— Нет.

— Но вы сказали…

— Я солгал. Я хочу переговорить с вами.

Она оглянулась на Лилли, но подруги нигде не было видно. Уиннифред снова попыталась вырвать руку.

— Ежели вы желаете аудиенции у меня, можете попросить о ней.

Гидеон остановился и гневно воззрился на нее.

— Вы идете со мной, или мне…

— Хорошо, я пойду с вами, — сказала она спокойно и очень, очень быстро.

Если б он договорил свою угрозу, ей пришлось бы противиться только из принципа.

А это ей совсем не нужно. Не сейчас, когда на Гидеона в конце концов, похоже, подействовал ее флирт с лордом Грэтли.

Она помалкивала, пока Гидеон вел ее к ее комнатам и закрывал за ними дверь. Тут она заговорила бы, но Гидеон не дал ей шанса. Он повернулся и испепелил ее взглядом.

— Что это, дьявол побери, вы вытворяете? — прорычал он, и она только сейчас заметила, что костяшки пальцев, сжимающих трость, побелели.

Что ж, хорошо, подумала она. Пусть злится. Пусть рвет и мечет. Хорошая стычка — как раз то, что ей нужно.

— Насколько мне известно, — со сдержанным достоинством проговорила она, — я вела совершенно невинную и совершенно чудесную беседу с лордом Грэтли.

— С лордом Грэтли?

— Вы явно не одобряете.

— Я этого не говорил.

— Вам и не надо ничего говорить, — сказала она, покачав головой. — Вы повторяете слова, когда не одобряете.

— Не повторяю.

Она посмотрела на него с жалостью.

— «Тюрьма. Разбойники. Побьете меня тростью. С лордом Грэтли». Вы всегда повторяете мои слова, когда не одобряете того, что я говорю.

— Я ищу ясности.

— Да. В том, что не одобряете.

Она могла бы поклясться, что услышала его рык.

— Вы заигрывали с лордом Грэтли!

— Мне кажется, мы уже это обсуждали. И что, если так? Вы ясно выразили свои намерения. — Она демонстративно расправила бархатную ленточку на рукаве. — И лорд Грэтли тоже.

Он сделал к ней несколько шагов.

— Что вы задумали, Уиннифред?

— Абсолютно ничего. — Она смахнула с платья пылинку. — Пока.

— Объясните! — приказал он, морской капитан до мозга костей.

Она беспечно пожала плечиком.

— Я дала обещание вести себя как примерная дебютантка в этом сезоне, и я выполню свое обещание.

— А после сезона?

— Ну, не вечно же я буду дебютанткой, верно? Я даже не в Лондоне буду. Стану наслаждаться независимостью старой девы в далекой сельской Шотландии.

— Лорд Грэтли живет здесь.

— Да. — Она улыбнулась ему настолько шаловливо, насколько сумела. — Но он часто путешествует.

Она затаила дыхание и ждала, когда Гидеон взорвется. Уиннифред ждала, что он станет кричать, бушевать и потребует, чтобы она больше никогда не приближалась к лорду Грэтли. Ее удивило, насколько сильно ей этого хотелось, насколько необходимо было получить какой-нибудь, хотя бы малейший, знак его страсти.

Но он не взорвался. Он не кричал, не бушевал, не требовал.

О, он злился; она видела, как ярость буквально исходит от него волнами. Но не было ни единого, даже самого малого, намека на утрату самообладания. Он полностью владел собой — совершенно неподвижен, не считая вздувшихся мускулов на плечах и едва заметно опустившейся головы.

Он смотрел на нее не мигая, и внезапно она поняла, что утратила свое преимущество.

— Вы ждали, что я в это поверю? — опасно мягким голосом спросил он.

— Не понимаю, о чем вы.

— Понимаете. — Он шагнул к ней. — Прекрасно понимаете.

Она начала непроизвольно отступать, а он надвигаться. Медленно, неуклонно он преследовал ее через комнату.

— Вы считаете меня шутом, Уиннифред?

— Что?

— Дураком, над которым можно подшучивать, потому что я пару раз рассмешил вас?

— Нет. Я…

— Тогда безобидным, потому что я поцеловал вас под луной и отпустил?

— Я никогда…

— Дело в хромоте? В трости? — Движением настолько молниеносным, что у нее захватило дух, он метнулся вперед и пригвоздил ее к стене. — Ты думала, я тебя не поймаю?

