Горчаков, пройдя по берегу, уселся под кручей. Саша притянул к себе друга.

— Он, — Саша показал под кручу, — он забрал «санит».

— Что ты?

— Да. Он оставил несколько кусочков, а остальное забрал. Его надо связать! — Саша передохнул. — Сонного. Ты понимаешь, Коля, я ему не верю. Он какой-то... тяжелый. Все присматривается, будто вынюхивает что-то. Что теперь делать?

— Надо сообщить в село, — Коля выглянул из палатки. — Сидит. Давай оглушим его и свяжем, а?

— Он сегодня догадался, что я о нем думаю, осторожным стал. Станешь к нему подходить — он глаз с тебя не спускает.

— Тогда в село надо за подмогою.

— Заметит, сбежит.

Ребята задумались. Ветер бушевал над лесом. Дерево, под которым стояла палатка, застонало, глухо затрещало.

— Саша, что же нам делать?

— Вот что, Коля, давай установим за ним наблюдение. Куда он — туда и мы. Это раз. Ночью спит один, другой — на страже. И смотреть за всем. Сейчас надо разрядить его ружье, чтобы он не мог стрелять...

— У него, наверное, пистолет есть.

— Пистолет? — переспросил Саша. — Возможно. Тогда, как только будем проезжать, где людей много... направим лодку к берегу и закричим. Нам помогут. — Саша прислушался, как хлещут о берег волны.

Завывая и ухая, ветер ударил в гору и, поворачивая от кручи, с силой навалился на дерево. Оно стонало и потрескивало.

— Ты ложись спать, а я буду дежурить, — Саша посмотрел на берег.

— Нет, давай вместе.

Они осторожно отошли в сторону и залегли.

Ветер набирал силы. С диким гиком он налетел на гору, взвихривался смерчем и бросался на лес. Деревья, будто прижимаясь друг к другу, глухо ропща, отражали натиск урагана. Лишь на опушке одинокие тополи склоняли кудрявые головы-кроны, словно жаловались на свою участь. Белогривые волны бились на Донце, разлетались в брызги у берега. Вокруг все шумело, стонало, а временами казалось, что даже земля содрогалась.

— Сидит, — прошептал Коля, теснее прижимаясь к Саше.

Вдруг ветер, с такой силой обрушился на одинокое дерево у кручи, что оно с треском рухнуло вниз.

Горчаков вскочил, кинулся наверх. Вымахнув на кручу, он заглянул в палатку, закричал:

— Саша, Коля! Где вы?! Что с вами?

Из кустов появились ребята.

— А мы вышли посмотреть, как костер залили, — сказал Саша.

— А... Вот хорошо! Ты смотри, как хорошо! — заторопился Горчаков. — А я видел, как вы куда-то пошли... Когда дерево упало, я испугался — не придавило ли вас...

Спокойствие ребят смутило Горчакова, он не понимал, что они задумали. Если бы они не доверяли ему, то один из них мог бы отправиться в ближайшее село и позвать людей... Как быть? Убрать их? Зарыть вещи, затопить лодку? Хватятся — начнутся поиски. Неделю тому назад можно было бы, а сейчас нельзя — дома их ждут со дня на день... Тогда завтра в полдень у разрушенной плотины произойдет «катастрофа» и они на виду у всех погибнут!.. Свидетели подтвердят случайность катастрофы, и его никто не будет искать. А он попытается использовать карманный скафандр и добраться до берега, оттуда в лес, а потом пусть ищут.

Утром Горчаков заметил, что Саша возится с берданкой. До сих пор она лежала без дела.

— На охоту собираешься? — поинтересовался Горчаков.

— Заржавела, — тихо ответил Саша, — почистить надо. Путешественники из нас липовые, про ружье забыли.

Когда уселись в лодку, отправляясь в путь, ружье случайно оказалось недалеко от Саши. Он улыбнулся Горчакову, виновато проговорил:

— Хочу матери зеленого дятла привезти... Уж очень он красивый и у нас редко встречается.

— Попадешь ли? — улыбнулся и Горчаков, ощупывая в кармане небольшой браунинг. — Мал он очень...

Коля, хмурясь, из всех сил греб, посматривая на берега. Был будничный день, и на реке купающиеся не встречались.

