Конечно, нам этого не нужно. Ни в коем случае.

— Тогда что мне делать дальше? — спрашиваю я Брока.

— Мы сходим повидаться с Мыскиным, — говорит Брок.

Мы так и сделали. Примерно три часа спустя.

На пути в здание Департамента безопасности в одном из шикарных служебных авто Департамента общественных исследований — я продолжал думать об этом Мартине Мартине. Получалось, что он вроде призрака, или приведения, или легенды. Но в тех документах, что находились в коричневом конверте, говорится, что он довольно обычный человек, только участвовал в каком-то шоу. Его приятель Дэвлин Уильямс, кажется, совсем не считал его кем-то особенным. Он все время приказывает Мартину Мартину прекратить блевать и орать на зрителей.

Мартин Мартин — просто какой-то мужик, который сорвал запись телешоу. Кажется, не такое уж большое достижение, чтобы из-за него быть превращенным чуть ли не в святого. И, уж конечно, ради этого совсем не стоит подкладывать бомбы в машины. И что с того, что король приказал его убить? Ведь это произошло по крайней мере сто лет назад, а тогда подобные вещи все равно случались постоянно. В смысле, не наплевать ли на это сейчас? И, скорее всего, он сам на это напросился.

К тому времени, когда наше служебное авто остановилось у здания Департамента безопасности, я уже сам себя настроил против этих мартин-мартинистов, их дурацких верований и их бомб в машинах. Мне хотелось тут же отправиться к Регу и объяснить ему, что все, что он проповедует, — просто глупости и им пора это прекращать. В его-то возрасте! Верить во всякие россказни, сбивать с пути молодежь, оказывая на них совершенно дурное влияние, например, как на эту симпатичную девушку Он, наверное, тоже видел ее трусики и решил, что может забить ей голову всей этой чепухой о Мартине Мартине, а потом этим воспользоваться в своих низких целях.

Гребаный Рег.

Остальные его дружки — они все неудачники. Это сразу видно, стоит только на них посмотреть. Старые козлы, которым уже нечего ждать от жизни, или просто психи, которым тоже хочется поглазеть на нижнее белье этой девушки, как и Регу. Но она совсем не такая. Я в этом уверен. Ей нечего делать с этими мартин-мартинистами. Мне нужно будет обязательно с этим разобраться.

Именно об этом я и думаю, когда мы входим в здание Департамента безопасности. Мыскин скажет, что делать дальше.

Мы снова прошли через эту крутую процедуру просвечивания рентгеном. Но на этот раз нас проверили намного быстрее, и совсем скоро я уже снова чувствовал себя настоящим асом-шпионом с этой биркой на груди, которая давала мне особое разрешение на встречу с Мыскиным.

Я и Брок, в костюмах и при бирках. Очень важные.

Ужасный офис Мыскина на двенадцатом этаже совсем не изменился — все тот же народ в сером, сосредоточенно передающий туда-сюда всякие документы. И Мыскин также сидит в своем отдельном кабинете за старым деревянным столом и смотрит на бумаги в папках, лежащие перед ним буквально горами, которые вот-вот рассыплются под собственной тяжестью. Мне даже нехорошо становится от всей этой серости и от этой старой рухляди, которую они считают мебелью. Но, с другой стороны, как ни смешно это может показаться, именно все это старье и серый цвет придают этой конторе ощущение серьезности. Мыскин так и сказал прошлый раз — он занимается очень серьезными делами. Он не занимается всякой дурацкой ерундой типа телешоу или порно. И он не хохочет все время. Например, я даже не могу себе представить ночь у «Звездных сучек» в компании с Мыскиным. Мыскин совсем не похож на тех людей, которых я знаю. Попадая сюда, в его офис, я получаю возможность взглянуть на другой мир, старый тайный мир, который мне обычно видеть не позволяется. И от этого он кажется таким захватывающим, хотя он и очень скучный. Если вы понимаете, о чем я.

— Брок, говорит Мыскин, как только мы входим в его кабинет, — можно я немного побеседую с Дженсеном наедине?

Брок, не сказав ни слова, пятится, выходит за дверь и закрывает ее за собой. Я сажусь, и Мыскин смотрит на меня, будто я не Дженсен, а человек, на которого действительно стоит посмотреть повнимательнее, или будто я какая-то скульптура или произведение искусства. Будто он смотрит на меня и думает: «О, эту руку они действительно здорово сделали, совсем как настоящая. Вот молодцы!» На его столе лежит тот самый конверт с бумагами Рега.

