Ох, черт побери.
Лилли говорила ей, что в некоторых домах так заведено, но, хоть убей, Уиннифред не могла вспомнить, должна ли она сама накладывать себе на тарелку или надо ждать, когда это сделает кто-то другой.
Она замешкалась в дверях и только решила потихоньку улизнуть наверх, к Лилли, как леди Гвен подняла глаза от тарелки.
— Мисс Блайт. Вы выглядите гораздо лучше. — Она отложила вилку и окинула Уиннифред внимательным взглядом. — Действительно, намного лучше. Жаль, что у вас веснушки, но в целом вы, похоже, выглядите вполне приемлемо.
Уиннифред была слишком поглощена попытками решить, каким должен быть ее следующий шаг, чтобы обратить внимание на весьма прохладный комплимент.
— Спасибо… я…
Леди Гвен взглянула в сторону буфета.
— A-а… Можете этим утром обслужить себя сами или попросите слугу. В будущем, если джентльмен предложит вам принести тарелку, вы можете согласиться.
Уиннифред заморгала от того, как легко и непринужденно леди Гвен объяснила то, что для нее, без сомнения, является очень простым делом.
— О! Благодарю вас.
Леди Гвен вскинула бровь.
— Вы, кажется, потрясены, мисс Блайт. Неужели вы полагали, что лорд Гидеон не сообщил мне о состоянии, в котором нашел вас? — Она опустила бровь и с явным недовольством поджала губы. — Какой позор!
Манеры манерами, но Уиннифред не могла этого так оставить.
— Нет ничего позорного в том, что мы с…
— Не поднимай перышки, дитя. Я имею в виду поведение лорда Энгели, а не ваше. Бросить двух юных леди на произвол судьбы — это непростительно. — Она снова поджала губы. — Мой брат всегда был невежей.
Ох, лучше б она оставалась в своей комнате подольше… желательно до осени.
— Прошу прощения за предположение.
— Не страшно. — Глаза ее скользнули поверх плеча Уиннифред. — О мисс Айлстоун, ваш выбор времени безупречен… как и ваш туалет. Прелестный оттенок зеленого, моя дорогая. Надеюсь вскоре увидеть его на вас в платье более модного фасона. А сейчас покажите мисс Блайт, как правильно обслужить себя, и присаживайтесь. Нам надо многое обсудить относительно ваших выходов. Полагаю, бал леди Паулер на следующей неделе как раз то, что нужно.
Как убедилась Уиннифред, подготовка, требуемая для бала, который был «как раз тем, что нужно», оказалась точно такой же, как и подготовка ко всему лондонскому сезону, но с двумя существенными исключениями. Во- первых, на этот раз Лилли была уже не наставницей, а ученицей. Эту роль она исполняла с уверенностью. Не было такого танца, который она не могла бы освоить, имени, которое она не могла бы запомнить, французской фразы, которая легко и непринужденно не слетала бы с ее языка.
Уроки Уиннифред, с другой стороны, продвигались точно так же, как и в Шотландии. Она проливала чай, забывала, кем является жена второго сына графа — леди или миссис, и приводила в отчаяние учителя танцев, своими движениями напоминая марионетку под мухой. С каждой ошибкой, с каждым неверным шагом она все больше ощущала себя не в своей тарелке. С каждым скомканным уроком росла ее тревога, что предстоящий бал станет для нее полнейшим крахом.
Еще одним ударом по ее уверенности явилось то, что Гидеон стал регулярным свидетелем ее промахов, и его присутствие стало вторым отличием шотландских приготовлений от лондонских. Леди Гвен настояла на том, чтобы он играл активную роль в обучении своих подопечных — ответственность, которую он переносил с разной степенью энтузиазма. Ему удавалось, сославшись на хромоту, исчезать, когда приходил учитель танцев, и Уиннифред заметила, что он клевал носом, когда леди Гвен читала из «Книги пэров» Дебретга. Но на следующий день он, похоже, с удовольствием сопровождал их на Бонд- стрит и, к смущению Уиннифред, проявлял чрезмерный интерес к выбору ее нового гардероба, зайдя так далеко, что даже неоднократно отвергал выбор, сделанный его тетей. В сущности, не прошло и получаса, как они вошли в магазин модистки, а он уже просматривал модные иллюстрации и сам выбирал платья.
