Они поспешили на помощь, но, прежде чем они успели снять его с лошади, его глаза снова залила красная вода. Пятнистой лошади по имени Кастер не понравилась такая толпа вокруг. Он попытался цапнуть одного, потом дважды взбрыкнул, сбросив только что отвязанного Августа на землю. Двое мужчин попытались поймать коня, но он легко обогнал их и поскакал прочь из города.

Август плыл в красной воде. Иногда он видел лица, слышал голоса, потом опять видел лица. Он видел Боливара и Липпи, своих двух жен, трех сестер. Он видел давно умерших людей, с которыми работал рейнджером, Пи Ая и Флореса и ту рыжую, с которой жил месяц, когда плавал по реке. Вода вспенивалась, и он беспомощно барахтался в ней.

Затем красное марево исчезло, и когда он снова открыл глаза, то услышал звуки пианино в отдалении. Он лежал на кровати в маленькой, душной комнате. Через открытое окно он мог видеть огромную прерию Монтаны. Оглянувшись, он заметил низенького толстого человека, дремавшего рядом на стуле. На нем был черный пиджак, обсыпанный перхотью. На маленьком столике стояла бутылка виски и лежал котелок такого же неприличного вида, как шляпа Липпи. Толстяк мирно похрапывал.

Испытывая сильную боль, Август взглянул вниз и увидел, что левой ноги нет. Обрубок был забинтован, но вся повязка уже пропиталась кровью. Кровь продолжала сочиться, хотя бинта было накручено порядочно.

— Если вы врач, то проснитесь и остановите кровотечение, — сказал Август. Он чувствовал печаль и раздражение и пожалел, что не может дотянуться до бутылки.

Толстячок вздрогнул, как будто его пырнули вилкой, и открыл глаза. Его щеки были все в красных прожилках — из-за чрезмерного пристрастия к спиртному, так решил Август. Он поднял руки к голове, как бы удивившись, что она все еще на месте.

— И передайте бутылку, если можете поделиться, — добавил Август. — Надеюсь, вы мою ногу не выкинули.

Врач снова вздрогнул, как будто этот вопрос поразил его.

— У вас здорово громкий голос для больного, — заметил он. — Для такой комнаты такого голоса многовато.

— Ну, другого у меня нет, — отрезал Август. Доктор снова поднес руки к вискам.

— Бьет в виски как огромным молотком, — пожаловался он. — Извините, что ною. По правде говоря, я сам себя погано чувствую.

— Наверное, пьете много, — предположил Август. — Если дадите мне бутылку, я помогу вам слегка избавиться от искушения.

Доктор протянул бутылку, но сначала сам отпил глоток. Август несколько раз приложился к бутылке, пока доктор шаркал ногами по комнате и наконец остановился у окна. Через улицу кто-то все еще играл на пианино.

— Эта девочка прекрасно играет, — произнес доктор. — Говорят, она училась в Филадельфии, когда была моложе.

— А сколько ей сейчас? — поинтересовался Ав густ. — Может, я пошлю ей букет.

Доктор улыбнулся.

— Вы явно сильны духом, — одобрил он. — Это хорошо. Боюсь, вам еще предстоит испытать много неприятностей.

— Каких неприятностей? — спросил Август. — Вы бы представились, прежде чем говорить загадками.

— Доктор Мобли. Джозеф Ц. Мобли. Ц означает Цинциннатус.

— Снова загадки, так я полагаю, — заметил Август. — Объяснитесь насчет первой.

Я хотел предупредить, что нам придется ампутировать вам и вторую ногу, — проговорил доктор Мобли. — Мне бы надо было это сделать, пока вы были без сознания, но, честно говоря, я здорово притомился, работая над левой.

— И это хорошо, — согласился Август. — Если бы вы отрезали и правую, вам бы несдобровать. Мне правая нога нужна.

Его ремень с кобурой висел рядом, и он, протянув руку, вытащил пистолет.

Доктор оглянулся, разыскивая бутылку. Август протянул ее ему, он основательно приложился и вернул ее Августу.

— Я понимаю вашу привязанность к своим конечностям, — заметил он, разбинтовывая культю. Доктор поморщился, увидев рану, но продолжал работать. — Мне не так уж хочется резать вашу вторую ногу, если меня могут в это время пристрелить. Но вы умрете, если не передумаете. Это ясно как день.

