Последовало – долгое молчание, нарушаемое лишь шорохом волн, затем он услышал скрип ее шагов по песку.

– Если тебе все-таки удастся увезти меня в Англию, я с радостью присоединюсь к своему отцу в борьбе против тебя, – сказала девушка, подойдя ближе к нему.

Де Готье взглянул на решительное лицо, с которого страдания стерли следы детской наивности. Ему, с одной стороны, было проще, что Александра, о которой он должен был заботиться, отвергала его помощь, с другой стороны – он искренне сожалел о той, прежней девчонке. Но сейчас перед ним стояла истинная представительница ненавистного рода Байярдов.

– Глупо думать, что могло быть иначе, – отрезал Люсьен. – Но не забывай, что тебе сначала надо удрать от меня.

Александра долго смотрела на него, затем согласно кивнула.

– Я убегу.

За десять дней путешествия девушка совершила дюжину попыток сбежать.

Скоро стало ясно, что у нее прирожденный дар наездника, что очень радовало Люсьена. Однако ему пришлось много раз пускаться за бунтовщицей в погоню и эти скачки неимоверно бесили его.

Они часами ехали молча, изредка обмениваясь гневными репликами. Их положение усугублялось голодом – провизия, которой их снарядил Халид, закончилась, а свежую воду становилось найти все труднее. Если бы Люсьен был один, у него не возникло бы подобных затруднений; он пополнил бы свои запасы разбоем или стащил бы что-нибудь из купеческих шатров, воздвигнутых у источников воды, но он не мог оставить Александру без присмотра.

Несколькими днями раньше Люсьен взял ее на «охоту», но вредная девица увидела и в этом возможность подействовать ему на нервы и только спугнула добычу. Для де Готье было бы намного легче спать с нею порознь, но как только они останавливались на ночлег, ему приходилось прижимать девушку к себе, чтобы она не сбежала. Хотя каждая ночь все больше отдаляла их от Алжира, с каждой преодоленной милей росла решимость Александры сбежать от своего спутника.

Очнувшись от невеселых размышлений, Люсьен посмотрел на жалкие остатки продовольствия. Нужно протянуть всего два дня, еще два дня и они доберутся до Танжера и корабля, который увезет их в Англию.

Его желудок требовательно заурчал, а гнев разгорелся с новой силой. Думая о мясе, которое можно было бы добыть, мужчина посмотрел на пещеру, у входа в которую сидела девушка. Совершенно забыв о его присутствии, она расчесывала свои роскошные спутанные волосы.

Люсьен подумал, что эту проблему можно все-таки решить. Он размышлял об этом последние несколько дней, но ему было неприятно осуществлять свой замысел. Теперь же, понимая, что завтра им будет нечего есть, он решил сделать то, что задумал.

Наконец, де Готье вытащил веревку и направился к Александре. Она слышала его шаги, но, не поворачиваясь, упрямо продолжала заниматься своими волосами. «Так еще и лучше», – подумал Люсьен.

Наклонясь, он схватил кисти ее рук и начал их связывать, сам удивляясь этому нелепому поступку.

Девушка запрокинула голову и изумленно посмотрела ему в глаза.

– Что ты делаешь?

Люсьен приподнял брови, однако промолчал, продолжая закреплять веревку на ее теле. Александра начала сопротивляться.

– Прекрати! – прокричала она, и голос гулким эхом пронесся по пещере.

Связав руки, мужчина уложил девушку на спину и продел веревку между ее ног. Приподняв одежду, он попытался схватить ее за ноги. Это оказалось трудно, почти невозможно, но ему удалось спутать веревкой ее лодыжки и торопливо затянуть ее, не обращая внимания на горькие стенания и вопли пленницы.

Только оторвав кусок ткани от халата, Люсьен осознал, что Александра ругается на своем родном языке, явно не выбирая выражений. Она говорила довольно быстро, но он понимал почти все – с этой лексикой он успел ознакомиться за время пребывания на галерах.

– Ну и бесстыдный у тебя язык, – отчитал ее де Готье.

– Бесстыдный? – закричала девушка в ярости, пытаясь откатиться в сторону. – Да я...

Даже не думая об осторожности и мягкости, Люсьен быстро заткнул перекошенный рот Александры кляпом, затем сел и стал наблюдать за ее безмолвным негодованием.