Потом Мыскин начинает говорить:

— Похоже, Дженсен, твой друг начинает создавать нам проблемы?

— Он мне не друг! — буквально выкрикиваю я.

Какой мне Рег друг?! Как он мог такое подумать! Я видел его всего один раз, да и то по работе, и мне пришлось разговаривать с ним из-за этого гребаного опроса фокусных групп.

— Рад это слышать, — говорит Мыскин. — Протекающий туалет, да, Дженсен?

— Точно, — соглашаюсь я. — Загадил всю квартиру.

— Именно так. И все же не стоит волноваться. Думаю, мы знаем все, что там происходит. Теперь разбираться с этим будем мы. Тебе больше не о чем беспокоиться.

— Но, сэр! — восклицаю я, чувствуя, что меня вот-вот вышибут из моего СП. — Я сделал всю работу. Это нечестно! Я на самом деле рисковал, блин! Это же моя работа, разве нет? Я проявил инициативу. Позвольте мне заниматься этим! Ведь я уже столько сделал! Отстранять меня нечестно! Не будьте козлом!

Мыскин выглядит удивленным, но мне кажется, что моя вспышка гнева произвела на него впечатление.

— Думаю, нам не помешают дополнительные факты, — говорит он вроде как самому себе.

— Точно! — подтверждаю я. — И я могу их достать. Поручите это мне! Я принесу вам целую кучу фактов!

— Мы хотим, чтобы ты с ним подружился. Завлек его, так сказать.

— Это я могу, Мыскин! — говорю я. — Я с ним подружусь!

— Есть проблемы со здоровьем, Дженсен? — спрашивает Мыскин.

— У меня все в порядке, Мыскин, сэр, — отвечаю я.

— А мне кажется, что это не так, Дженсен, — говорит он. — Но все равно, я не уверен, что ты с этим справишься.

— Справлюсь, сэр, обязательно справлюсь, — обещаю я, чувствуя, что наступает момент, когда я лишусь своего СП, момент, когда меня отправят обратно в отдел общественных исследований, обратно в ФГ, заниматься мылом и телешоу. И мне придется забыть о бирке на груди и шпионской работе и всех приключениях. Чувство ужасное. Мыскин продолжает неотрывно смотреть на меня.

— Мне кажется, ты еще к этому не готов, — говорит Мыскин. — Не уверен, что ты достаточно созрел для этого. В конце концов, ты начал работать в отделе общественных исследований сразу после школы.

— Я готов для такой работы, Мыскин, сэр! Я отлично подхожу! Я уже столько сделал для этого СП и хочу сделать еще больше!

Мыскин молчит и продолжает смотреть на меня так, будто я какое-то произведение искусства или рекламный плакат, который его почти не интересует. Наконец он спрашивает:

— Дженсен, ты понимаешь, чем мы здесь занимаемся?

— Да! Вы присматриваете за людьми и подчищаете за ними, когда они устраивают беспорядок! Вы уже мне говорили! Я понимаю! — говорю я страстно.

Мыскин медленно кивает.

— Может быть, тебе придется пойти глубже, Дженсен. Ты готов к этому? — спрашивает он.

— Готов, сэр, — отвечаю я. — Я пойду так глубоко, как вам нужно. Я отправлюсь в самую глубокую шахту в империи, сэр. Ради Проекта. Ради Единства и Успеха.

— Хорошо, Дженсен. Я рассмотрю твои документы и обсужу этот вопрос с твоим непосредственным руководителем. Мы сообщим тебе о нашем решении завтра.

— Что? — говорю я.

— Отправляйся домой, Дженсен. Отдохни сегодня вечером, развлекись. Завтра мы сообщим тебе, что делать.

Несколько секунд я сидел не двигаясь, не зная, что мне делать, пока Мыскин не кивнул мне на дверь, намекая, чтобы я убирался из его кабинета. Поэтому я встал и вышел. Выходя за дверь, я столкнулся с Броком, который проскользнул внутрь, не сказав мне ни слова.

Такие дела.

Завтра они сообщат мне, что делать дальше. «Отдохни, — сказал он. — Развлекись». Именно это я и сделаю.