— Еще как съешь, если проголодаешься, — заметил Мартышка Джон.

— Какие же они голодные, когда у них целая корова? — справедливо возразил Песья Морда.

Лорена понимала, что если она и может на кого надеяться, то только на Песью Морду. Он был груб и с приветом, но не такой жестокий, как старик. Он мог стукнуть ее разок, если она разочаровывала его, но он не бил ее горящими палками и не пинал в живот, как старик. Иногда она ловила на себе его вполне дружелюбный взгляд. Постепенно ему все больше не нравилось, когда Мартышка Джон делал ей больно или вообще касался ее. Он следил за тем, что говорил, потому что старик отличался вспыльчивостью, но, когда Мартышка Джон приставал к ней, Песья Морда не находил себе места и часто, взяв ружье, уходил из лагеря. Мартышка Джон не обращал на него внимания, он обращался с ней одинаково грубо вне зависимости от того, был кто в лагере или нет.

Однажды Синий Селезень, вернувшись из своего таинственного путешествия, привез с собой виски, которым щедро поделился и с белыми, и с индейцами. Он и сам пил с ними, но умеренно, тогда как через час Мартышка Джон, Песья Морда и индейцы были пьяны в стельку. Несмотря на жаркую ночь, они развели огромный костер и уселись вокруг него, передавая друг другу бутылку.

Лорена начала пугаться. Синий Селезень даже не взглянул на нее, но она чувствовала, что что-то должно случиться. Он привез несколько бутылок, и не успевала опорожниться одна, как он доставал другую. Мартышка Джон пил особенно неаккуратно. Виски текло по его подбородку и грязной бороде. Один раз он встал и помочился, даже не отвернувшись.

— Чего ты не отойдешь? — возмутился Песья Морда. — Я не хочу сидеть в твоем ссанье.

Старик продолжал мочиться в основном в костер, но часть мочи попала на землю рядом с Песьей Мордой.

— Я могу, но не отойду, — заявил Мартышка Джон. — Отодвинься, ежели боишься намокнуть.

Синий Селезень разложил около костра одеяло и принялся бросать на нем кости. Индейцы немедленно оживились. Ермоук схватил кости и сделал несколько попыток. Потом все остальные по очереди, но Мартышка Джон посмеялся над их усилиями.

— Эти кишкожралы даже кости бросать не умеют, — сказал он.

— Ты лучше затихни, — посоветовал Синий Селезень. — Ермоук с удовольствием зажарит твою печенку.

— Пусть только попробует, и я прострелю в нем такую дыру, руку просунуть сможешь, — пригрозил Мартышка Джон.

— Давайте поиграем, — предложил Синий Селезень. — Давненько я не играл.

— На что играем? — спросил Песья Морда. — У меня есть только ружье, без которого мне не обойтись, да лошади.

— Тогда поставь лошадей, — сказал Синий Селе зень. — Может, ты и выиграешь.

Песья Морда покачал головой.

— Я, может, мало что понимаю, — проговорил он, — но достаточно, чтобы не играть на этих чертовых лошадей. От этой реки Канейдиан пешком никуда не дойдешь.

И все же через час он проиграл своих лошадей Синему Селезню. Мартышка Джон проиграл своих сразу же. Они и глазом моргнуть не успели, как Синий Селезень выиграл всех их лошадей, хотя он, как и почти все индейцы, был так пьян, что не соображал, что происходит.

У Синего Селезня было тяжелое, квадратное лицо. Он продолжал трясти зажатыми в кулак костями. Иногда он накручивал на палец прядь своих волос, как могла бы сделать девушка. Лорена подумала, что, может, она успеет схватить ружье и застрелить его, поскольку мужики побросали ружья где попало. Но ружье не сработало, когда она хотела застрелить Тинкерсли, и, если она попытается выстрелить в Синего Селезня и не убьет его, ей придет конец. Ей и так придет конец, хоть ей и казалось, что мужчины боятся и ненавидят его не меньше, чем она. Даже Мартышка Джон вел себя с ним осторожно. Вдруг они обрадуются, если она его прикончит? Но Лорена не сделала попытки. Она так боялась, что хотела его убить, но тот же самый страx удержал ее.

— Ну вот, — заметил Синий Селезень, — теперь я выиграл весь скот. Вернее, большую часть.

— Ничего себе часть, черт возьми, да ты все выиграл возмутился Мартышка Джон. — Мы теперь на этой проклятой реке застряли.

