— Идем со мной, Логан.

Я испытал настоящую физическую боль, отталкивая ее. Дым как будто стал гуще, путался в волосах девушки, застревал у меня в горле.

— Выпей, Логан. Я хочу этого.

Очень молодым вампирам совсем не просто сохранять самообладание при виде свежей крови. Я понимал, что если бы этим вечером не выпил необходимую порцию, то сейчас просто погиб бы. Изабо и кровь вместе — это оказалось таким соблазном, противостоять которому было почти невозможно. Я изо всех сил цеплялся за свои моральные принципы, пытался не позволить клыкам высунуться наружу. Успех оказался неполным.

Она улыбнулась, слизнула со своего пальца каплю крови и проворковала:

— Я — твое подношение, Логан.

Я зарычал, когда мои клыки выиграли битву с кишками, схватил девушку за локоть и потащил ее к озеру.

Она хихикнула.

Конечно, это была не настоящая Изабо.

Дым потянулся за нами. Ее кровь расплылась в молочной воде розовыми лентами.

— Что ты делаешь? — нервно спросила она и повернулась, заманчиво обнажив ногу.

Но я уже вспомнил, что Изабо говорила мне прежде, когда мы находились в астральных телах. Три толстые свечи мигали слева от меня, бросая вполне достаточно света на жемчужную поверхность воды. Я подтащил ее немного ближе и наклонил так, чтобы увидеть отражение.

Озеро, возможно, и нельзя было назвать настоящим зеркалом, но оно вполне годилось на эту роль.

Я увидел клуб дыма, по форме смутно напоминавший женщину, и понял, что впервые реально столкнулся с древним мифом, гласившим, что вампиры не имеют отражения.

Я отпустил ее со сдавленным ругательством, отскочил назад так быстро, что мог бы сбить девушку с ног, если бы она была настоящей. Внезапно я очутился совершенно один в клубах дыма, резко развернулся на пятках и бешено уставился на Гончих. Они уже не прятались в тени.

Кала не улыбнулась, но выглядела довольной и пробормотала:

— Теперь последнее испытание.

— В чем оно состоит? — с подозрением спросил я.

— В проверке боем.

Я едва не вздохнул, ничуть не удивился и проворчал:

— Конечно же.

Может, я встревожился бы сильнее, если бы не отбивался всю жизнь от шестерых братьев и не имел бы матери, которая считала себя ниндзя.

— Морган!

Кала махнула рукой женщине, стоявшей в толпе, выглядевшей едва ли на шестнадцать и одетой в серое бархатное платье, спадавшее до босых ног. Волосы у нее были заплетены в три толстые косы до колен, увешанные костяными бусами, покрашенными в голубой цвет или позолоченными.

Она была изящной, хрупкой, маленькой, как балерина, но не одурачила меня.

Особенно когда вдруг атаковала, не издав предупреждающего боевого крика. Я не услышал даже выразительного звука меча, выхваченного из ножен, но я не собирался отскакивать с ее дороги. Я просто упал и перекатился под ногами Гончей до того, как она опустилась на землю. Когда я снова вскочил, она уже успела развернуться ко мне лицом.

Мне пришлось отпрыгнуть, чтобы острие ее меча не отсекло мне нос. Браслеты на запястьях воительницы премило позвякивали. Мое лицо нравилось мне таким, каким оно было. Поэтому я отклонился, выбросил вперед ногу и ударил ее в солнечное сплетение, но недостаточно сильно для того, чтобы вывести из строя. Она предвидела это, оказалась достаточно проворной, избежала полного попадания моей пятки, успела схватить меня за ботинок и резко дернуть. Я упал на спину и ушиб локоть и плечо об острый камень. Огоньки свечей задрожали над моей головой.

Для Гончих это был ритуал, поэтому Они не кричали и не аплодировали, лишь ритмично напевали что-то и время от времени встряхивали погремушками.

Все это раздражало и вызывало дрожь.

Когда Морган снова бросилась на меня, я выставил ногу, пытаясь захватить ее врасплох. Она споткнулась, но не упала, однако мне хватило времени на то, чтобы снова подняться. Я смахнул с глаз волосы. Кровь из моего плеча размазалась по камням, стекала по руке. Меня окружали двойные и тройные клыки, выставленные напоказ. Ноздри Морган раздувались.