– Я сожалею, что мне пришлось сделать это, – произнес он, – но у меня не было другого выхода. – Мужчина поднялся. – Когда я вернусь, мы нормально поедим. Теперь поспи.

Девушке действительно очень хотелось спать, но отсутствием Люсьена надо было воспользоваться для побега. С большим трудом ей удалось справиться со злостью, душившей ее, и вслушаться в шаги уходящего человека. Удостоверившись, что ее спутник ушел, она начала борьбу за освобождение: брыкалась, каталась по земле, извивалась как змея. В конце концов Александре удалось избавиться лишь от кляпа, заработав при этом многочисленные царапины и измотав себя до изнеможения. К ее большому огорчению, де Готье стал оценивать ее возможности по достоинству. Свидетельством тому были кляп во рту и связанное веревками тело.

Девушке казалось, что она лежит на полу, растерзанная и усталая, целую вечность. У нее было достаточно времени, чтобы придумать план отмщения, – Люсьену де Готье придется туго. Она поклялась, что он дорого заплатит за это оскорбление. Вопрос – как?

Отдохнув, Александра поднесла к лицу стянутые путами руки и в тусклом свете пещеры пыталась рассмотреть узел. Невзирая на все старания, он не поддавался, а наоборот, еще сильнее давил ее кисти.

Сжимая и разжимая кулаки, девушка восстановила кровообращение в конечностях и, поднеся руки ко рту, попробовала перекусить прочную веревку. Все это очень напоминало действия пойманного зверя, но ей было все равно. Главное – освободиться, а ради этого можно пойти на что угодно.

Увлекшись веревкой, бунтарка не заметила, что она уже не одна в пещере. Закрыв глаза, усиленно работая зубами, она не увидела огромной тени, загородившей свет. И только когда сильные руки сжали плечи и приподняли ее, девушка очнулась.

– Боже мой, Александра! – воскликнул Люсьен, видя, что она сотворила с веревкой. Она была наполовину перегрызена, а измочаленные, мокрые концы торчали во все стороны.

– Ублюдок! – прошипела она. – Да как ты осмелился...

Мужчина зажал ей рот рукой.

– Держи свой гнев при себе, – отрывисто бросил он, – а то я не развяжу тебя.

И он ведь мог оставить ее связанной, Александра знала это и прокляла его за власть над собой, за то, что она не родилась мужчиной.

Последняя мысль очень удивила ее саму. Никогда раньше не приходила ей в голову подобная идея, ей всегда нравилось быть женщиной. Но сейчас ее пол не давал никакого преимущества, никакой выгоды от этого не было.

– Ну? – спросил Люсьен. – Что ты выбираешь?

Скрежеща зубами, девушка выбрала меньшее из двух зол – смирение. Не доверяя ее покорности, он медленно отнял руку ото рта – последовало молчание. Пока де Готье распутывал веревку, Александра не произнесла ни звука.

Освобожденная от пут, она бросилась прочь от своего мучителя и остановилась у выхода из пещеры.

– Негодяй, – проговорила она тихо, но надеясь, что он услышит, – грубиян, мерзавец, зверь. Александра считала, что Люсьен молча проглотит оскорбления, как это происходило много раз до этого, но на этот раз она ошиблась.

Схватив за плечи, де Готье прижал ее к стене пещеры и тяжестью своего тела удерживал в таком положении.

– Ты все время задираешься, – проскрежетал он. – На что ты надеешься, Александра? Неужели ты думаешь, что я опущу руки и позволю тебе вернуться в Алжир?

Как раз на такой исход событий и рассчитывала девушка.

– Я не понимаю, почему ты этого не можешь сделать? – возразила она.

– Не понимаешь? – Люсьен буквально вжался в нее, каждая его выпуклость и впадина нашла место в ее податливом теле.

Почувствовав что-то твердое и упругое внизу живота, Александра проглотила уже готовые было сорваться с языка возражения и упреки, а память услужливо рисовала картины ночи любви, которую он когда-то подарил ей. Той ночью, ставшей для них трагической, Люсьен не дал ей испытать радость плоти, входящей в плоть. Если она позволит себе вновь испытать те ощущения, что он вызывает в ней, не откажет ли де Готье ей снова?