— Хорошо, Федор. Я хочу, чтобы ты мне сказал первое, что придет тебе на ум, когда я произнесу какое-нибудь слово. Не волнуйся и не задумывайся. О’кей?

— О’кей, — отвечает Федор.

— Премьер-министр, — говорю я.

— Единство и успех, — тут же выпаливает Федор.

— ЕС.

— Эвтаназия.

— Охренеть! — говорю я, потому что именно в такие моменты надо говорить что-то подобное, чтобы подбодрить человека, отвечающего на вопросы, дать ему понять, что он прекрасно со всем справляется.

— Совершенно охренеть! — восклицает Федор и хохочет от восторга.

— СПИД.

— Похмелье после наркотиков. Ха-ха-ха!

Я:

— А Дольф Гитлер.[1]

Федор:

— Гуглеплекс? — Он пожимает плечами.

— Вьетнам, — продолжаю я, как настоящий профессионал.

— Китай.

— Корея.

— Китай.

— Япония.

— Китай.

— Индия.

— Россия.

— Китай. Ну и как у меня получается? — спрашивает Федор.

— Охренеть, — отвечаю я. А потом опять читаю из опросника. — Усама бен Ладен.

— Эники Беники Бум, — отвечает Федор, передразнивая меня.

Причем делает это очень смешно. Мы оба ржем.

— Мартин Мартин.

— Мартин Мартин Мартин, — хихикает он.

— Аль-Каида.

— «Звездные сучки».

— Берлинская стена.

— Давай сходим к «Царским сучкам».

— Охота на ведьм.

— Мне это уже надоело. Пойдем к «Царским сучкам», — гнет свое Федор, глядя в окно.

Мы так и сделали.

Но когда я играл в эту историческую игру с Регом, все было по-другому. Не знаю, не могу сказать точно, в чем именно было дело. Просто от него шли плохие флюиды, так сказать. И прежде чем ответить, он слишком долго думал. И думал, как мне показалось, о том, какой будет моя реакция на его слова. Он не раз говорил такие слова, как «зло», когда, например, я сказал «А Дольф Гитлер», или «сдохшая Европа», или «ЕС».

Когда я проводил этот тест с Федором, он просто веселился и говорил первое, что приходило ему в его крошечный, как земляной орех, мозг. Но Рег… тот стал слишком уж серьезным, что мне совсем не нравилось. Он все усиленно сглатывал, будто его мучила жажда. Поэтому в опроснике я поставил галочку в колонке «подозреваемый». Именно так обозначаются люди, которые оказываются плохими потребителями товаров и которые тебя достают. Всякие идиоты и придурки получают эту самую галочку в колонке «подозреваемый». И после того, как во время опросов ФГ рядом с их именем появляется такая галочка, они уже никогда не получат никаких специальных предложений, или купонов, или скидок. Никогда.

Через несколько дней после этого меня вызывают. Вызывают в кабинет Брока. И вот я иду к нему. И в лифте, поднимаясь на сорок пятый этаж, чувствую себя совершенно погано, страшно нервничаю и постоянно спрашиваю себя: «И зачем я ему понадобился? Что я натворил?» Я все обдумал — все, над чем я в то время работал, но так и не смог вспомнить, что же такое я сделал не так. Все свои отчеты по Стратегической Информационной Инициативе я всегда сдавал вовремя и все регистрировал в соответствующих документах, как меня и инструктировали. Я, как положено, работал над новым вариантом опросника ФГ, все вроде шло хорошо и по плану. Поэтому в конце концов я решил, что у меня все чисто и мне нечего волноваться.

И все же…

На сорок пятом этаже у Брока классный офис. Просто офигенный, с отличным видом и секретаршей с шикарным задом, которая попросила меня присесть и подождать, пока Брок закончит какие-то свои дела. И вот я сижу там, волнуясь и чувствуя сухость во рту. Потом Брок высовывает голову из двери своего кабинета и говорит мне: «Заходи, заходи. Извини, что пришлось ждать, и т. д. и т. п.». Вроде как старался, чтобы я расслабился и не нервничал. Ну, я вхожу и сажусь перед его столом.

— Итак, — говорит он. — Дженсен, правильно?

— Угу, — отвечаю я.

— Сколько ты уже у нас работаешь, Дженсен? — спрашивает он.

— Несколько месяцев.

— Нравится работать здесь? — спрашивает он опять.

