— Остается подкова. Гм. Поищи в Магонете. Там все можно купить.
— Не волнуйся. Я знаю, где ее взять.
«Лошадь Балора», — записал Эрек.
Стащить подкову будет одно удовольствие.
Глава десятая
Тонка «за» и «против»
Эрек еле уговорил Бетани, чтобы она взяла деньги и купила себе одежду, корм и ошейник для Пирожки. От обновок девочка пришла в полный восторг. Они сидели на краю большого круглого фонтана и болтали ногами в воде. В центре фонтана стояла статуя: над русалкой, китом и морским чудовищем взлетали искрящиеся струи. Вокруг плескались дети.
Пирожка тронула воду лапкой. Бетани посмотрела на нее, стрельнула глазами по сторонам и сказала:
— Моя кошка умеет говорить. Правда-правда. Она прыгнула мне на плечо и шепнула, что у меня в комнате мальчик со стеклянным глазом разговаривает со своей мамой. Я так горжусь! Правда, больше я от нее ничего не добилась.
— Отлично! Сначала она меня исцарапала. Теперь шпионит. — Эрек сурово поглядел на розового котеночка, невинно лизавшего лапку.
— Ты просто завидуешь. Твоя-то собака говорить не умеет. А ты ее уже назвал как-нибудь?
— Нет. — Эреку до ужаса хотелось прыгнуть в воду. — Надо было купить плавки, а тебе — купальник.
— Чтобы искупаться? — Бетани покраснела. — Знаешь, а я плавать не умею. У меня и купальника никогда не было. Чувствую себя как полная дура. Простых вещей не знаю.
Эрек запустил в фонтан камешком. Тот лягушкой пропрыгал по водной глади и угодил в морское чудище. Мальчик не знал, что и сказать.
Бетани обхватила руками колени.
— Дядя Эрл считает, что плавать — зря время терять, вечеринки — пустая затея, а если я отдыхаю, то даром хлеб ем. — Она ударила по воде ногой. — Надеюсь, мы с ним больше не встретимся.
И вдруг Бетани прыгнула в фонтан, прямо в одежде. Встала по пояс в воде, кувыркнулась через голову, вынырнула, отфыркиваясь. Ее глаза сияли.
— Как хорошо!
Она снова нырнула.
Эрек заулыбался и тоже спрыгнул в воду.
— Не расстраивайся. У меня отличная мама, но даже она иногда меня доводит.
Бетани встала. С нее ручьями лилась вода.
— Ты серьезно? Да я бы все отдала за такую маму, как твоя! А ведь у меня тоже когда-то были родители. Они оставили мне кое-что на память. Дядя об этом не знает, иначе давно бы уже отнял.
Бетани сунула руку за пазуху и вытащила овальный медальон.
Девочка расстегнула золотую застежку и открыла его. Внутри было два портрета. На одном улыбался загорелый мужчина с карими глазами и каштановыми волосами. На другом — рыжеволосая женщина держала на руках счастливую девочку.
— Это я с мамой, а это папа. Медальон у меня с тех пор, как они умерли. Он невидимый. Я еще никому его не показывала. Ты — первый.
Девочка закрыла медальон, и он исчез.
— Килрой говорил, что какой-то Эрл Эвирли приезжает сюда на важные встречи. Думаешь, это твой дядя?
Бетани вздохнула.
— Он и правда иногда уезжает. Когда его нет, приходится вдвое больше работать. Мне всегда было любопытно, какие же это дела у продавца газет? Он, конечно, ничего не рассказывает… Но уличного торговца вряд ли принимают во дворце.
— Если у него такие медальоны есть, то он скорее в Алипиум ездит, чем в нью-йоркские пригороды.
Бетани задрала нос.
— Это не он мне подарил, а родители!
Эрек пожал плечами.
— А вдруг и ты здесь родилась?
Бетани вылезла из фонтана. Они снова сели на парапет и стали смотреть на воду.
— Забавно, — сказала девочка. — Если у тебя всю жизнь есть что-то необычное, ты совсем этому не удивляешься. Взять хоть мой медальон, к примеру.
Эрек кивнул.
— Я думаю, моя мама — какая-то… преступница.
Бетани вскинула брови.
— Не может быть!
