На удивление, какой-то особенной усталости Егор не чувствовал. Даже таинственная сороче, которой пугали "бывалые", никак не сказывалась на его самочувствии и настроении. Никакой одышки или слабости. Разве что немного тянули мышцы живота, куда бойцы Гуллоса приложились палкой. Впрочем, возможно, существенной прибавкой к здоровью было мате. С ударением на первом слоге, разумеется. А то, что южноамериканский "травяной чай" заваривался на листьях дерева, Егор узнал еще в первую неделю аккомодации в Парамонга.
"Инструктаж, прививки, крепости Инки, волосы дыбом на русском загривке..."
Наверное, командиру и впрямь удалось поделиться с ним своим спокойствием. А может, и вправду ничего такого в этом подъеме не было.
"В конце-концов, я этим занимаюсь уже полгода, - сказал себе Егор. - Наверное, окреп, да и опыт, какой-никакой появился..." Еще он подумал, что если поверить командиру о правилах поведения в экстриме и принять все как есть, то... что тут такого? Спасение в безвыходной ситуации в том, чтобы перестать искать выход. Живет он здесь. На горе. И совсем неплохо устроился. Ему тепло. Он сыт. Простейшие физиологические потребности своевременно удовлетворены. В полном объеме. А что опорожнение кишечника происходило на стометровой высоте, так это и впрямь забавно: теперь, когда он будет говорить: "да ложил я на вашу цивилизацию", - это не будет хвастовством или бравадой.
Так он себе и думал о том о сем, как вдруг зазнобило: неподалеку на карнизе засветилось серебристое облачко. Сияние, дрожа и переливаясь, уверенно принимало очертания человека... Через минуту сгусток света оформился в женщину, которая, кутаясь в пончо, стояла на краю пропасти. Широкие поля сомбреро закрывали ее лицо.
- Командир, - шепотом позвал Егор. - У меня проблемы, командир.
- Что там? - немедленно отозвался Виталий.
- Тут у меня женщина...
- Одета?
- Что? - не понял Егор.
- Женщина, спрашиваю, одета?
- Да. Пончо, сомбреро... лица не видно.
- Тогда откуда ты знаешь, что это женщина?
- Не знаю, - растерялся Егор. - Мне так кажется.
- Допрыгался, - посочувствовал Виталий. - Целибат в твоем возрасте... а ведь Дмитрич звал тебя в бордель! Да и наши девки на тебя косятся.
- "Целибат" - это у попов-католиков, - возразил Егор. - А меня невеста ждет.
- Тогда анахорет...
- "Анахорет" - это отшельничество. Там про женщин ничего не сказано.
- Вот я и говорю - анахорет, если женщины не предусматриваются.
Спор о терминологии как-то незаметно отвлек Егора от сияющего призрака, но сама проблема никуда не делась: так и стояла в метрах пяти от него, чуть подрагивая на ветру, будто прислушиваясь к далекому барабану.
- А мне что делать? Привидение-то, вот оно.
- А что же ты хотел? Кладбище все-таки...
- Очень "смешно", - недовольно буркнул Егор.
- Любуйся! - посоветовал Виталий. - Считай, - повезло. Ты в горах, парень! Каждый из нас видел нечто, чему нет объяснения. Тот же Дмитрич, к примеру, полярным сиянием любовался. В Карпатах. Так разве сравнить: у него - бессмысленные сполохи на небе, а у тебя - дама.
Егор понял, что Виталий насмешничает только затем, чтобы успокоить и не дать запаниковать.
- Командир, - позвал он. - А ты не мог бы в бинокль глянуть: эта штука и вправду здесь светится, или у меня крыша едет?
- Давно смотрю, Егор, - ответил Виталий. - Насчет "крыши" можешь быть спокоен: у тебя на карнизе и вправду что-то есть. Но мне отсюда не разобрать: скала теплая - воздух дрожит. И что твоя барышня делает?
- Мне кажется, барабаны аймары слушает, - сказал Егор. - Во всяком случае, будто повернута в ту сторону, откуда звуки. А еще она мерцает... в такт.
Серебристое облако и вправду заметно колыхалась в такт барабанам. Но кроме общего колебания формы, свечение заметно пульсировало по яркости. Было красиво: лиловые искры рождались внутри и стремительными волнами перебегали из центра к периферии...
- Гарсилас говорит, что духа нужно успокоить, - сказал капитан.
- Успокоить?
- Да. Древняя смерть. Бояться не нужно, она пришла только за словом: узнать, как мы тут живем. Лучше всего петь. Гарсилас уже свою сопилку достал..
Снизу и вправду донеслись неуверенные звуки разбуженной свирели.
- Это свирель, командир, - сказал Егор. - Только здесь она называется "чиримия".
- Ты не умничай, - строго оборвал его Виталий. - Подумай лучше: мы только пытаемся слушать горы. А горы, оказывается, давно слушают нас.
- Но это как-то глупо. Петь привидению...
- Мы в чужой стране, сынок. И если судьба занесла на древнее кладбище инков, а их потомки советуют петь... наверное, не стоит упрямиться?
- О чем же мне петь?
- О том, что болит, конечно. Давай про Катюшу. Я ведь ее малышкой на руках носил. Витек в Гренландию за каким-то хером поперся, так мы с Марией чуть ли не каждый вечер к Валюхе в гости закатывались...
"Это он о матушке Катерины - Валентине Михайловне, - понял Егор. - А Мария Ивановна, выходит, его жена. Значит, они и вправду близко знакомы..."
- Нет проблем! - уверенно сказал Егор. - Ща спою! Только мне твоя помощь нужна. Как услышишь, что я такт приканчиваю, так словечки подбрасывай. Какие только в голову придут. Мне так легче.
- Как поленья в костер?
- Они самые, - выползая из спальника, согласился Егор. - Поленья... в костер...
Он с удовольствием откинулся спиной к теплой стене и сделал несколько глубоких вдохов, вентилируя легкие. Барабаны аймары, сопилка Гарсиласа, треск камня и вой ветра на изгибах камня... все складывалось в чарующую знакомую мелодию. Еще мгновение, и он ее узнает. Конечно! Это же волшебное "My Oh My"!
Вот оно счастье-то!
- Давай, командир, - закричал Егор, чувствуя, как накатывает возбуждение. Его уже захватила мелодия свирели, он уже впустил в себя ритм барабанов. - Сейчас я этой штуке про нас рассказывать буду! Хрень Господня! Блин! Слово мне! Слово!!!
- Мир, мечты, надежды...
- Удиви огромный мир мечтой.
