Открыв дверь в столовую, Джонет столкнулась с Томасом Дугласом. Он стоял, держа в одной руке кружку эля, с запястья другой небрежно свисал короткий хлыст для верховой езды.

— Доброе утро, госпожа. Прошу вас, входите.

Джонет заколебалась, но он подпер створку двери носком сапога и, ухмыляясь, жестом пригласил ее войти. Девушка переступила через порог и остановилась, увидев Александра.

Он сидел за покрытым льняной скатертью столом, непринужденно вытянув длинные ноги в высоких сапогах. Справа от него на столе стояла увенчанная шапкой пены кружка эля. Джонет зачарованно смотрела, как он не спеша снимает кожаные перчатки и, поднеся кружку ко рту, отхлебывает щедрый глоток. Его серые глаза спокойно взглянули на нее поверх кружки.

Слуга суетился у приставного столика, уставленного серебряной посудой. Молодые господа явно только что вернулись с ранней верховой прогулки и собирались позавтракать.

Встретившись глазами с Александром, Джонет тотчас же отвернулась. Находиться с ним в одной комнате после того, что произошло прошлой ночью, было для нее невыносимо, и она вновь повернулась к Томасу.

— Боюсь, у меня пропал аппетит. Прошу меня извинить, продолжайте ваш завтрак без меня.

— Как, опять пропал аппетит? Я начинаю беспокоиться за ваше здоровье, госпожа Максвелл. По крайней мере окажите нам честь. Составьте нам компанию.

— Благодарю вас, но я вынуждена отказаться. Возможно, позже, — Джонет направилась к двери, но Томас заступил ей дорогу.

— Я вынужден настаивать. А не то мы с лордом Хэпберном можем подумать, что вы гнушаетесь нашим обществом. Уверен, вам бы этого не хотелось.

Джонет с негодованием посмотрела на него. Она готова была сесть с ними за стол, чтобы доказать, что ей это по силам, но мысленно решила, что впредь будет осторожнее и не позволит подобным образом загнать себя в ловушку.

Томас кивнул стоявшему наготове слуге, и тот живо принес стул. Джонет подошла к столу.

— Ты нам больше не понадобишься, Уолт. Можешь идти.

Слуга перевел удивленный взгляд с уставленного кушаньями приставного столика на пустые тарелки господ и обратно.

— Но, сэр…

— Ступай. Нас обслужит леди.

Джонет резко обернулась.

— Что?

— Я хочу, чтобы вы прислуживали нам за столом, — негромко произнес Томас. — Когда вы станете моей женой, вам частенько придется это делать. Так что, чем раньше начнете привыкать, тем лучше.

Джонет посмотрела ему прямо в глаза.

— Можете убираться к черту, сэр!

Томас в ответ засмеялся.

— Раньше я отправлю к нему Мьюра, могу вас уверить. Готов признать, что к тюремной кормежке он не привык, но вряд ли захочет, чтобы его вообще перестали кормить.

Джонет замерла, взвешивая прозвучавшую в его словах угрозу. Господи, как она теперь жалела, что вчера вечером дала себя уговорить и не обратилась к королеве! Ей не следовало сюда возвращаться! Никогда, ни за что!

— А теперь обслужите нас, госпожа. Мы с лордом Хэпберном проголодались после прогулки, и можете не сомневаться, служанка из дома Максвеллов доставит ему не меньше удовольствия, чем мне.

Как деревянная, Джонет направилась к столику и принялась накладывать на тарелки яичницу с тонкими ломтями мяса, поджаренного с луком. Александр что-то сказал Томасу за ее спиной, и оба рассмеялись. Щеки Джонет запылали. Несомненно, шутка имела прямое отношение к ней.

Она искоса бросила взгляд на Александра и со стуком поставила одну из тарелок у него перед носом, а затем толкнула вторую через стол для Томаса, сбив на пол хлыстик, который он положил рядом с прибором.

— Надеюсь, вы вдоволь натешились, сэр. А теперь, с вашего позволения, я уйду.

— Ишь какая шустрая! Да ты понятия не имеешь о том, как подавать на стол, как я вижу.

Томас взглянул на пол и носком сапога подтолкнул хлыстик.

— А ну-ка подними его, Джонет.

— Поднимайте сами! — вспыхнула она, в ярости совершенно позабыв об осторожности и благоразумии. — Я подала вам завтрак — вам и вашему гостю. А если вы посмеете еще раз мне угрожать, я пойду к графу Ангусу и расскажу ему, как ведут себя его доверенные лица!

