— Я бы хотел взглянуть на страницу, которая вас так заинтересовала, Миранда.

Теплый шепот обдал жаром ее шею, и она задрожала. Книга упала из ее рук. Она пыталась ухватить ее, темные глаза и волосы поплыли перед ее взором, когда он бросился помочь ей. Ее пальцы задели его теплую руку — снова без перчаток. Она отшатнулась, вырвала книгу из его рук и потеряла равновесие.

Сильные теплые руки подхватили ее. Волнение вспыхнуло, словно никогда не затухало.

Дорогой мистер Питтс!

Трудно выбрать между волнением сердца и осторожностью, которая продиктована здравым смыслом. Как определить, что правильно, а что нет?

Из письма Миранды Чейз

Он обнял ее за талию. Она вздрогнула, мгновенно вспомнив Воксхолл и то, как он ласкал ее там.

Последняя неделя была ужасной. Вовлеченный в семейную драму, он на время забыл о своих отношениях с Мирандой, погрузившись в свои дела. Ненавидя себя за то, что сделал. И за то, что еще сделает. Но как бы то ни было, мысли о Миранде вновь стали преследовать его.

Он чувствовал, как она дрожит, и зарывался в ее волосы, вдыхая свежий, терпкий аромат лаванды. Как приятно возвращаться к ней после трудного дня, непростой недели. Его руки сильнее сжали ее талию и затем опустились ниже. Он поддел книгу ногой, так, чтобы она оказалась, перед ними. На открывшейся странице мужчина, стоя сзади женщины, обнимал ее. Он видел, как щеки Миранды постепенно становились пунцовыми.

— Интересно, мисс Чейз, чем вы занимались в мое отсутствие?

— Я работала, — сказала она едва слышно.

— И только?

— Разбиралась в библиотеке, — пробормотала она, с одной стороны, мечтая улизнуть, а с другой — не желая, чтобы он отпустил ее.

Он дунул ей в макушку.

— Я сожалею, что не мог освободиться раньше.

Незаметно он подвинул книгу носком ботинка так, чтобы Миранда видела открытую страницу, и положил руки ей на бедра, как мужчина на иллюстрации.

— Ваше сиятельство, — прошептала она задыхаясь, — что вы делаете?

— Я смотрю, вас интересует литература определенного толка. Весьма занимательное чтиво.

Девушка наклонилась и подняла книгу, щеки ее порозовели, когда она быстро прикрыла обложку и поставила толстый том на ближайшую полку. И на какой-то момент сделала паузу, затем подняла подбородок. Выражение ее лица смягчилось, а кровь отхлынула от лица.

— Надеюсь, вы провели удачную неделю?

Она отодвинулась от него и склонилась над стопкой книг, которые разбирала до того, как он вошел. Нахмуренные брови, нижняя губа прикушена, сосредоточенное выражение лица. Он стоял и долго наблюдал за ней, наслаждаясь этой картиной и с любопытством думая о том, что она там читает.

Он слишком долго отсутствовал.

— Неделя выдалась трудная.

— Сочувствую.

Она подняла книгу, затем другую, ее волосы упали на щеки, скрывая выражение лица. Ее голос звучал вежливо, но холодно.

Повернувшись спиной к полкам, она поставила книгу, затем вернулась к тем, что ждали своей очереди.

Он усмехнулся:

— Вы пытаетесь игнорировать меня?

— Я делаю то, о чем вы меня просили, ваша светлость.

Неделя с Колином, с матерью, с сестрами, с Шарлоттой Чатсуорт и ее отцом, с Диллингемом, с Истоном. И еще с его отцом.

Это была трудная миссия. Всегда так было. При всей ее очевидной вине и легкомыслии его мать была предсказуема. Ее мотивы прозрачны. А вот действия отца понять было непросто.

Виконт взял руку девушки в свои, медленно вытащил книгу из ее пальцев. Он оставил ее на целую неделю. Зачем?

— Вы сердитесь на меня?

— С чего бы это?

— Потому что я исчез после той чудесной ночи в Воксхолле.

Ему действительно потребовалась передышка, чтобы хорошенько все обдумать, решить, что делать дальше. Он опасался нахлынувших на него новых чувств — непривычных, волнующих, опасных. Он мог совсем потеряться в их водовороте сам и потерять ее.