Потом я просто не смог уйти от ее атаки.

Она ужалила меня, как шершень, и кровь залила мне руку, грудь, бедро... Я отбивался так долго, как только мог, достал ее несколько раз, но не смог добиться победы. Потом я почему-то оказался плывущим в воздухе, приземлился рядом с Изабо, и ее ботинок ударил меня в ребра.

Не слишком ли этого много для того, чтобы доказать, что я ее достоин?

Острие меча Морган, уже испачканное моей кровью, уткнулось прямо мне в горло. Я застыл, стараясь не сглотнуть. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Морган отступила, вложила меч в ножны и скользнула прочь. Тут уж я поневоле сглотнул.

Изабо присела на корточки, чуть заметно улыбнулась и заявила:

— Это было потрясающе.

От ее слов мое унижение стало почти терпимым.

Я кое-как поднялся на ноги и спросил:

— Ты, похоже, не заметила, что она пнула меня в зад?

Изабо повела плечом и ответила:

— Морган всегда побеждает. Она наш чемпион.

— Я чего-то не понимаю.— Тут мне пришлось нахмуриться.

— Речь шла не о победе. Лишь двое Гончих сумели победить ее за последние сто пятьдесят лет.

— Тогда за каким чертом все это было затеяно? — Я вскинул руку.— Впрочем, неважно. Не думаю, что меня это заботит.

К нам подошла Кала и проговорила:

— Неплохо, Логан Дрейк. Теперь мы можем считать тебя нашим братом.

— Вот как? Круто!

Кала подала мне рубашку, сюртук, кожаный шнурок с собачьим зубом, обмотанным медной проволокой, и пояснила:

— Это один из молочных зубов Шарлемана, знак того, что теперь ты один из нас. Еще в нем скрыта магия.

Я надел шнурок на шею, а Гончие в это время сменили погремушки на барабаны. Синяк под моим правым глазом пульсировал.

— Спасибо.

Барабанный бой заполнил пещеру, в центре которой уже горел костер.

— Обычно мы отмечаем подобные события танцем до рассвета,— сказала шаманка, понизив голос.— Но насколько я знаю, у тебя есть важные дела?

— Да, мне очень жаль,— кивнул я.

Изабо повернулась ко мне и согласилась:

— Да, нам надо идти.

Когда мы уже поднимались по грубо вырубленным ступеням к похожему на балкон выступу над пещерой, она искоса посмотрела на меня.

— Логан?

— Да?

Я уже оделся, рубашка тут же прилипла к ранам. А я ведь так старался сохранить одежду чистой!

— Как ты догадался, что это не я?

— Шутишь, да? У нее же были просто бешеные глаза! К тому же ты не стала бы вот так хлопать ресницами, глядя на меня.

Мы уже поднялись на выступ, когда послышался собачий лай.

Сначала можно было подумать, что он звучит вдалеке, проникает в пещеру сквозь каменный ход и разносится эхом. Но собаки, находящиеся в главной пещере, услышали его и тут же присоединились к хору, гавкая, завывая и скуля. У меня зашевелились волосы на руках. Гончие мгновенно насторожились и потянулись к оружию. Я напрягся, стараясь расслышать хоть что-нибудь сквозь яростные собачьи голоса. Кала хлопнула в ладоши и выкрикнула одно-единственное слово, острое, как битое стекло. Я тут же заткнулся бы, если бы был собакой. Черт, я сделал бы это в любом случае.

Изабо вскинула голову. Наконец я услышал далекие звуки, повторившиеся трижды, потом еще один раз, как будто кто-то коротко подул в трубу. Они были такими пронзительными, что мне показалось, будто вода в озере покрылась легкой рябью.

— Нападение,— сказала Изабо прежде всего для меня.

Полагаю, все остальные и так понимали, что означает этот сигнал. Но мне больше всего хотелось поскорее выбраться наружу и предупредить моих родных об атаке, задуманной Монмартром.

— Предупреждение о битве и...— Изабо умолкла, явно ошеломленная, когда труба коротко прогудела еще дважды.— И о том, что нужно прятаться,— договорила она с таким видом, словно ничего подобного ни с кем из них никогда не случалось.