— Храни тебя Господь, мама Гвен, — прошептала Джонет, наклоняясь вперед и целуя сморщенную пергаментную щеку. — Пусть Пресвятая Дева пошлет тебе силы и утешение, пока мы не встретимся вновь.

— Ступай, ступай, дочка, да поскорее, а не то я разревусь, как сопливый младенец, — сердито пробормотала старуха.

Ее грубоватый шотландский диалект становился заметнее в минуты сильного волнения. Она глубоко вздохнула. Девушка была растрогана, услышав, сколько чувства вложила Гвен в свои последние слова: «Бог в помощь».

Джонет повернулась к Дункану, он поднял ее и усадил в тесный пивной бочонок. Крышку забили, и девушка оказалась в удушающей беспросветной тьме, словно в склепе. Такое положение ей предстояло терпеть ближайшие несколько часов.

— Горе тебе, Дункан Максвелл, если с девочкой какая беда приключится, — раздался снаружи голос угрюмой Гвен.

— Помолись за нас, женщина, — сурово ответил Дункан. — Надеюсь, я не свалял дурака, послушавшись тебя.

И тут Джонет услышала шепот Гордона:

— Все готово.

У нее закружилась голова, когда они подняли бочку на воздух. Последовал произнесенный тихо и обращенный к ней приказ:

— Ну, а теперь чтоб ни звука, милая. Головой заплатим, если нас поймают.

Следующие несколько минут показались Джонет вечностью. Сидя, скрючившись, в замкнутом, пропитанном парами эля пространстве, она попыталась понять, когда же они выехали из конюшни. По раздавшемуся снаружи натужному кряхтению и последовавшему за ним тупому удару, от которого у нее скрипнули зубы, девушка догадалась, что бочку взвалили на телегу. Потом наступила какая-то неестественная тишина.

Ей было дурно от запаха эля, зловещая тишина угнетала. Она слышала неистовое биение собственного сердца, стенки бочки как будто сжимались вокруг нее.

Наконец телега, накренившись, тронулась, и Джонет заставила себя дышать ровно. Ее приключения только начинались, а она уже была испугана до полусмерти. «Надо будет взять себя в руки, а не то я на всех навлеку погибель», — решила она.

Время тянулось нескончаемо, Дункан всего лишь раз сделал остановку, чтобы удостовериться, что Джонет в порядке. Она сумела ответить ему со всей бодростью, на какую была способна, но, услышав, что придется ехать в бочке еще два часа, едва удержалась, чтоб не застонать. Осторожный Дункан, конечно, прав: ради глотка свежего воздуха не стоило рисковать быть замеченными одним из патрульных Дугласа.

И вот телега со скрипом остановилась, заточению Джонет пришел конец. Дункан вышиб крышку бочонка, и она жадно впилась глазами в нависшее над нею угрюмое небо Шотландии и неровную гряду холмов на горизонте. Джонет вдыхала воздух всей грудью, словно находилась в цветущем розовом саду у себя в Бериле.

Дункан опустил ее на землю, поддерживая за талию, пока ее затекшие ноги не стали вновь ей повиноваться.

— Лошади здесь, девочка, но сможешь ли ты ехать верхом? Я не решился просить дамское седло. Если бы кто об этом прознал, по нашему следу тут же пустили бы гончих.

Выбравшись из бочки, Джонет сразу почувствовала себя значительно лучше.

— Разумеется, — самоуверенно ответила она. — Да я поеду задом наперед с завязанными глазами, если это приведет меня к Роберту.

Дункан подвел к ней крупного гнедого коня и помог взобраться в чужое седло. Джонет понимала, что завтра будет чувствовать себя разбитой, но в эту минуту ее душа была переполнена ликованием: она ощущала под собой отличного скакуна, к тому же радостно было сознавать, что ненавистные Дугласы остались далеко позади.

Усиливающийся ветер дунул ей в лицо, ничуть не охладив ее пыла. Это был теплый южный ветер из Англии, напоенный запахом сырой земли и пробуждающейся природы. Вдохнув его, Джонет ощутила опьяняющий вкус свободы.

Дождь прекратился; тройка отважных принялась осторожно прокладывать себе путь по бездорожью. Молчаливый Гордон уехал вперед на разведку. Дважды он торопливо возвращался, направляя их в объезд, так как впереди были замечены солдаты Дугласов.

