– Не знаю, почему я не мог предвидеть этого, – произнес он, собираясь взять ее за локоть.

Удивленная его спокойствием, Александра лихорадочно подыскивала слова.

– Он... он заслужил это! Люсьен повел ее в каюту.

– Похоже, мне многому предстоит научить тебя, прежде чем мы доберемся до Англии.

– Учить меня? А как это будет выглядеть?

– Если ты хочешь, чтобы тебя называли леди, ты обязана вести себя соответствующим образом.

Не дойдя буквально одного шага до ступенек, ведущих в каюты, Александра остановилась.

– Разве я не так себя веду? – не веря своим ушам, спросила она.

– Как англичанка благородного происхождения? Конечно же, нет.

– Но я ведь не англичанка.

– Ты ею станешь.

Девушка плотно сжала губы. В его словах есть доля истины. Очень скоро они прибудут в Англию и она войдет в семью Байярдов. Ради этого стоит потрудиться. Только теперь Александра пожалела, что обращала мало внимания на слова матери о поведении леди.

– Неужели женщины Англии так отличаются от женщин Магриба?

– Да, и очень скоро ты это увидишь. – Мужчина попытался подтолкнуть ее, чтобы она прошла в каюту, но девушка сопротивлялась. Раздраженный, Люсьен уступил.

– Иди к перилам, я все объясню тебе, – произнес он.

Александра понимала, что де Готье не хочет пропустить первый закат солнца на свободе. Для нее этот закат тоже был важен – первое явление светила на свободе, вестник грандиозных перемен. Согласно кивнув, она прошла вперед.

Люсьен не обращал внимания на любопытные взгляды команды, возившейся с парусами, а вот девушка чувствовала себя очень неуютно. Когда несколькими часами раньше Николас Жиро тащил ее, брыкающуюся и сыпавшую проклятиями, на борт корабля, матросы хохотали и отпускали шуточки на ее счет. Теперь, когда она надела европейское платье, они смотрели на нее по-другому, хотя уважения в их глазах не прибавилось. Александра очень сожалела об отсутствии чадры, которая могла бы скрыть ее лицо.

Люсьен держался за перила, позволяя ветру играть со своими волосами. Морской разбойник развеселился не на шутку, трепля бронзовые пряди, приподнимая их, разбрасывая по плечам, вытаскивая их из-под кожаной повязки.

Вволю натешился ветер и с волосами Александры, швыряя ее пряди прямо в лицо. Нахмурившись, она собрала их, закрутила и сунула пучок за ворот платья.

– Чем же они отличаются? – поинтересовалась девушка, вновь возвращаясь к вопросу, на который так и не получила ответа.

Де Готье, не отрываясь, смотрел вдаль, туда, где огромная пасть океана заглатывала солнце.

– Очень многим. Александра подошла ближе.

– Расскажи мне.

На ум приходило множество примеров, но Люсьен выбрал один, наиболее запомнившийся.

Игра с ослом, которую ты так любишь, – проговорил он, подавляя улыбку, – настоящая английская леди никогда себе такого не позволит, потому что это просто гнусность.

– А если все-таки позволит?

Де Готье украдкой взглянул на нее.

– Тогда папа просто отшлепает ее.

– За то, что она села на осла спиной вперед?

– За то, что она вообще оседлала осла.

Плечи девушки уныло опустились вниз.

– Как же скучно будет тогда... – пробормотала она.

Оторвав, наконец, взгляд от солнца, Люсьен повернулся к ней.

– Вовсе нет. Существует много других способов развлечься.

Александра запрокинула голову и посмотрела на него.

– Например?

– Охота, балы, танцы.

– Танцы?

– Да. Умение хорошо танцевать высоко ценится среди людей благородного происхождения, эта неотъемлемая часть этикета. Ты должна научиться...

– Но я уже знаю, как это делать. Люсьен отрицательно покачал головой.

– Я говорю не о таких танцах, к которым ты привыкла. Это совсем другое.

Александра изменилась в лице.

– Скука все это.

По сравнению с тем эротическим танцем, который он видел, это вполне возможно. Европейскому танцу присуще то, чего нет в ее манере исполнения – представление кавалеров дамам, прелюдия, разделение на мужские и женские партии...

