После дезинфекции эксперт измерил несколько костей и принялся что-то высчитывать в своем блокноте.

— Рост — метр семьдесят три, — сказал он наконец.

— Точно, — сказал генерал, сверившись со списком.

— Упакуйте кости, — сказал эксперт рабочим.

Генерал взглянул на старого рабочего, тот, сидя в стороне на придорожном камне, достал табакерку и принялся неторопливо разминать сигарету.

— Интересно, почему этот человек так на меня смотрит? — пробормотал про себя генерал.

Рабочие принялись копать в пяти местах одновременно.

— Тут какая-то ошибка, — сказал генерал, — мы зашли в тупик.

— Взглянем еще раз на карту.

— Ничего не могу понять. Перепутаны обозначения высот.

— По-моему, план расположения могил набросали наспех, в разгар отступления.

— Может быть.

— Перекопаем еще раз, немного правее. Куда ведет проселочная дорога?

— На территорию кооператива.

— Попробуем еще раз, вон там.

— Бесполезно.

— Чертова глина.

— Все равно нужно попробовать еще раз, правее.

— Эта дорога никуда нас не приведет.

— Черт знает что!

— Ну и грязь!

— И все без толку!

Их шаги и обеспокоенные голоса стихли в поле.

Через три недели они вернулись. Был вечер. Их защитного цвета автомобиль остановился у входа в отель «Дайти», под высокими елями. Генерал вышел первым. Вид у него был усталый, измученный. У него даже заострились черты лица, по крайней мере, так казалось в красном свете гостиничной рекламы. Его взгляд упал на машину. Хоть бы грязь стерли, с неудовольствием подумал он. Но ведь они только что спустились с гор, и шофер не был виноват. Он знал это и все-таки не мог скрыть раздражения.

Генерал быстро взбежал по ступенькам, взял письма, пришедшие на его имя, заказал телефонный разговор с домом и направился в свой номер.

Священник тоже пошел к себе.

Через час они сидели за столом в зале первого этажа. Оба приняли ванну и переоделись.

Генерал заказал фернет.[1] Священник попросил какао. Была суббота. Снизу, из таверны, доносилась музыка. Время от времени в конце зала показывались молодые парочки. Они проходили через зал в таверну и обратно. В холле тоже было людно. Темные шторы и массивные кресла придавали залу солидность.

— Вот и кончился наш первый маршрут, — сказал генерал.

— Слава богу.

— Как вы думаете, мы успеем завершить все это за год, как предусмотрено?

— Неизвестно, с какими трудностями мы еще столкнемся и какая будет погода, — ответил священник. — Но как бы то ни было, через год к этому времени мы уже должны закончить.

— И я на это надеюсь, — сказал генерал. — Сначала обследуем пригородные зоны, но тяжелее всего нам придется в селах, особенно в дальних горных краинах.[2]

— Вам лучше знать, — сказал священник.

— В горах нам придется туго.

— Я тоже так думаю.

— Им тоже туго пришлось в горах.

— Это верно.

— Завтра я снова займусь картами и составлю план нашего второго маршрута.

— Лишь бы погода не испортилась!

— Ничего не поделаешь. Осень.

Священник неторопливо пил какао.

А он красив, подумал генерал, украдкой разглядывая чеканный профиль священника: неужели, черт возьми, у него что-то было с вдовой полковника? Между ними наверняка что-то было. Она была красива, а на пляже казалась просто ослепительной. Когда он упомянул имя священника, она покраснела и опустила глаза. Что же между ними было? — снова спросил себя генерал, не отводя глаз от лица священника.

— А ведь полковника Z мы так и не нашли, — сказал он с беспокойством.

— Может, еще найдем, — сказал священник и потупился. — Я верю, мы найдем его.

— Это трудно, обстоятельства его исчезновения неизвестны.

— Трудно, — сухо согласился священник, — но мы ведь только начали. У нас еще достаточно времени.