— Пойдите и купите еще виски, — попросил Август. — Там у меня в брюках есть деньги. Та девушка, что играет на пианино, она проститутка?

— Да, ее зовут Дора, — ответил врач. — Боюсь, у нее чахотка. Ей больше не видать Филадельфии. — Он принялся накладывать на культю свежую повязку.

Август неожиданно ослабел.

— Дайте ей двадцать долларов из моих штанов, пусть она продолжает играть, — попросил он. — И подвиньте эту кровать поближе к окну, здесь очень душно.

Доктору удалось придвинуть кровать к окну, но усилие настолько утомило его, что он снова сел на стул, на котором только что дремал.

Август немного пришел в себя. С минуту смотрел на доктора.

— Врачу, исцелися сам. Кажется, так говорят? — спросил он.

Мобли грустно усмехнулся.

— Да, именно так говорят. — С минуту он тяжело дышал, потом встал. — Пойду куплю виски, — сказал он. — Пока я хожу, я бы вам посоветовал трезво оценить свое положение. Если вы будете настаивать на своей привязанности к вашей правой ноге, то это ваш последний шанс вообще что-то оценить трезво.

— Не забудьте дать деньги девушке, — напомнил Август. — Поспешите назад с виски и прихватите стакан.

У дверей доктор Мобли обернулся.

— Оперировать надо сегодня, — сказал он. — Через час, хотя можно и подождать, пока вы основательно не надеретесь, если это поможет. Тут людей хватит, что бы вас удержать, и я думаю, что за пятнадцать минут я управлюсь с вашей ногой.

— Моей ноги вы не получите, — возразил Август. — Я бы мог еще обойтись без одной, но я не хочу жить без обеих.

— Уверяю вас, альтернатива весьма печальна, — проговорил доктор. — Зачем ставить точку? Вы любите музыку, и у вас, судя по всему, есть деньги. Почему бы не провести несколько лет, слушая, как шлюхи играют на пианино?

— Вы же сказали, что девушка умирает, — напомнил Август. — Идите и принесите виски.

Немного погодя врач вернулся с двумя бутылками виски и стаканом. Молодой гигант, такой высокий, что ему пришлось пригнуться, проходя через дверь, вошел за ним следом.

— Это Джим, — нервничая, произнес доктор Мобли. — Он предложил посидеть с вами, пока я совершаю обход больных.

Август взвел курок пистолета и направил его на молодого человека.

— Пошел вон, Джим, — велел он. — Мне компания не требуется.

Джим исчез мгновенно, причем настолько торопился, что забыл пригнуться и стукнулся лбом о притолоку. Доктор Мобли еще больше разнервничался. Он пододвинул столик поближе к кровати и поставил на него обе бутылки.

— Грубовато вы с ним обошлись, — заметил он.

— Слушайте, — настаивал Август, — моей ноги вам не получить, а если вы хотите взять меня силой, то считайте, что потеряете половину населения города. Я метко стреляю, даже когда я пьян.

— Я лишь хотел спасти вам жизнь, — пояснил доктор, отпивая из первой бутылки до того, как налить Августу в стакан.

— Это уж моя забота, — отрезал Август. — Вы мне все изложили, но жюри не на вашей стороне. Жюри из одного человека. Вы девушке заплатили?

— Да, — ответил доктор. — Раз вы отказались от компании, придется вам пить одному. Мне тут требуется посодействовать появлению ребенка на этот несчастный свет.

— Этот свет в порядке, хотя случаются и отдельные неприятности, — заметил Август.

— Вам не придется слишком долго беспокоиться о неприятностях, если будете настаивать на том, чтобы сохранить эту ногу, — проговорил доктор даже несколько обиженно.

— Вижу, вам не очень по душе упрямые пациенты, ведь так?

— Верно, они меня раздражают, — признался доктор. — Вы могли бы жить, а теперь вы умрете. Я не могу понять вас.

— Ну, давайте я прямо сейчас с вами расплачусь, — предложил Август. — А понимать меня необязательно.

— У вас есть собственность? — поинтересовался доктор.

— У меня есть деньги в банке в Сан-Антонио, — ответил Август. — И еще половина коровьего стада. Оно сейчас, верно, к северу от Йеллоустон.