Ах, если б это действительно было так.

Погруженная в свои мысли, она постояла у воды, бросая камешки и скармливая Клер остатки хлебных корочек, пока солнце не поднялось над горизонтом.

— Пора, — крикнула Уиннифред Клер.

Лилли теперь уже встала и недоумевает, где ее подопечная. Все равно Уиннифред пошла к дому кружным путем, и к тому времени, когда она вернулась, Мердок-Хаус уже проснулся. Перед крыльцом кипела работа. Лакеи грузили на карету сундуки, служанки сновали в дом и из дома, и, к удивлению Уиннифред, Гидеон стоял с двумя мужчинами из Энкрама, оба были одеты по-дорожному и держали поводья оседланных лошадей.

Он помахал ей, когда она приблизилась, и оставил мужчин, чтобы встретить ее на лужайке.

— Доброе утро, Уиннифред. — Клер подбежала к Гидеону со своим обычным приветствием. Он ласково, но твердо отстранил ее. — Клер.

— Доброе утро, Гидеон. — В утреннем свете его глаза светлее, с приглушенным вздохом подумала Уиннифред. Взволновавшись, что вздох мог получиться не таким приглушенным, как ей хотелось, она заставила себя переключиться на другое. — Что делают здесь эти люди?

— Я нанял их в качестве верховых.

Она вытянула шею, чтобы заглянуть за него.

— Обоих?

— До Лондона долгий путь. А что? Они вас смущают?

— Нет, конечно же, — ответила она, выпрямляясь. — Просто это кажется излишним, вот и все. Два лакея, пара верховых и вы…

— Излишек время от времени не повредит.

— Излишек в сдержанности звучит нелогично.

Он, казалось, задумался над этим, взгляд сделался вопросительным.

— Это верно. Поневоле усомнишься, хорошо ли продумал этот вопрос Аристотель.

Хотела бы Уиннифред, чтоб ее знание Аристотеля простиралось дальше того, как пишется его имя.

— Быть может, вы захотите приобрести еще и парочку гончих мистера Ховарда, чтоб бежали рядом? — поддразнила она, надеясь сменить тему до того, как ее ограниченное образование или смущение ограниченным образованием станут очевидны.

— У мистера Ховарда свиньи, — заметил Гидеон.

— Они довольно энергичные.

— К тому же у мистера Ховарда вполне хватает средств на безбедную жизнь. — Гидеон слегка взмахнул тростью в направлении верховых. — А этим людям не помешает подзаработать.

— О. — Она почувствовала себя немножко глупо из-за своих слов, пусть даже сказанных в шутку. — Да, вы правы. Конечно…

— Фредди!

Уиннифред повернулась и увидела Лилли, решительно спускающуюся по ступенькам и шагающую по подъездной дорожке.

— Фредди, где ты была? — Она схватила Уиннифред за руку и потащила к дому, не дав ей даже попрощаться с Гидеоном. — Я везде искала тебя. Ты хоть представляешь, сколько всего нам еще надо сделать?

Насколько уяснила Уиннифред, главным образом еще надо было суетиться, проверять и перепроверять все приготовления, которые Лилли вчера проверила и перепроверила.

Несмотря на беспокойство Лилли, карета была загружена удивительно быстро, по крайней мере так показалось Уиннифред. С каждым предметом багажа, выносимым из дверей, она чувствовала пробегающую по позвоночнику нервную дрожь. Как ни странно, но чем ближе был отъезд, тем, казалось, спокойнее становилась Лилли. К тому времени как Гидеон объявил, что они готовы тронуться в путь, чело Лилли почти совсем прояснилось.

Она взяла Уиннифред под руку и повела ее вниз по ступенькам.

— Ну, дело сделано.

— Дело?

— Приготовления, сборы и все такое прочее. — Лилли счастливо вздохнула. — И нам остается только получать удовольствие.

Уиннифред выдавила улыбку, когда ее подруга забралась в карету. Она боялась, что удовольствие — далеко не единственное, что ее ждет. На ум пришел позорный провал. Но Уиннифред заставила себя не думать об этом и уселась рядом с Лилли.

Карета, слегка дернувшись, покатила по подъездной дорожке, и Уиннифред обернулась, чтобы бросить последний взгляд на Мердок-Хаус. Она смотрела, пока не заболела шея, и дом не скрылся из виду.