— С тех пор как мы проделали этот путь впервые, они стали плодиться как кролики, черт бы их побрал. Еще немного, и нам придется залечь. Ничего не поделаешь, попробуем наверстать время ночью.

В тот вечер они проспали несколько часов, а затем вновь двинулись вперед через болота и поросшие кустарником холмы. Луна играла в прятки с тучами, ветер шуршал в зарослях вереска, словно по ним бродило привидение.

При других обстоятельствах Джонет была бы до глубины души взволнована скачкой сквозь ночь, но сейчас она прекрасно понимала, что это не игра. Они всего на шаг опережали Дугласов, и ей оставалось лишь молить Бога, чтобы так было и дальше.

Именно поэтому она решила разделить унесенное из замка сокровище пополам с Дунканом, чтобы он мог продолжать путь со своей долей, если с ней самой случится что-то непредвиденное.

Вторые сутки миновали, ничем не отличаясь от первых. Джонет вскоре так утомилась, что перестала замечать течение времени. Она ехала, куда было велено, а в недолгие часы, отведенные для отдыха, засыпала, свернувшись жалким клубочком на земле. Иногда ей удавалось подремать, сидя в седле. Но когда смертельная усталость грозила сломить ее, она напоминала себе о том, что ждало ее впереди: Роберт Максвелл и путешествие во Францию.

Удача изменила им за несколько часов до рассвета третьего дня. Продвигаясь по темной опушке густой сосновой рощи, они внезапно наткнулись на группу людей, расположившихся лагерем на краю оврага. Были это Дугласы или просто шайка разбойников, им некогда было о том гадать. Дункан подхватил поводья коня Джонет и потянул его за собой на дно расселины, скользя по жидкой грязи.

— Быстро, доченька, скачи что есть мочи на тот конец оврага, — приказал он. — Тут не больше мили. Увидишь ручей направо от себя, а слева будет лесистый склон. На краю леса стоит заброшенная пастушья сторожка. Жди там.

Джонет не могла поверить своим ушам.

— Как?

— Наши лошади выбились из сил. Кто бы это ни был, спастись от них бегством нам не удастся. Мы можем только убить нескольких, а от остальных скроемся, затерявшись в темноте. Поезжай скорее, девочка моя. В бою ты будешь только обузой.

— Но…

— Вперед! — яростно скомандовал он. — Они уже здесь.

Джонет развернулась, пришпорила коня и стремглав пустила его в галоп, не разбирая дороги. Позади себя она слышала шум погони, затем раздались замирающие вдали крики и звон скрещенной стали.

Девушка судорожно цеплялась за седло, опасаясь того, что ждало ее впереди, но в голове у нее продолжали звучать слова Дункана. Он сказал горькую правду. Она и в самом деле была для них обузой. Но если она не сумеет проехать милю в темноте без посторонней помощи, напомнила себе Джонет, значит, она никчемная дура, сполна заслужившая все то, что получила от Дугласов.

Расселина стала шире. На небе, освещая Джонет путь, показалась ущербная луна. Девушка увидела перед собой тот самый поросший лесом склон, что описал ей Дункан, и, вновь пришпорив усталого коня, послала его вперед. Потом вдруг и ночь, и лес, и луна — все качнулось и поплыло у нее перед глазами: конь оступился, шарахнулся в сторону, и Джонет неожиданно для себя вылетела из седла.

Перевернувшись в воздухе, она больно ударилась при падении и несколько минут, оглушенная, пролежала сбоку от тропинки в грязи, задыхаясь и не в силах понять, что же произошло.

Наконец Джонет села. Да, она упала и больно ударилась, но все-таки она жива и, слава Богу, еще может двигаться.

Ее конь с трудом поднялся на ноги в нескольких футах от нее, поводя боками и фыркая. Его тяжелое дыхание громко раздавалось в окружавшей их тишине. Девушке опять стало страшно. Если Дункану и Гордону не удалось сбить этих людей со следа, они будут здесь через минуту. Надо как можно скорее увести отсюда коня.

Джонет осторожно поднялась. В голове у нее стучало, болезненно ныл ушибленный бок. Она сделала несколько неуверенных шагов. Ноги болели, но зато, слава Богу, они не были сломаны, и ей оставалось лишь молиться, чтобы и конь оказался не в худшем состоянии.