— У меня нет причины сердиться на вас. Вы вольны делать то, что хотите. — Она отвернулась от него. — Между нами не было обещаний, разве что мои обязанности здесь. — Она снова посмотрела на него с невозмутимым видом. — Воксхолл? Что ж, это был прекрасный вечер. И спасибо, что вы пригласили меня.

То, как она благодарила его, заставило его чувствовать себя не в своей тарелке. Лучше бы обругала, назвала прохвостом, кем угодно, только не этот вежливый равнодушный тон.

— Мне кажется, вы обижены на меня.

— Я выражаю свою признательность за хороший вечер. — Огонь полыхал в ее глазах. — И говорю совершенно искренне.

— Вы злитесь на меня.

Ему был приятен решительный вызов в ее тоне. Твердый орешек! Если бы она расплакалась, он мог бы просто предложить ей треснуть его по голове подсвечником.

Миранда надула губы и снова углубилась в свое занятие.

— Что именно вас не устраивает?

— Почему бы вам самой не сказать мне это?

Задумавшись на секунду-другую, она отрицательно покачала головой.

— Какая же вы бука!

— Да уж какая есть.

— Но это нечестно с вашей стороны.

— Боюсь, и вы в этом смысле не вполне безупречны, ваше сиятельство.

Он приподнял бровь:

— В чем же я провинился?

— Вы умышленно соблазнили меня в саду Воксхолла.

Он улыбнулся:

— Но в этом нет ничего неожиданного. Я честно стараюсь делать это уже несколько недель.

— Вы непорядочно поступили со мной.

— Какая клевета! — продолжал отпираться виконт.

— Вы решились на это, чтобы прикрыть другой скандал.

Он оторопел от ее слов. Конечно, не следовало оставлять ее одну на столь долгое время. Она слишком восприимчива, импульсивна. И именно это привлекало его к ней в первую очередь. А ведь он так желал быть совершенством в ее глазах, не дать ей возможности хоть в чем-то упрекнуть его.

— Вы думаете, мне очень приятно мелькать на страницах газет?

Она постучала по книге, которую держала в руках.

— А разве нет?

— Вы ошибаетесь на этот раз. Меня не было в городе. — Он не отреагировал на ее усмешку. — Если бы только вы были со мной!

И снова этот румянец, который ей так шел, расцвел на ее щеках. Тонкая голубая жилка билась на шее. И это прелестное выражение в ее глазах…

— Вы коварный человек, милорд. Решили развеяться, подышать свежим воздухом? А заодно использовать меня, чтобы отвлечь людей от сплетен вокруг вашей семьи?

— Да каким же это образом? Сделав вас героиней газетного скандала?

Она еще больше покраснела и вздернула подбородок.

— Кто знает, может быть, вам в голову и приходили такие мысли. Но я мало подхожу для этой цели.

Ах, как же она недооценивала себя! Он хотел одеть ее в шелка и атлас, а лучше, чтобы на ней не было ничего. Научить ее всегда быть неподражаемой, влекущей, сексуальной.

В ней было столько страсти, которая ждала освобождения. И возможно, если бы он искал только физического удовольствия, как планировал сначала, тогда не бросил бы ей вызов. Стал бы последовательно обольщать ее. А сцену в Воксхолле вполне можно было довести до логического завершения: Место, конечно, романтическое, но все-таки не совсем удобное для любовных утех. Мраморная скамья. Но можно было встретиться с ней на следующий день. Продолжить начатое прямо здесь, на полу библиотеки или на диване. Обладая ею, наслаждаясь до пресыщения, впитывая каждый стон, каждый крик, наблюдая, как ее глаза темнеют от страсти.

Но он не мог пойти на это. Теперь тактика соблазнения казалась ему дешевым трюком. Обольстить ее, сделать любовницей и потом тривиально бросить? И все это — ради своего мужского тщеславия? Нет, нет и нет! Зачем себя обманывать? На этот раз в нем впервые заговорили чувства. Они были выше жажды чисто физического удовлетворения. Но в этом таилась и опасность.

Поэтому он покинул дом и предъявил родителям ультиматум. Затем поехал, чтобы начать свои безумные альтернативные поиски. Начало его собственного разрушения, конечно. Постоянство никогда не кончается хорошо.