— Я не ныиграл бабу, — сказал Синий Селезень.

— Баба не скот, — заметил Песья Морда. Эта — скот, — возразил Синий Селезень. — Я много раз покупал и продавал получше животных, чем она.

— Ну так она наша, — отрезал Мартышка Джон.

— Она только наполовину твоя, — напомнил ему Синий Селезень. — Второй половиной владеют Ермоук и его ребята.

— Мы собирались ее у них выкупить, — сообщил Песья Морда. Синий Селезень хрипло рассмеялся.

— К тому времени, как вы наскребете денег, и покупать уже будет нечего. Вам лучше купить козу.

— Не хочу никакой козы, черт побери, — заявил Песья Морда. Ему не нравился весь этот разговор.

— Давайте еще поиграем, — предложил Синий Селезень, тряся костями перед носом Ермоука. — Ставлю на твою половину в бабе. Если ты выиграешь, верну тебе лошадей.

Ермоук покачал головой, бросив взгляд на Лорену поверх костра.

— Нет, — отказался он. — Нам нужна женщина.

— Да ладно, давай сыграем, — настаивал Синий Селезень с угрозой в голосе. Все индейцы взглянули на него. Белые мужчины молчали.

Индейцы начали спорить друг с другом. Лорена не понимала их языка, но и так было ясно, что одни хотят играть, а другие — нет. Они хотели получить обратно лошадей. Ермоук в конце концов передумал, хотя и продолжал посматривать на нее поверх костра. Создавалось впечатление, что он хочет сказать ей, будто у него есть свои собственные планы на нее, вне зависи мости от исхода игры.

Все индейцы наконец согласились сыграть, кроме одного. Он упрямо отказывался. Тощенький, очень молодой с виду, не больше шестнадцати, он интересовался ею значительно больше, чем все остальные. Иногда он пользовался ею дважды подряд, а то и трижды. Мужчины постарше подсмеивались над его аппетитом и старались отвлечь его, когда он был с ней, но он не обращал ни на кого внимания.

Теперь он заупрямился. Он не поднимал глаз, смотрел в землю и отрицательно качал головой. Индейцы орали на него, но он не реагировал и продолжал качать головой. Он не хотел рисковать своей долей в Лорене.

— Этот проклятый сопляк задерживает игру, — сказал Ермоуку Синий Селезень, после чего встал и ушел в темноту. Через минуту все услышали, как он мочится. Индейцы все еще пили виски. Теперь уже и Ермоуку хотелось поиграть, так что он протянул руку и потряс мальчишку, стараясь заставить его согласиться, но тот молча смотрел в землю.

Внезапно раздался выстрел, который заставил всех вздрогнуть, и молодой парень упал навзничь. Синий Се — лезень снова вступил и освещенный круг. В руке он держал ружье. Индейцы потеряли дар речи. Синий Селезень сел, положил ружье поперек коленей и снова потряс костями. Ноги молодого индейца все еще виднелись в освещенном круге, но они были неподвижны.

— Бог мой, ну и дешевка же жизнь здесь, на этой клятой Канейдиан, — заметил Мартышка Джон.

— Дешевка, верно, и может еще подешеветь, — проговорил Синий Селезень.

Игра началась снова. На мертвого мальчика никто не обращал внимания. Через несколько минут Синий Селезень выиграл ее: не только то, что принадлежало индейцам, но также и то, что принадлежало белым. Песья Морда играть не хотел, но и умирать он тоже не хотел. Он сыграл и проиграл, а за ним — и Мартышка Джон.

— Я думаю, ты жульничаешь, черт побери, — сказал Мартышка Джон, напившийся так, что потерял осторожность. — Я думаю, ты обманом выиграл у меня лошадей, а теперь ты опять сжульничал и выиграл бабу.

— Мне эта баба не нужна, — заявил Синий Селе зень. — Можете, ребята, забирать ее назад в подарок вместе с лошадьми, если вы окажете мне одно одолжение.

— Готов поспорить, уж это будет одолжение так одолжение, — заметил Песья Морда. — Чего ты от нас хочешь? Чтоб мы напали на форт?

Синий Селезень взгоготнул.

— Тут старик один за мной тянется, — пояснил он. — Он махнул дальше на запад, но со дня на день покажется здесь. Хочу, чтобы вы его убили.