— Ты уезжаешь не навсегда, — мягко проговорила Лилли.

Уиннифред повернулась и обнаружила, что Лилли наблюдает за ней с сочувствием.

— Знаю. Просто…

Уиннифред подыскивала слова, чтобы описать ту бурю эмоций, с которой она боролась. Лилли нашла их за нее.

— Знать и чувствовать не одно и то же.

— Да. Именно.

Лилли кивнула и потрепала подругу по руке.

— Не унывай, Фредди. Все будет хорошо.

— Конечно. Я знаю. — Уиннифред развязала ленточки шляпы. — Просто сегодня утром мне немножко не по себе, вот и все.

— Это я могу понять. Ночью я не сомкнула глаз. И чувствую себя так, словно не спала несколько дней. — Лилли усмехнулась и тоже сняла шляпку. — Прямо как тогда, когда мы, приехав в Мердок-Хаус, думали, что волк забирается в курятник.

Вспомнив это, Уиннифред рассмеялась и почувствовала, что тревоги понемногу отступают. Они не спали несколько ночей, совершенно уверенные — и ужасно перепуганные, — что поймают вора на месте преступления, а через несколько дней сосед сообщил им, что волков в Шотландии не видели уже лет пятьдесят и если пропадают куры, то это орудует лиса.

— Почему, Бога ради, мы решили, что это волк?

— Ты так предположила, — напомнила Лилли.

— Ой, и правда, — пробормотала Уиннифред, вспомнив, как заполошно кричали куры. — Как мы вообще выжили в тот первый год?

— Я спрашивала себя об этом много раз.

— И как, пришла к какому-нибудь удовлетворительному ответу?

— Нет. — Лилли взяла с соседнего сиденья маленькую подушку. — Но без сомнения, не обошлось без слепого везения. Ты не будешь против, если я немножко подремлю? А то мне кажется, я могу уснуть сидя.

Уиннифред покачала головой, хоть и предпочла бы поговорить еще.

— Я разбужу тебя, когда мы остановимся сменить лошадей.

— Спасибо.

Лилли положила подушку между головой и боковой стенкой кареты и уже через несколько минут задышала ровно, погрузившись в сон.

Уиннифред подумала было взять одну из книг, которые захватила с собой Лилли, но хотя дорога на юг и была в гораздо лучшем состоянии, чем та, которой они ехали в тюрьму, все равно карету трясло и раскачивало, посему перспектива сосредотачиваться на мелком шрифте показалась ей малопривлекательной.

Тогда Уиннифред перевела взгляд в окно и обнаружила, что вид почти полностью загораживает один из обитателей Энскрама, скачущий рядом с каретой. Какая жалость, что Гидеон предпочел ехать за каретой, размышляла Уиннифред. Насколько интереснее было бы провести день, глядя на него.

И все же, немножко извернувшись, она могла разглядеть то, что они проезжали, и долго наблюдала, как извивается маленькая речушка, то приближаясь к дороге, то отдаляясь от нее, рассекая пастбища, исчезая в рощицах и вновь появляясь с другой стороны. Это была та самая речка, что течет по земле Мердок-Хауса. И не выпускать ее из виду было все равно что не выпускать из виду дом.

Она не помнила, как уснула, и представления не имела, как долго проспала, но, едва открыв глаза, поняла, что произошла какая-то ужасная и пугающая перемена.

В животе образовалась тупая боль, и, стоило пошевелиться на сиденье, чтобы уменьшить дискомфорт, обнаружилось, что движение лишь усилило тошноту. Пульсация, начавшаяся в затылке, стала растекаться, пробралась к вискам, пересекла лоб и угнездилась под веками. Уиннифред поднесла ко лбу дрожащую руку.

Неужели ее лихорадит? Кожа на ощупь горячая и липкая, но, не страдая никогда ничем, кроме простуды и легкого озноба, она понятия не имела, что это может означать. Испугавшись, Уиннифред прижала пальцы к глазам. А вдруг она подхватила что-нибудь в тюрьме или от кого- то из гостей на званом обеде? После стольких приготовлений, стольких трудов неужели она все испортит, свалившись с каким-нибудь недугом?

Она уронила руку и сделала медленный вдох. Нет, ни за что. Она не лишит Лилли возможности побывать в Лондоне. Словно в насмешку над ней, карету тряхнуло на ухабе, и ее охватил трепет.