Не успела она даже подумать о том, что ответить, как его рот накрыл ее и поглотил. Это было совсем не похоже на тот его поцелуй в Шотландии. Совсем не похоже на нежное слияние губ у моста. Своим телом он удерживал ее прижатой к стене, а руками схватил и пригвоздил запястья над головой.

— Ну так останови меня! — выдохнул он у ее рта. — Останови меня. Покажи, почему ты считала безопасным играть со мной в свою маленькую игру.

Мгновение обида и страх боролись с желанием. Но потом Уиннифред ощутила это — дрожь в его теле, резкий стук сердца на своей груди, учащенное дыхание на своей коже. Он боролся так же, как и она.

Она обещала себе, что не будет ждать и надеяться, но никогда не обещала не использовать шанс.

— Я играла… потому что знала, что ты выиграешь.

Его хватка стала крепче, глаза почернели как ночь, а рот снова впился ей в губы.

У нее не было времени мягко и постепенно погружаться в жар возбуждения, как тогда, в Шотландии, не было возможности отыскать в это мгновение свой путь. Стремительно, без принуждения она была втянута в дуэль зубов, языков, губ.

Он пошевелился, втиснув колено ей между ног. Она услышала собственный тихий стон удовольствия и подалась вперед в безмолвной мольбе быть ближе. Ее пальцы сгибались и разгибались в его тисках, жаждая прикоснуться к нему. Но Гидеон не смягчился; он удерживал ее крепко прижатой к стене.

Щемящая боль стала потребностью, когда он оторвался от ее рта, чтобы распробовать линию скулы, мочку уха и изгиб шеи. Она чувствовала шероховатое царапанье зубов и влажное прикосновение языка. Гидеон легонько прикусил чувствительное местечко между шеей и плечом, и она ахнула от ошеломляющего ощущения.

Он затих от этого звука, пригвождая ее своим весом, обжигая кожу горячими, прерывистыми вдохами и выдохами. Руки его расслабились и соскользнули с ее запястий, и на один ужасный миг она испугалась, что он отпустит ее совсем.

Он не отпустил. С внезапной сменой настроения он обвил ее рукой за талию и мягко потянул от стены. А потом поцеловал нежно, медлительно, томно, словно мог часами просто вкушать ее. Руки его больше не пытались пленить и удержать силой, но возбуждали через платье медленными поглаживаниями и легкими, невесомыми прикосновениями. Словно он вдруг решил быть бережным. Более того — хотел быть бережным.

Последней ее связной мыслью была мысль о том, что вот именно этого она и хотела. Чувствовать себя желанной, лелеемой и любимой.

Гидеон совсем перестал думать. Он повиновался лишь чувствам и инстинкту. Мозг его был пуст, за исключением мыслей об Уиннифред в его руках. Не было ни корабля, ни сражения, ни чувства вины. Не было больше гнева или первобытной потребности поставить свое клеймо. Была только Уиннифред… Ощущение ее пальцев у него в волосах, вес прижимающегося к нему мягкого тела, сладкий вкус губ и слабый запах лаванды на коже.

Она переполнила его, утопила разум и смыла все, кроме потребности погрузиться дальше в ее ощущение, вкус и запах. Почти по собственной воле его пальцы начали трудиться над рядом пуговок платья на спине. Ткань соскользнула с плеч. Он потянул ее вниз, по тонким рукам и талии, пока она лужей не растеклась на полу. Сзади плясал свет камина, очерчивая ее тело сквозь тонкую белую шемизетку и подсвечивая забранные вверх локоны.

— Прекрасная, — прошептал он, протягивая руку, чтобы вытащить шпильки из волос.

Как же она красива.

Мало-помалу он раздел их обоих, останавливаясь, чтобы прикоснуться к каждому дюйму кожи, который обнажался, и давая Уиннифред возможность делать то же самое. Она была нерешительной и в то же время настойчивой в своем изучении, позволяя пальцам исследовать его голый торс и руки, ладонями прикасаясь к бедрам и талии. Она заколебалась, когда он снял брюки, но лишь ненадолго.

Он со стоном закрыл глаза, когда маленькая ладошка отыскала доказательство его желания. Он застыл, позволяя им обоим удовольствие ее открытия до тех пор, пока это удовольствие не стало слишком острым. Крепко удерживая за талию, он отнят ее руку и стал продвигать спиной к кровати.