Пи Ай тоже сильно беспокоился насчет медведей.

— Если еще попадется, давайте все сразу стрелять, — постоянно предлагал он остальным. — Я думаю, нас достаточно, чтобы свалить его, — обычно добавлял он. Но никого его слова не убеждали, так что никто и не утруждал себя ответом.

Когда Салли и Бетси спрашивали ее о прошлом, Лорена не знала, что ответить. Правду она им сказать не могла — они были всего лишь маленькими девочками. Обе восхищались ею и с восторгом слушали ее рассказы о путешествии через прерию. Особым любопытством отличалась Бетси, которая могла в час задать тысячу вопросов. Салли была более сдержанной и часто укоряла сестру за то, что та лезет в дела Лорены.

— Она вовсе не должна рассказывать тебе о всей своей жизни, — убеждала она сестренку. — Может, она уже и не помнит. Я, например, помню только, когда мне было три.

— А что случилось, когда тебе было три года? — спросила Лорена.

— Меня клюнул старый индюк, — ответила Салли. — Его потом волк утащил, так ему и надо.

Клара услышала конец разговора.

— Я вскоре собираюсь снова купить индюшек, — сообщила она. — Лори так хорошо управляется с домашней птицей, что, думаю, стоит начать их разводить.

Забота о птице была возложена на Лорену — в основном ей приходилось кормить двадцать пять или тридцать кур и собирать яйца. Сначала казалось, что такое маленькое хозяйство не сможет потребить столько яиц, но, тем не менее, они вместе успешно справлялись с этой задачей. Джули Джонсон обожал яйца, а любительница сладкого Клара часто пекла торты, на которые тоже уходило много яиц. Торты и пироги в доме не переводились и надоели всем, кроме самой Клары.

— Хоть сладкое-то я могу себе позволить, — говорила Клара, съедая еще кусок торта перед тем, как отправиться спать, или во время приготовления завтрака. — Сладкое многому служит компенсацией.

Лорене вовсе не казалось, что Клара нуждается в какой-то компенсации. Делала она в основном только то, что хотела, а хотела она заниматься лошадьми. Домашняя работа ее не интересовала, особенно не любила она стирать. Это тоже свалилось на плечи Лорены, хотя девочки ей помогали. Работая, они постоянно терзали ее вопросами, а Лорена давала первые пришедшие в голову ответы, немногие из которых соответствовали действительности. Она не была уверена, что девочки покупались на эти ответы, слишком умненькими они были. Иногда она точно знала, что одурачить их ей не уда лось.

— Ты собираешься выйти замуж за этого человека? — однажды спросила Бетси. — У него уже седые волосы.

— Это не повод не выходить за него замуж, — сказала Салли.

— Нет, повод, — возразила Бетси. — Если у него седые волосы, значит, он может в любое время умереть.

Лорена заметила, что она уже не думает постоянно о Гасе. Она не жалела, что осталась у Клары. Практически впервые в жизни у нее была приличная постель в чистой комнате, вкусная еда, а вокруг люди, относящиеся к ней по-доброму. Конечно, у нее была комната в Лоунсам Дав, но все равно это не одно и то же. Мужчины свободно приходили в ту комнату, на этом условии она ее и имела. Но ей не нужно было никого пускать в свою комнату в доме Клары, хотя она пускала туда Бетси, которой часто снились кошмарные сны. Однажды ночью Бетси, спотыкаясь, вошла к ней — Клары дома не было, она отправилась на свою странную прогулку. Лорена удивилась и предложила найти Клару, но Бетси и слушать об этом не хотела. Она забралась в постель и прижалась к Лорене как маленький испуганный зверек. Лорена разрешила ей остаться, и с той поры, когда Бетси снились кошмары, она приходила к ней, и Лорена утешала ее.

Она лишь время от времени тосковала по Гасу, хотя в эти моменты ее охватывала такая острая тоска, что впору было бежать искать его. Тогда она казалась себе трусихой, потому что не поехала с ним, хотя он сам уговаривал ее остаться. Об остальном она совершенно не скучала — обо всех этих ковбоях, наблюдавших за ней и думающих разные разности, жаркой палатке, неожиданных бурях и мухах и комарах, от которых не было спасения.