Томас встал из-за стола.

— Если мне придется его поднять, — проговорил он вкрадчиво, — уверяю вас, я им воспользуюсь.

Что-то в голубых и холодных глазах Томаса подсказало девушке, что он только и ждет ее отказа. Джонет поняла, что проиграла. Медленно опустившись на колени, она взяла хлыст и подала ему. И ей вдруг стало очень-очень страшно.

Томас подхватил хлыст и легонько провел концом плети по ее щеке, заставив ее поднять лицо к свету.

— Хоть вас и считают красавицей, Джонет Максвелл, вы совершенно не в моем вкусе. Жаль, но это так.

Собрав воедино всю свою смелость, Джонет оттолкнула от себя хлыст и встала с колен.

— Наши чувства, сэр, благодарение Богу, взаимны!

Его это рассмешило.

— Тем не менее нас обвенчают, и вы нарожаете мне сыновей. Вы будете мне верной и послушной женой… — усмехнулся Томас. — В противном случае вам придется горько, очень горько пожалеть.

— Все это, конечно, забавно, — вежливо вставил Александр у них за спиной, — но не пора ли нам приступить к завтраку, Том? Еще немного, и я просто умру с голоду.

Его слова разрушили возникшее между ними напряжение. Томас повернулся кругом и отдал шутливую команду приступить к еде, а Джонет так и застыла на месте, пытаясь прийти в себя.

— Ты не мог бы отослать эту девицу? — с полным ртом продолжал Александр. — У меня мало времени, а нам еще надо поговорить о деле. Если, конечно, у тебя не пропала охота. Не хочу злоупотреблять дружбой.

Джонет даже не слышала, что ответил Томас. Александр не шевельнул и пальцем, чтобы прийти ей на помощь. Вряд ли он намеревается делать это в будущем. Совсем напротив, они с Томасом, похоже, закадычные друзья. Могла ли она надеяться, что он поможет ей выбраться отсюда? Что из сказанного им вчерашней ночью было правдой, а что — ложью?

— Ты что, оглохла, дурища? Я сказал: «Пошла вон отсюда»!

Джонет, вздрогнув, обернулась. Томас жестом указал ей на дверь.

— Ты мне больше не понадобишься. Убирайся.

Она бросила вопросительный взгляд на Александра, но он был поглощен завтраком. С чувством отчаянной безнадежности Джонет направилась к двери.

— К вам посетитель, — объявил стражник. — А ну-ка, отойдите от двери.

Александр оглядел тюремную камеру. В этой самой камере когда-то держали его отца, здесь он и умер. Александр помнил тот день, словно все произошло несколько часов назад, словно с тех пор не миновали годы. Нахмурившись, он протиснулся мимо тюремщика в низкую и узкую дверь.

Мьюр стоял в тени у дальней стены. Слабый свет, проникавший в камеру сквозь единственное пробитое под самым потолком окошко, забранное решеткой, освещал стоявшую у стены узкую койку. Напротив нее, у другой стены, стоял ветхий стол с умывальником и ночным горшком, а рядом — расшатанный табурет.

Александр жадно впитывал все эти детали. У него возникло странное чувство, будто рядом с ним стоит его отец. Мьюр не прерывал молчания, пока тюремщик не оставил их наедине, закрыв за собой дверь.

— Мне сказали, что у меня не будет посетителей, и я поверил, хотя следовало бы догадаться. Что, пришел позлорадствовать?

— Вы меня осудите, если я скажу «да»?

Мьюр ничего не ответил. Александр прошелся по камере, измерив ее шагами от стены до стены. Шесть шагов. Боль и отчаяние, пятнадцать лет запертые у него внутри, всколыхнулись в его душе.

— Не много места для человека, любившего ветер и вольный простор нагорья, — сказал он тихо и поднял глаза. — Интересно, вам так же тяжело, как было ему?

Мьюр вышел из тени.

— Что тебе надо, Хэпберн? У меня мало времени, и я не желаю его тратить, глядя на тебя. Говори, зачем пришел, и убирайся.

— Вот как? А я думал, вы будете рады встретиться для разнообразия с живым Хэпберном из плоти и крови, а не с призраками, которые наверняка здесь бродят. Он вас не навещал? А может, он приходит только по ночам?