— Ага, — отвечаю я.

— Хорошо, — говорит он. Потом смотрит на экран своей внутренней справочной системы и щелкает по каким-то ссылкам на странице. А я думаю, что пока наша встреча идет как по маслу. Я расслабляюсь.

— На прошлой неделе ты работал с ФГ по вопросам истории в Ислингтоне, так? — спрашивает он. Я быстренько вспоминаю прошлую неделю и киваю.

— И ты проводил опрос Реджинальда Рэнкина, так?

— Угу, вроде, — отвечаю я не очень уверенно, потому что я никогда не запоминаю их имена и фамилии, и совершенно забыл про Рега, и еще потому, что потом в тот вечер был у «Звездных сучек» и я до чертиков надрался совершенно крутым «борисом». Брок развернул свой экран так, чтобы я смог увидеть, что на нем изображено, и точно — там фото этого самого Рега.

— Точно, — говорю я, уже уверенно. — Я работал с ним.

— Ну что, козел? — спрашивает Брок.

— Угу, есть немного.

Брок кивнул и ввел несколько слов на своем экране.

— Дело в том, — продолжает он, — что его выделили. На некоторые его ответы галочки поставлены не в тех колонках. Понимаешь, о чем я?

— Да, гм… — отвечаю я, вспоминая, как напротив его фамилии я поставил галочку в колонке «подозреваемый», потому что он меня разозлил и вообще вел себя как последний дятел. Я нахмурился, как Брок, и принял такой же серьезный вид.

— Послушай, Дженсен, — говорит он, немного помолчав. — Из-за этого тебе, может быть, придется поработать в СП. Готов к этому?

Специальный проект! Работать исследователем в одиночку, когда сам себе командир. Круто, разве нет? Значит, мне доверяют. Отличный шанс продвинуться по служебной лестнице.

— Охренеть! — восклицаю я.

— Охренеть! — вторит мне Брок и потом говорит, что завтра с утра встретится со мной в здании А Девятнадцать Департамента безопасности.

Здание Департамента безопасности — как какая-то крепость! При входе тебя с ног до головы просвечивают рентгеном! А плакаты премьер-министра, которые у них там висят на стенах, совсем не смешные и не забавные. Брок уже ожидал меня в фойе, сидя в огромном шикарном кресле, и на лацкане его клевого пиджака висела специальная бирка с его фото. Из-за этого он выглядит суперважным, что, думаю, так и есть на самом деле. Сегодня с утра сразу после завтрака я заглотил пять «дрезденов», и их крошечные частицы уже носились по моим венам, благодаря чему я чувствовал себя таким крутым и хладнокровным, будто могу справиться с чем угодно. Но с этими «дрезденами» такая штука — иногда ты начинаешь видеть вокруг себя в воздухе всякие штуки, типа маленьких звездочек или блесток, и это начинает нервировать. Тебе вроде как кажется, что в один из этих мерцающих кусочков дерьма вот-вот попадет в глаз.

— Привет, Дженсен! — говорит Брок, увидев меня. — Готов? — спрашивает он.

— Угу, — отвечаю я, стараясь не увертываться от мельтешащих у меня в глазах светлячков и не дергать сильно головой из-за «дрезденов», делающих свою работу в моей крови. И пялюсь на него, чтобы показать, что я в порядке и совсем не под мухой. И в принципе, нормальный, потому что «дрездены» вроде как не для этого. Но все равно меня немного штормит, потому что если глотаешь «дрездены» поверх «бориса», то башню немного рвет. Понимаете, о чем я? Но волноваться нечего, я, блин, в состоянии контролировать ситуацию.

Брок оформляет меня у секретарши в фойе, которая строит мне глазки, будто она не прочь. «Займусь ею поплотнее, — думаю я про себя, — когда буду отсюда уходить». Но на самом деле потом я совершенно про нее забыл. Думаю, слишком уж я был «заряжен», накачавшись «дрезденами» и «борисом». Да еще этот адреналин, который вдруг подскочил у меня в крови от всего происходящего.

В общем, мы с Броком заходим в лифт. Теперь у нас эти самые бирки Департамента безопасности. И я чувствую себя очень даже крутым. Так, будто я поднялся в этом мире. У меня есть бирка. Охренеть! Мне хочется орать и лупить кулаком воздух, но я, блин, сдерживаюсь — я же крутой, а не какой-то там обдолбанный пацан.