Сжав губы и крепко держа руль, миссис Корвит не сводила усталых озабоченных глаз с дороги. Она ехала быстро, подавшись вперед и втянув голову в воротник. Через пятнадцать минут машина свернула на тихую улицу, усаженную деревьями, и остановилась перед каменным домом. Миссис Корвит дала короткий гудок, и к окну, увитому плющом, сразу же приникло чье-то лицо, а через секунду парадная дверь отворилась и из нее торопливо вышли четыре закутанных фигуры. Стемнело, и разглядеть их лица было невозможно.

Шедшая первой фигура открыла дверцу кабины водителя, и внутрь заглянуло старое размалеванное лицо.

— Анна? А ты-то что тут делаешь? — с придыханием произнес скрипучий голос.

— Лучше садись скорее, Джейн, — попросила миссис Корвит. На ее лице была обычная вежливая маска. — Слишком холодно.

Тем временем подоспели и остальные. После коротких приветствий они влезли на заднее сидение.

— Но где же Свендсен? — не унималась Джейн.

— Не знаю. Куда-то запропастился, и, чтобы не терять времени, я приехала сама.

— О, мне так стыдно, что я вытащила тебя из дома в такую погоду! Но я и понятия не имела! Если бы я только могла представить, что…

— Лучше садись, Джейн. Я совсем замерзла.

— Ах, ну конечно, прости.

Джейн забралась внутрь, и, как только она закрыла дверь, миссис Корвит завела мотор, и машина рванула с места. Усталая женщина смотрела на дорогу. Вдруг сзади раздался голос Джейн:

— Просто стыд, что Анне самой пришлось ехать за нами!

— А где ее шофер? — спросил другой женский голос.

— Понятия не имею. Анна говорит, что он вроде куда-то запропастился.

Сначала миссис Корвит не обращала внимания на этот разговор, но потом выпрямилась, и, чуть не съехав с дороги, повернулась посмотреть, не открыто ли окошко между кабиной водителя и салоном. Окно было плотно закрыто. Она слышала, как Джейн тихонько вскрикнула, когда машина вильнула, и поспешно выровняла ее. Анна посмотрела на маленькое переговорное устройство. Оно было на своем обычном месте и явно исправно.

Миссис Корвит быстро перевела взгляд на дорогу. Ей стало дурно, голова закружилась, лицо приобрело зеленоватый оттенок.

— Я слышу все, что они говорят, — тихо повторяла она про себя. — Боже мой, я слышу абсолютно все!

В полутемной комнате Свендсен увидел мягкий серый ковер, смятую атласную постель, туалетный столик и сидящую перед ним фигуру.

Фигура сидела спиной к шоферу, и, судя по всему, была женской. Впрочем, он видел только туловище. Голову и плечи скрывали белые бинты, в которых оставались небольшие прорехи для носа и рта. Бинты исчезали под воротником голубого атласного халата. Едва видимая в полумраке фигура наклонилась вперед, вглядываясь в тусклую глубину зеркала.

Свендсен увидел в ее руке металлический предмет. Это были ножницы. Руки, поднятые к бесформенной голове, надрезали полоски марли, после чего принимались разматывать бинты. Когда лента становилась слишком длинной, женщина отрезала ее и аккуратно клала на столик.

Свендсен стоял у двери шкафа и наблюдал. Его лицо сделалось серым, черты заострились. Сжав кулаки, он не сводил с женщины покрасневших глаз.

Комок бинтов на столе рос. Наконец пациентка отложила ножницы и подняла белый клубок. Корзина для мусора стояла позади стула и чуть правее.

Свендсен опоздал. Поглощенный наблюдением за женщиной, он не сообразил, что сейчас произойдет. Ну, а потом было уже поздно.

Пациентка повернулась к корзине и замерла, как громом пораженная. Глаза уставились на Свендсена. Бинты упали на пол, из горла женщины вырвался негромкий животный крик.

Руки Свендсена инстинктивно сжались, лицо окаменело. Отойдя от шкафа, он приблизился к туалетному столику.

Пациентка отступила, натолкнувшись на столик. Рука коснулась его поверхности, ища опоры, что-то упало и покатилось по ковру. Вдруг послышались нежные, печальные звуки песни «Это случилось в ясную полночь».

