Только чему удивляться? Захотела - заголосила. Захочет - полетит.

   Лимакса - червь сомнений, на поверку исполнителем желаний обернулся.

   Хотя... может, пока Маринку во враги не записывать?

   Она сидит рядом. Её рука на моём колене. Будто боится, что я встану и уйду.

   Напрасно. Боится напрасно, говорю. Я и сюда-то едва доковылял. Надо передохнуть... перед обратной дорогой.

   То, что мы с Борисом едва не убили друг друга, никак не сказывается на душевности посиделок: девушки очень красивы и приветливы. Парни добродушно снисходительны. Беседы исключительно о прекрасном и возвышенном: звёздная экспансия, звёздное будущее, звёздные перспективы человечества.

   Я помалкиваю. Только невежи в чужих монастырях свои уставы пиарят. Вот и молчу, что не проходит мимо внимания прекрасной половины нашего тёплого собрания:

   - А кто вы по специальности, Семён? - тормошит меня Лина. - Марина говорила, историк?

   - Юго-Восточная Азия. Средние века.

   - Таиланд? Лаос? Камбоджа?

   - Нет, Япония. Сёгунаты Минамото, Асикага, Токугава...

   - О! - вклинивается Сергей. - Мне тут набор ножей обломился. Интересуюсь знать твоё мнение.

   Он прячется в одном из кубриков. Через минуту возвращается.

   В руках - симпатичная чёрная шкатулка. Внутри, на тёмно-синем бархате два великолепных прямых ножа: рукояти под цвет коробки, отливающая фиолетовым сталь. Клинки остро заточены. Режущая кромка отполирована до эффекта плывущей волны. Интерференция.

   - Знатная вещь, - одобрительно киваю и возвращаю коробку владельцу.

   - Мне сказали, что это косунбогу.

   - Косунгобу, - автоматически поправяю и тут же спешу успокоить. - Тебя обманули. Лезвие ножа для сэппуки всегда под углом к рукояти, без цубы и белое. И уж парами они никогда не хранятся. Но ты не переживай: это танто. Отличные ножи: баланс, сталь, кромка...

   - Семён, а правда, что самураи себе харакири делали? - интересуется Лина.

   - Правда, - я пожимаю плечами. - Только, всё-таки, "сэппуку". Это уважение к традиции.

   - А есть разница? - торопится узнать что-то новое Сергей. - Чем отличается?

   - Тем же, чем "врезать дуба" отличается от "перехода в мир иной". Всего лишь вульгаризация, разночтение одного и того же иероглифа. Если дело чести проиграно, всё можно поправить сэппукой.

   - Дикость какая-то, - недовольно роняет Вика.

   - Цена словам и поступкам, - поправляю я.

   - История? - немедленно снимает напряжение Диана. - Как же вас к нам занесло?

   - Сдал экзамены в аспирантуру. Но для зачисления нужна справка из военкомата о прохождении срочной. Год раздумывал. Потом учебка: тренировки, тесты, анализы. За каким-то чёртом загнали к вам, на "Кассиди". Что армейскому крюингу от меня нужно - не знаю. Но в первый же день майор потребовал соития с лимаксой. Лимаксу я послал. Майора тоже. Лимакса меня простила, майор - нет. Вот и хожу в штрафниках. Неквалифицированный труд, отстойное питание и ограничение свободы перемещений.

   - Это вас угнетает?

   - Ни в коем случае, - отвечаю быстро, ибо - правда. - Согласен на что угодно, лишь бы оставили в покое и дали дожить до дембеля.

   - Нет, - говорит Диана. - В нашей системе так просто ничего не делается. Крюинг - это рота суперспецов: психологи, социологи, симбиологи. Если тебя к нам из учебки забрали, то им что-то нужно. Не надейся, - не отвяжутся. На "Кассиди" ничего просто так не происходит.

   - Разумеется "не просто", - подключается к теме Василий. Гитара под его пальцами радует слух душевными переборами. - Видела бы ты, как он нас в душевой раскидал. Как кегли!

   В его словах только смиренная уважительность.

   Не в моих правилах отвечать гнутой монетой:

   - Ну, положим, во втором раунде, вы отыгрались.

   - Отыгрались? - изумляется Борис. - Да ты убил меня, парень! После нашей схватки я два часа в реанимации отлёживался.

   - Я о том, что если бы вы втроём на меня кинулись...

   - Втроём?! - переспрашивает Сергей. Я физически чувствую их уважение и восторг: - Ты был готов сразиться с нами тремя?

   - А где вы учились драться? - вклинивается Лина. - Я вообще о таком не слышала, чтобы человек оказал сопротивление мутуалу.

   - Бусидо - тема моей диссертации, - скромно так отвечаю. - Но понимание кодекса чести самурая без рукомашества, то же, что пояснения инструктора по плаванию на дне сухого бассейна. Так что моя компетентность вынужденная. А вот вы, Борис, где брали уроки рукопашного?

   Они смеются. Смешно им. Впрочем, нет, смешно не всем. Маринка моя хмурится:

   - А мне кажется, - говорит она, - чтобы скачать у тестацелловой сборки инфу по рукопашке, большого ума не нужно. И хвастать тут нечем: если после ТАКОГО получить по башке от человека...

   Улыбки зауживаются. Гитара Василия чуть позванивает в попытке отвлечь от напряга.

   - Порядок, ребята, - спешу заверить своих новых знакомых. - Только расскажите о чём речь-то? Что за инфа? Причём тут тестацелл? Чужой я здесь. Порядков не знаю.

   - Слизни позволяют обмениваться информацией на рефлекторном уровне, - говорит Марина. - Тестацелл - хищник и убийца. Если его темпераментом промодулировать книжную теорию рукопашного боя, то мутуал получит необходимые для схватки навыки. Процедура очень неприятная, болезненная. Мало кто из лимаксоидов решается на такое...

   - Так это и есть ответ на вопрос, - жизнерадостно перебивает её Борис. - Семёна к нам подсунул крюинг, чтобы заставить меня пройти этот ужас.

   Нужно признать - думали они резво. Я не поспевал за их словами.

   - Это значит, что твои бойцовские навыки - всего лишь принятая на мышечном уровне информация с компьютера?

   - Ничего себе "всего лишь"! - ухмыляется Сергей. - Видел бы ты Борьку, когда мы его из камеры вытащили!

   - Но тогда... как дерётся сам тестацелл? - спрашиваю я.

   И сразу понимаю, что говорю запретное. Больное.

   Даже гитара Василия умолкает.

   - И почему вы подсадили себе лимаксу? Брали бы сразу тестацелла.

   - Я вижу, ты и в самом деле издалека, - говорит Лина. - Тестацелла никто себе "подсадить" не может. Он - хищник. Он сам выбирает хозяина. Посмотри на нас. Семь человек. Команда звездолёта без капитана. И таких некомплектов на "Кассиди" - сотни. Мы здесь живём, работаем, учимся, любим. И ждём. Ждём, пока крюинг не подыщет нам капитана-тестацелла. На это могут уйти годы. Есть экипажи, которые уже несколько лет ждут. А есть и такие, которые не выдерживают: распадаются и возвращаются в Систему на внутренние маршруты.