Вдали показалось село. Все оживились. Горчаков стал готовиться к тому, что он задумал. Саша и Коля с нетерпением ожидали появления людей, надеясь на их помощь.

Здесь течение Донца было не сильное, впереди полуразрушенная плотина. Саша весь подался вперед. Сейчас за поворотом покажется село, на плотине обычно много народу, ниже плотины в полдень отдыхает колхозное стадо, и около — пастухи. Там же паром через реку и на нем люди.

За поворотом глухо зашумело — это Донец, прорываясь через узкую промоину в плотине, по острым камням устремлялся вниз, крутясь и пенясь над омутами. Здесь на самой стремнине торчала огромная, почерневшая от времени коряга.

Лодка показалась из-за поворота и, подхваченная стремительным течением, понеслась в промоину плотины.

Саша чуть приподнялся. На насыпи — никого. Зато на пароме стояла автомашина, около перил было много народу, и с горы к перевозу стремительно мчался мотоциклист.

«Подъедем к парому, прикажу остановиться», — решил Саша. Он сел на лавку и положил руку на ружье.

Лодка вошла в пролом плотины, нырнула вниз, черканула дном по камню, накренилась и, подхваченная стремниной, ринулась вперед.

«Надо ударить лодку боком, — Горчаков прикинул, как опрокинется Саша. — Его разобьет о корягу». Рассчитывая каждое малейшее движение, он скомандовал Коле: — Наляжь! — и улыбнулся при мысли, что Колю прибьет веслом, которое ударится о корягу. Горчаков приготовился к прыжку.

Лодчонка со страшной скоростью мчалась на огромную, черную корягу.

«Сейчас!» — обрадованно подумал Саша, боясь глянуть на паром, чтобы не выдать себя.

Река грохотала, глухо ревела и пенилась, разбиваясь о корягу.

Вдруг Горчаков стремительно метнулся через борт. На берегу кто-то пронзительно закричал.

В августе жителей городка Крутые Горы не спасают от духоты настежь распахнутые окна — здания накаляются так, что и от них несет нестерпимым жаром.

В выходные дни горожане покидают свои квартиры и отправляются кто куда. Страстные любители ловить рыбу забираются подальше от людных мест и, выставив десяток удилищ, зорко всматриваются в поплавки; охотники, оставив дома ружья, забредают в лесные чащи, высматривая угодья для осеннего и зимнего сезонов; художники, расставив мольберты на полянках, пытаются отобрать у солнца и леса краски для своих полотен. А на белых косах и песчаных берегах Донца, как только пригреет солнце, располагаются живописными группами любители искупаться.

Подполковник Малахов, дойдя до крутого спуска к воде, остановился, хотел взять на руки четырехлетнего сына.

— Я сам! — запротестовал сын.

— Упадешь, — засмеялся отец.

— Не упаду, — заверил сын и смело шагнул на круто сбегающую тропу. — Я уже ходил здесь, — и, балансируя руками, чтобы устойчивее держаться на ногах, быстро побежал вниз.

Из-под ног ребенка покатились камушки, он, заглядевшись на них, забыл о крутизне тропинки.

Отец поспешил к нему на помощь, но сын оглянулся, засмеялся и побежал.

— Вовка! — строго крикнул отец, пытаясь схватить его. Сын сбежал с горки, утонул ногами в песке и со всего маху шлепнулся вниз лицом. — Я так и знал! — сказал отец, останавливаясь над распростертым сыном. — Поднимайся быстрее!

Вовка, тяжело сопя, поднялся, шагнул, потом остановился, снова обдумывая, куда направиться.

Малахов расстегнул ворот гимнастерки, вытер вспотевший лоб.

— Поедем, Вовка, на ту сторону, — предложил он сыну.

— А там мороженое есть? — серьезно спросил Вовка.

— Там дятлы есть, — засмеялся отец.

— Мне дятлы не нужны, я хочу мороженого, — пояснил Вовка. — А потом можно и дятлов.

— Ну, ну, ладно, — улыбнулся отец. — Сегодня твой день. Пойдем вон к тому киоску, там будем купаться, — сказал подполковник. — А привезут мороженое — купим. Но там тоже жара несносная, — говорил Малахов, идя за сыном.

— Товарищ подполковник! — окликнул кто-то Малахова.