– Не совсем.

– Ты так думаешь?

В Люсьене внезапно возникло желание показать, как это делается. Сможет ли она повторить его движения или же будет скованной и неуклюжей?

Внимательным взглядом он окинул ее фигурку. Неумелой она может быть, но неуклюжей?

Никогда!

Глаза его скользнули по шее девушки, дошли 1 до впадинки у основания горла, затем остановились на проклятом ожерелье. Она все еще носит его. И вновь ревность охватила его. Мужчина быстро протянул руку и схватил предмет, причиняющий ему такую боль. Не обращая внимания на ошеломленную девушку, он повернул ожерелье и расстегнул застежку.

– Делай с ним, что хочешь, – произнес де Готье, отдавая ей драгоценность, – но не надевай его в моем присутствии.

Взглянув на ожерелье, Александра поняла, что оно ей совершенно ни к чему. Эта вещица лишь свидетельство страшного предательства и кошмаров рабства. Она правильно поступит, если избавится от него навсегда.

Размахнувшись, девушка забросила проклятую штуковину далеко в океан. Она последний раз блеснула в лучах заходящего солнца, и жадные воды поглотили ее.

– Все. Месье Лебрека нет больше. Морщинки на лбу Люсьена разгладились.

– Дай мне руку, Александра.

– Что?

– Твою руку.

Подозрительно прищурившись, девушка вложила свою ручку в его мощную ладонь.

– Да?

Он кивнул, затем прижал ее к себе и другой рукой обнял за талию. Они стояли, касаясь друг друга.

Неужели Люсьен собирается целовать ее на глазах у всей команды? ГрудиАлександры напряглись от прикосновения к его коже. Не теряя надежды и в то же время дрожа от страха, она посмотрела через его плечо на матросов, с любопытством глазеющих на них. Эта пара их явно интересовала.

Переведя глаза на Люсьена, девушка увидела, что он улыбается.

– Здесь? Это разрешено? Де Готье кивнул.

– Это обычно не делается наедине, чаще всего при людях.

Александра донельзя удивилась. Насколько ей помнилось, Сабина никогда не говорила об этом.

– Правда?

– Да, правда.

Люсьен, конечно, прав. Она не имеет представления об очень многих вещах, и ему придется многому научить ее. Целоваться перед многочисленными зрителями ужасно неудобно, но девушка хотела, чтобы он ее поцеловал. Подняв голову, она подставила мужчине губы для поцелуя.

Однако того, на что она рассчитывала, не произошло. Де Готье снял руку с ее талии, отстранился и, держа левую руку непонятливой, но жаждущей знаний ученицы, повел ее вперед.

– Это называется эстампи, самый благородный из всех танцев.

– Так это танец? А я думала, что мы собираемся... – голос Александры прервался от смущения. Ей было стыдно за себя, за свое ожидание поцелуя.

Отблеск красного неба отразился в глазах Люсьена.

– Я знаю, – проговорил он, – но сначала танец.

«А поцелуй?» – девушка не стала задавать этого вопроса, хотя очень хотела.

Танец оказался несомненно благородным, но донельзя скучным, это Александра поняла почти сразу после того, как бок о бок с де Готье начала медленно вышагивать, разучивая фигуры. Девушке хотелось ускорить движения, целиком отдаться во власть страстной музыке, звучавшей в ее голове. Однако партнер чувствовал ее настроение и явно не одобрял его.

– Расслабься, не делай танец труднее, чем он есть на самом деле.

– Хотела бы я, чтобы он был посложнее, – пробормотала она.

Однако сам факт близости к Люсьену делал даже скуку прекрасной. Мечтая о руках, которые обнимали ее за талию, о груди, прижатой к другой груди, девушка послушно шла вперед, затем назад, ведомая де Готье.

– Мы не могли бы разучивать что-нибудь другое, чтобы танцевать поближе? – спустя некоторое время спросила она.

Люсьен бросил на нее быстрый взгляд.

– Поближе?

– Да, чтобы твои руки обнимали меня. Думаю, это будет более приятное занятие.

Он рассмеялся.

– Такие танцы английская знать не одобряет. И вообще такие развлечения запрещены всем, за исключением, может быть, простолюдинов.