К еще большему удивлению Уиннифред, леди Гвен без возражений соглашалась с большинством его замечаний.
— Мне нравится твой выбор, — прокомментировала леди Гвен, когда они с Лилли просматривали иллюстрации. — Ты удивляешь меня, племянник. Не думала, что ты знаток женской моды.
Такое заявление как будто даже оскорбило Гидеона.
— Я не знаток. Просто использую здравый смысл, вот и все. А вам нравится, Уиннифред?
Как бы ни было приятно Уиннифред, что он спросил, ее полнейшее невежество в отношении моды не оставляло иного критерия судить о платьях, кроме мягкости ткани. Она погладила несколько рулонов, отложенных для нее.
— Да. Они чудесные.
Лилли мягко подтолкнула к ней иллюстрации.
— Ты должна взглянуть на рисунки, прежде чем принимать решение, Уиннифред.
— Не вижу смысла, — призналась Уиннифред. — Вы втроем куда лучше меня подготовлены к выбору новых туалетов.
Леди Гвен кивнула:
— Я аплодирую здравому смыслу, с которым вы полагаетесь на более опытных людей, мисс Блайт.
Этот маленький комплимент слегка приободрил Уиннифред. Похвала от леди Гвен — редкая вещь, во всяком случае, адресованная ей, и хотя мнение надменных, критичных леди не то, из-за чего ей хотелось бы переживать, она все же поймала себя на том, что против воли ищет одобрения тети Гидеона.
— Спасибо, миледи.
— Однако, — продолжала леди Гвен, — негоже вам так мало разбираться в моде. Это распространенная тема разговора. — Она велела Уиннифред подойти ближе. — Подите сюда, дитя. Гидеон объяснит вам причины своего выбора, а мы с мисс Айлстоун пока выберем ткань для ее нового гардероба.
Гидеон резко поднял голову от иллюстрации, которую разглядывал.
— Объяснить?
— Да, племянник. Объяснить. Идемте, мисс Айлстоун.
— Я… — Гидеон взглянул на Уиннифред, на удаляющуюся спину тетушки, потом опять на Уиннифред. — Ну…
Она помогла бы ему, если б знала как. Наверное, лорд Гидеон Хаверстон в таком комичном замешательстве — зрелище редкое и очаровательное.
Он кашлянул раз, другой и указал на иллюстрации.
— Ну, бледные цвета, разумеется, de rigueur[1] для молодых незамужних леди.
Она была относительно уверена, что знает, что означает de rigueur.
— Разумеется.
— И… э… высокая… — он взмахнул рукой где-то в районе женской груди, — высокая талия также de rigueur.
— В самом деле?
Он метнул в Уиннифред быстрый угрожающий взгляд, который заставил ее подавить смешок.
— Ох, Бога ради, — прошептала она, — даже я это знаю.
— Первый раз, когда мы с вами встретились, вы были в брюках, — напомнил он ей.
— Но они не сделали меня слепой, — парировала она. — И у меня было платье, если помните.
— Да, было, но знаете ли вы, что делало это платье старомодным?
— Тот факт, что оно было грязно-бежевого цвета и имело на юбке несколько заплат?
Она прислонилась бедром к столу; вспомнила, что леди не опирается о мебель, и тут же снова выпрямилась.
— Нет, это делало его старым, — сказал Гидеон. — Покрой — вот что делало его старомодным. Талия была слишком высокой. Строгая приверженность классическому стилю в последние годы смягчилась. Талии в наши дни стали ниже.
— Понятно. — Он выглядел ужасно гордым собой за то, что нашелся что сказать. Она подозревала, что это единственное, что он знает. — Так вы это ищете в этих платьях? Модную линию талии?
— Ну, это и… — Он задумчиво нахмурится. — И определенные детали, которые бы исключительно подошли вам. Видите вот это? В Шотландии я купил вам платье того же оттенка персикового. По опыту знаю, что оно подчеркивает нежный румянец ваших щек, не выделяя веснушки.
Она зарделась от удовольствия при упоминании «нежного румянца» и состроила гримасу, чтобы скрыть это.
— Ох, уж эти веснушки.
— В веснушках нет ничего плохого.
— Тогда почему мы беспокоимся о том, чтобы они не выделялись?