Она не боялась больше, что приедет Синий Селезень и заберет ее, раз Гаса нет. То, что произошло, страшно было вспоминать, но она знала, попади она снова в его руки, будет еще хуже. Боязнь Синего Селезня и тоска по Гасу перемешивались в ее душе, потому что Гас был единственным человеком, способным ее защитить.

В отличие от девочек Клара почти ни о чем ее не спрашивала. Лорене даже хотелось, чтобы она задавала вопросы. Некоторое время она испытывала желание извиниться перед Кларой за то, что она не всегда вела себя как леди. Ей казалось чудом, что ей разрешили остаться в доме Клары и стать членом семьи. Она все ждала, когда же станет хуже, но так и не дождалась. Единственное, что изменилось, так это то, что Клара стала проводить больше времени с лошадьми и меньше в доме.

— Ты в удачное время приехала, — сказала она однажды, когда Лорена вернулась из курятника. Лорене нравилось заниматься курами, ее развлекало их кудахтанье и постоянные жалобы.

— Почему? — спросила Лорена.

— Я все приставала к Бобу, чтобы он построил этот дом, хотя лично мне он и не очень был нужен, — объяснила Клара. — Он нужен девочкам, но я не поэтому его построила. Мне просто хотелось заставить его это сделать, и я своего добилась. Главное в том, что он не разрешал мне возиться с лошадьми, хотя я умею обращаться с ними куда лучше, чем он. Но он считал это неподобающим для женщины занятием. Тогда я решила, ладно, Боб, построй мне дом. Но я всегда предпочитаю лошадей, а теперь никто уже не может мне помешать.

Через две недели Боб умер ночью. Клара зашла к нему утром, чтобы сменить белье, и увидела, что он мертв. Выглядел он точно так же, как и раньше, толь ко не дышал. Он весил так мало, что она одна смогла поднять его. Зная, что он все равно умрет, она заставила Чоло заранее привезти сосновый гроб из города. Он привез его ночью и спрятал от девочек. Так что все было готово.

Клара закрыла мужу глаза и сидела с час около него, вспоминая. Девочки уже шумели внизу, завтракая и приставая к Лорене. Время от времени до нее доносился их смех.

Они были счастливы, часто смеялись. Кларе нравилось слушать их смех. Интересно, а Боб отсюда мог слышать, как смеются его дочери, когда он умирал? Возможно, от этого ему было легче, это как-то компенсировало ее частое плохое настроение после смерти трех мальчиков. Он так рассчитывал на своих сыновей, они должны были стать его помощниками. Боб никогда не говорил много, но на одну тему он говорил часто — как много они смогут сделать, когда сыновья подрастут и смогут взять на себя часть работы. Часто, слушая, как он рассуждает о заборах и сараях, которые они построят, и скоте, который купят, Клара расстраивалась — это отдаляло ее от Боба, который видел в сыновьях только бесплатных работников. Он совсем иначе к ним относился, чем она. Ей просто нравилось, что они есть, нравилось смотреть на них, когда они сидели вокруг стола, когда плавали и играли в реке, нравилось сидеть рядом, когда они спали, прислушиваться к их дыханию. И все же они умерли, и они оба, Боб и она, потеряли то, что так любили: Боб — свои мечты о будущей работе с сыновьями, она — Возможность с удовольствием смотреть на них, трогать их, ругать, дразнить и целовать.

Ей пришло в голову, что конец никогда не бывает таким, как ты ждешь. Она думала, что почувствует облегчение, когда Боб наконец умрет. Она уже не считала его частью своей жизни, но теперь, когда он ушел, она поняла, что ошибалась. Молчаливый, беспомощный, он все еще был ее мужем и отцом ее дочерей. Он изменился, но все еще существовал.

Теперь его нет, как нет и ее мальчиков. Как хорошо она их ни знала, как ни любила, время украло их у нее.

Иногда она ловила себя на том, что путает детали, правда, по мелочам. В снах она видела лица своих сыновей, но, когда просыпалась, не знала, какого именно из них видела. Интересно, будет ли ей сниться Боб и что сможет она вспомнить о нем через десять лет? В их браке были свои светлые моменты. Она часто бывала счастлива, но не из-за того, что делал Боб. Большую радость, чем муж, ей доставляли лошади, хотя он был вполне приличным мужем, лучше, чем другие, насколько она могла судить.