таким образом они сбежали из мира и сосредоточились на своих экспериментах. Геранид изучала спренов, Ашир — химию, через приготовление пищи. К тому же результаты опытов можно было съесть.

Полный мужчина дружелюбно улыбнулся — лысая голова, аккуратно выровненная седая борода. Несмотря на уединение, они старались придерживаться правил. Последнюю главу жизни нельзя себе позволить писать небрежно.

— Не зеленый, — сказала она, беря тарелку. — Хороший знак.

— Хмм, — сказал он, — наклонился, поправил очки и просмотрел ее заметки. — Да. Этот синский овощ карамелизуется совершенно очаровательно. Я очень рад, что Гом принес его мне. Ты должна просмотреть мои заметки. Мне кажется, я не ошибся в числах, но лучше тебе проверить.

Он был не силен в математике, скорее в теории. К счастью, Геранид была его полной противоположностью.

Она взяла ложку и попробовала. На ее безопасной руке не было рукава — еще одно преимущество ардента. Еда оказалась на удивление вкусной.

— Ашир, ты сам пробовал?

— Нет, — сказал он, просматривая ее вычисления. — Ты очень храбрая, моя дорогая.

Она фыркнула.

— Ужасно.

— Но ты только что взяла еще один большой кусок.

— Да, но тебе не понравится. Нет фруктов. Ты добавил рыбу?

— Пригоршню высушенных пескарей, которых я поймал утром. Все еще не понимаю, что это за приправа. Но вкусно. — Он заколебался и посмотрел на камин. — Геранид, что это?

— Прорыв, я думаю, — тихо сказала она.

— Но числа, — сказал он, касаясь письменной доски. — Ты сказала, что они неустойчивы, и они действительно такие.

— Да, — сказала она, сощурившись на спренов огня. — Но я могу предсказать, когда они будут неустойчивы и когда не будут.

Он, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Спрены изменяются, как только я измеряю их, Ашир, — сказала она. — До измерения они плясали и меняли форму, размеры и яркость. Но как только я измерила их, они застыли в нынешнем состоянии. И останутся в нем, насколько я могу судить.

— И что это значит? — спросил он.

— Я надеюсь, что ты сможешь мне рассказать. У меня есть числа. У тебя — воображение, дорогой.

Он почесал бороду, уселся и взял себе тарелку и ложку. Потом посыпал свою порцию сухофруктами; Геранид почти поверила, что он присоединился к ардентии из-за любви к сладкому.

— Что произойдет, если ты сотрешь числа? — спросил он.

— Спрены опять начнут изменяться, — сказала она. — По длине, яркости, форме.

Он отъел немного своей смеси.

— Иди в другую комнату.

— Что?

— Просто сделай, что я сказал. И возьми грифельную доску.

Она вздохнула, вставая, суставы щелкнули. Неужели она стала настолько старой? Свет звезд, но они провели на этом острове очень много времени. Она вышла в другую комнату, где стояли их кровати.

— Что теперь? — спросила она.

— Я собираюсь измерить спренов твоим циркулем, — крикнул он. — Я сделаю три измерения подряд. Запиши только одно из них. И не говори мне, какое записала.

— Хорошо, — крикнула она в ответ. Окно было открыто, она выглянула наружу и посмотрела на темное спокойное пространство. Море Реши — не такое мелкое, как Чистозеро, но большую часть времени в нем была теплая вода. Трудно перечесть все тропические островки, которые оно омывало, и всех монстров-большеспинников, которые в нем водились.

— Три дюйма и семь десятых, — крикнул Ашир.

Она не записала.

— Два дюйма и восемь десятых.

Она не стала записывать и это число, но приготовила мелок, готовясь записать — как можно более тихо — следующее.

— Два дюйма и три десятых… ого!

— Что? — крикнула она.

— Он перестал меняться в размерах. Я полагаю, ты записала последнее число?

Она, задумавшись, пошла к их маленькой жилой комнате. Плита-фабриал Ашира стояла на низком столе справа от нее. Комната была обставлена в стиле реши — никаких стульев, только подушки, вся мебель скорее длинная и плоская, чем высокая.

Она подошла к камину. Один из двух спренов огня танцевал на самой верхушке полена, его длина и форма менялись, как у язычка пламени. Второй стал намного стабильнее, его длина не менялась вообще, а форма — только слегка.

Похоже, его каким-то образом замкнули. Он казался маленьким человечком, танцующим на огне. Она протянула руку и стерла число. В то же мгновение он начал пульсировать и изменяться, как первый.

— Ого! — повторил Ашир. — Словно он знает, что его измерили. Словно определение его формы каким-то образом загоняет его в ловушку. Напиши число.

— Какое?

— Любое, которое может быть размером спрена огня.

Она так и сделала. Ничего не произошло.

— Ты должна на самом деле измерить его, — сказал он, мягко касаясь ложкой тарелки. — А не делать вид.

— Я бы хотела знать точность измерения, — сказала она. — Если я использую менее точный инструмент, повлияет ли это на гибкость спрена? Или есть порог, за пределами которого точность всегда вызывает изменения? — Она села, чувствуя себя обескураженной. — Я должна провести дополнительные исследования. И попробовать проделать то же самое для яркости и сравнить с моим общим уравнением зависимости яркости спрена от яркости огня, вокруг которого он танцует.