На миг Свендсен застыл. Эфемерная мелодия музыкальной шкатулки гармонировала и со странной фигурой, и с тихой, мертвой комнатой. Казалось, обезображенный затылок женщины тает в темном зеркале.

Медленно наклонившись, Свендсен поднял маленькую коричневую шкатулку. Если бы не вырезанные на крышке ангелы, играющие на арфах, она выглядела бы совсем как миниатюрный пиратский сундук. Не закрывая шкатулку, шофер опять посмотрел на пациентку.

Большие вытаращенные глаза не мигая смотрели на него из какой-то пустоты. Они не выражали ничего, даже страха, и казались такими же призрачными, как и весь этот злосчастный дом с его гнетущим, исполненным ожиданием безмолвием.

Под впечатлением сказочной музыки шкатулки и странной фигуры перед ним Свендсен вдруг сказал:

— Интересно, когда сюда войдет призрак Марло?

Слова прозвучали грубо: пока Свендсен сидел в шкафу, у него пересохло горло.

Неподвижное существо не ответило. В блестящих в полумраке глазах не отражалось никаких мыслей. Свендсен смотрел на бинты, стараясь различить контуры носа и подбородка, но лицо было почти идеально овальным и он не мог разглядеть черт.

В сгущающихся сумерках белые бинты сливались с белой стеной, и казалось, что у фигуры вовсе нет головы. Неподвижность усиливала это впечатление. Грудь совсем не колыхалась, глаза сделались похожими на черные углубления в снегу — узкие холодные щелки. А музыкальная шкатулка знай себе играла все ту же мелодию. Снова и снова.

— Не хотите позвать на помощь? — спросил Свендсен.

Неподвижные глаза по-прежнему были устремлены на него. Шли секунды. Две фигуры в тихой комнате смотрели друг на друга.

Наконец Свендсен решительно закрыл музыкальную шкатулку и поставил ее на стол. Медленно, будто деревянная кукла, странная фигура повернула голову и наблюдала за ним. Потом она отвернулась и уставилась в пространство. Фигура имела жутковатое сходство с мумией.

Вдруг под бинтами что-то шевельнулось. Полоски марли вокруг рта задвигались, послышался странный голос, младенческий, но хриплый, как будто голосовые связки долго пребывали в бездействии или были повреждены.

— Кто вы? — Приглушенный бинтами странный шепелявый бесцветный голос был лишен интонации. Так ребенок читает непонятные ему стихи. По спине Свендсена поползли мурашки.

— Я шофер, Киттен. Разве вы не знаете?

Он приблизился к этой не похожей на человеческую фигуре и посмотрел в ее глаза. Они по-прежнему были устремлены на него. Ничего не изменилось. Жаркая, удушающая тишина окутывала их, будто сеть. Взгляд фигуры гипнотизировал Свендсена, и у него двоилось в глазах.

Пациентка пошевелилась. Повернувшись всем телом, как мумия, она отступала от него. Подняв руки, женщина закрепила болтающийся конец бинта. Пальцы осторожно ощупали лицо, проверяя, нет ли прорех в коконе из бинтов.

Свендсен опомнился. Схватившись за голубой рукав, он развернул женщину.

Ее глаза не мигая смотрели на него. Тонкая белая рука сбросила руку Свендсена.

— Мы позаботимся о том, чтобы вы больше никогда не смогли получить место шофера, — произнес странный детский голосок.

— А я и не собираюсь работать шофером. — Его потная кожа отливала желтизной в неярком свете, дыхание срывалось.

Глаза пациентки ожили. Она медленно посмотрела на ножницы на столе, потом опять на шофера. Голубой шелк на груди натянулся.

— Как долго вы просидели в этом шкафу?

— Порядочно, — мягко ответил он, глядя на размытое отражение ее спины в зеркале. Капелька пота скатилась с его лба на напряженную щеку. — Вы собирались снять бинты, — сказал Свендсен.

Немигающие глаза, будто зачарованные, смотрели на него.

— Я часто меняю их, — прошептал голос.

— Так действуйте.

— Не смешите меня. — Пальцы опять дотронулись до бинтов, расправляя их, потом руки повисли вдоль тела и прижались к бокам. — Я не позволю вам это увидеть.

Налитые кровью глаза Свендсена оглядели дрожащее горло, грудь, белые руки, сжатые в кулаки.