Что же у него было с вдовой полковника? — подумал генерал. Любопытно, насколько далеко может зайти этот святой отец в отношениях с женщиной?

— Мы должны найти останки полковника во что бы то ни стало, — сказал генерал. — Он единственный из старших офицеров, чей прах не перевезен на родину. Остальных давно уже нашли. Его семья так этим обеспокоена, особенно супруга.

— Да, — сказал свяшенник, — она очень обеспокоена.

— Вы видели прекрасный мраморный склеп, который воздвигла полковнику его семья?

— Да, — сказал священник, — мне показали его перед нашим отъездом в Албанию.

— Величественный памятник, вокруг красные и белые розы, — сказал генерал. — Только самой могилы нет.

Священник не ответил.

Они помолчали. Генерал пил фернет. Он вдруг почувствовал себя одиноким. Одиноким среди солдатских могил. Черт побери, как раз о братских могилах-то он и не хотел вспоминать. Довольно они со священником насмотрелись на все это за три недели. Теперь ему нужно забыть о них, не думать об этом. Он хотел расслабиться, развлечься. Но как можно развлечься, когда напротив сидит и молчит мрачный, как ворон, священник? Он бы, например, с удовольствием вечером потанцевал, но это невозможно. Ведь он — генерал иностранной армии и, кроме того, выполняет возложенную на него правительственную миссию. И какую скорбную миссию! Его охватило уныние. А может, он просто устал. И какие вообще могут быть для него танцы в стране, с солдатами которой бились насмерть его солдаты. Да, он очень устал. От всех этих разбитых, ужасных дорог, от залитых водой могил — одиноких или образовавших целые кладбища, от всей этой осточертевшей грязи, полуразрушенных укреплений. От дотов, да и от солдат, остались одни скелеты. Вдобавок путаница с могилами солдат других армий, протоколы, квитанции для представителей министерства, подтверждения в банк о переводе валюты. Как все перемешалось! Особенно трудно было различить убитых из разных армий. Свидетели часто противоречили друг другу, старики путали события разных войн. Точных данных не было. Только земля знала правду.

Генерал опрокинул еще рюмку.

— Большая армия, — сказал он медленно, словно самому себе.

Огляделся вокруг. Напротив сидела парочка — похоже, жених с невестой. Они больше смотрели друг на друга, чем разговаривали. У юноши был череп правильной формы, большой выпуклый лоб и довольно массивная нижняя челюсть. Альпийский тип, подумал генерал.

За стойкой стоял официант. Его круглая голова, казалось, застыла между двумя блюдами с апельсинами и яблоками.

Вошел невысокий мужчина с портфелем в руках и сел за столик рядом с радиоприемником.

— Как всегда, — сказал он официанту.

Пока официант варил кофе, невысокий мужчина достал из портфеля толстую тетрадь и принялся писать. Когда он затягивался сигаретой, щеки у него западали, четко обрисовывалось строение челюстей. Нижняя челюсть была не тяжелая и не выдавалась вперед.

— Да, вот они, албанцы! — сказал генерал, словно продолжая прерванный на полуслове разговор. — Совершенно обычные люди. Даже трудно представить, что во время войны они становились похожи на диких зверей.

— О, видели бы вы их на войне!

— Подумать только — ведь их так мало!

— Не так уж и мало, — сказал священник.

Вошел еще один человек с выпуклым лбом.

— Что за чертова работа выпала на нашу долю? — сказал генерал. — Когда я смотрю на человеческое лицо на улице или в кафе, то невольно отмечаю особенности строения черепа. Вы меня понимаете? Очень часто на плечах у людей я вижу не головы, а черепа. Что же это за чертова работа, а?

— Простите, но мне сдается, вы пьете несколько больше, чем нужно, — участливо сказал священник и посмотрел на него. Серые глаза священника напоминали генералу экран телевизора, стоявшего в конце зала. Словно телевизор, который никогда не включают, подумал генерал.