— Может. Она знает, как взломать кладовую и сокровищницу. А откуда взялись деньги в сумке? Дома-то мы жили очень бедно. Вдруг ее неспроста посадили в тюрьму? Что, если она украла деньги и пустилась в бега? Ведь мы все время переезжали. Она знала, что ее вот-вот схватят. Понятно, почему она раньше не работала. Тогда нам денег хватало. А еще она не хочет говорить, чем занималась в Алипиуме.
— Но ты же все равно ее освободишь?
— Конечно. Она же моя мама. Она усыновила меня. Наверное, из-за этого и меня разыскивают. Вот почему она мне запретила называть свое имя. Наверное, меня заставят вернуть украденные деньги. А если не смогу, посадят в темницу. — Эрек нахмурился и умолк.
— А может, я и правда из Алипиума? — Бетани вертела в руках медальон. — Вдруг мои родители занимали высокое положение? Поэтому дядя Эрл и встречается теперь с важными людьми.
— А вдруг они были король и королева?
Бетани хихикнула.
— Если бы король Питер был моим отцом, мне бы сейчас сто лет уже стукнуло. Мои родители погибли. А у короля Питера были тройняшки.
— Да, точно. — Эрек встал. С одежды капало. — Идем?
Хлюпая водой в кроссовках, Эрек пошел в спальню переодеться. Разговор о маме напомнил ему вечер накануне ее исчезновения. Как ужасно он тогда себя вел! Они с мамой редко оставались наедине: она почти все время проводила на работе, а дома рядом всегда были братья и сестры. И вот наконец в тот вечер они пошли погулять вдвоем. За ними тогда еще увязался незнакомец. Эрек сказал об этом Джун, она обернулась, однако странного человека и след простыл.
— Какой ты у меня фантазер! — рассмеялась мама. — Вот бы и мне снова стать маленькой девочкой.
— Я не маленький.
— Ну конечно нет.
Эрек ел хот-дог. Они сели на скамейку рядом с каким-то стариком. Джун кивнула на клумбу — крошечный цветочный островок в море асфальта.
— Смотри внимательней. Тут обязательно есть фея. В городе им летать почти некуда.
Старик вскинул брови и тихонько засмеялся. И тут, в довершение всех бед, мама запела колыбельную, которую давным-давно сочинила для него. Она, к несчастью, все время так делала. Эрек подозревал, что этой песенкой она хочет развеселить и подбодрить его. Ведь он сирота, да еще с искусственным глазом. Старик сочувственно посмотрел на него.
Тише, мой мальчик, скорее усни,
В теплой кроватке глазки сомкни.
Пусть уведут тебя сладкие сны
В земли далекой волшебной страны.
Рыцарем смелым ты в горы взойдешь,
В темной пещере дракона найдешь.
Он сторожит чудесный глаз,
Подарок отца на добрый час.
И этот глаз, ты мне поверь,
Как раз для тебя — только примерь.
Возьми его, он твой навсегда,
И новая жизнь начнется тогда.
Старик ушел.
— Мам! Я уже вырос. Хватит мне колыбельные петь.
— Да-да… — мечтательно ответила Джун.
Мало того что она его за малыша считает и не верит ему, так она еще и не слушает!
— Ненавижу эту песенку, — буркнул Эрек.
Джун с тревогой взглянула на него.
— Да? Помнится, раньше ты ее очень любил.
— Это раньше. А сейчас терпеть не могу. — В глубине души Эрек сразу пожалел, что не сдержался, однако молчать он больше не мог.
Мама выпрямила спину.
— Почему же?
— Она напоминает, что у меня нет отца. И что я одноглазый. Все настроение портится.
— У тебя есть отец.
— Да разве это отец? Он ни разу не прислал мне открытку на день рождения. Я не видел его даже на фотографии, никогда с ним не говорил. Он только рад, что избавился от меня.
Джун погладила мальчика по руке.
— Он тебя очень любит.
Эрек вспыхнул.
— Думаешь, я ничего не понимаю? — Он уже не мог остановиться. — Почему ты о нем не рассказываешь? И о моей матери тоже. Она умерла? Ты никогда не говорила, что она жива и любит меня. На самом деле отец меня бросил. Не хотел возиться с ребенком. Почему ты не откроешь мне правду? Про важные вещи ты не любишь говорить, только про цветочных фей. Как будто мне два года!
