Кабинет нагревался целую вечность. Том, не снимая старого твидового пальто от «Барберри», уселся за черный металлический стол, стараясь придумать, что бы такого занимательного рассказать об иностранцах в Америке за четыре минуты сорок секунд эфирного времени.

Жизнь после расставания с Томом неизбежно, хотя и смутно, предполагала для Бет некие абстрактные свидания. Когда она, нечасто, впрочем, задумывалась над этим вопросом, ей представлялся ресторан на берегу залива, зазывное мерцание плавающих свечей, полумрак, в котором с трудом разбираешь меню (Бет заказала бы морского окуня), и откровенный, пикантный разговор двух взрослых людей. Без надуманной, малопонятной иронии, делавшей нормальную беседу с Томом просто невозможной. А после? Все как-нибудь образуется само, но «после» будет обязательно.

Однако было весьма вероятно, что дело только мысленными картинами и ограничится. Большинство знакомых Бет мужчин — мальчишки вроде Роберта, в мешковатых штанах и супернавороченных кроссовках. Остальные — женатые, голубые или импотенты. По вечерам, если Финн оставался у отца, она проводила время с Деброй; женщины заказывали в ресторанчиках тайские или китайские блюда с доставкой на дом. Один раз пошли в кафе «Крокодил» послушать новую группу, но обеим предстояло встать на рассвете, поэтому пришлось уйти еще до начала концерта.

Через пять дней после рождественской корпоративной вечеринки некто Дэвид Зиглер позвонил Бет на работу. Она не представляла себе, кто он такой, хотя на яхте все были с бэджами. Длинный, худой и сутулый калифорниец из рекламного агентства, который без устали жаловался на ужасную зиму в Сиэтле? Или лысый задиристый юрист, однокашник Стива, порывавшийся говорить о яхтах? Бет ответила Дэвиду Зиглеру, что, конечно же, его помнит и что новый фильм Вуди Аллена еще не видела.

Договорились на завтрашний вечер, Бет как раз освобождалась от материнских обязанностей. В шесть она вошла в заведение «Вонн», а Зиглер уже сидел за столиком и махал ей. Бет сразу вспомнила этого человека и его очки — огромные, в радужной оправе. Она не имела ничего против экстравагантных аксессуаров и все же не могла припомнить ни слова из разговора с элегантным, розовощеким, на вид приблизительно сорокалетним мистером Зиглером.

Официант подошел к столику почти одновременно с Бет. Мистер 3. — зубы белые, губы тонкие — улыбнулся, коротко и вежливо, сделал жест — дескать, вы первая. Бет заказала неразбавленное мартини со льдом и кусочком лимона. Зиглер попросил для себя минеральную воду «Перрье», и Бет удивилась, почему же он выбрал именно ресторанчик «Вонн». Здешний воздух, затуманенный дымом нескольких пачек «Мальборо лайте», настолько пропитался алкогольными парами, что известный аппарат, используемый полицией, просто не выдержал бы. По-видимому, Зиглер полагал, она любит забегаловки такого сорта. Он ошибался. Бет вспомнила вечеринку и смутилась: тогда чрезмерно услужливый официантик постоянно подливал шампанского ей в бокал. О боже, Зиглер считает ее алкоголичкой. Когда принесли мартини, Бет нарочно не обратила на стакан никакого внимания. В течение двадцати минут, остававшихся у них до кино, Бет ловко попыталась выведать у мистера 3. — нет, нет, у Дэвида, — кто же он такой и почему пригласил ее на свидание.

Минувшим летом уволился из лицензионного отдела компании «Майкрософт», с тех пор занят учреждением собственной некоммерческой организации. Стив Литвинов — член совета директоров.

— Наша цель, — провозгласил он, будто выступал на общественном собрании, — сделать цифровые технологии доступными всем и предоставить новые достижения людям, возможности которых в настоящее время ограничены.

Дэвид расслабился, но лишь отчасти, и рассказал о пробном проекте, уже запущенном в Центральном районе. Организация оплачивала детям из цветных семей подключение к Интернету, содействовала компьютеризации начальных школ и молодежных ассоциаций и открыла кинокооператив, чтобы школьники могли сами снимать фильмы о родных местах.

В общем, Зиглер оказался занятным типом, разве только немного напряженным, но может, всему виной смущение в обществе Бет. Она отпила мартини, пахнувшее оливками. Если Дэвид считает алкоголь ее слабостью, сейчас самое время эту слабость слегка обнаружить. Бет ухватилась за кинокооператив как за самый перспективный предмет разговора и спросила, начали дети уже снимать или нет, до какой степени процесс контролируют взрослые и помогает ли кто-нибудь из местных режиссеров.

— Об этом рассказал бы менеджер проекта. Я здесь просто ключевая фигура, то есть спонсор.

О-о. И тем не менее пусть Дэвид Зиглер с виду кажется бесцветным, веселые переливы радужной оправы очков обещают нечто большее, некие потаенные глубины его натуры.

Бет спросила, чем его привлек Центральный район. Вопрос как будто вызвал минутное замешательство.

— Ну, мой дом в Лески, так что я почти каждый день проезжаю Центр по Йеслерской дороге. Центр — маркетинговая ниша, это очевидно. Если наша программа заработает там, тогда я планирую переключиться на другие города. Например, на Окленд, на южную и центральную части Лос-Анджелеса.

Стремится захватывать новые и новые территории, как Стив.

— Ист-Сент-Луис? Роксбери? Гарлем? — поинтересовалась Бет.

— Примерно так.

Они переходили улицу, приближаясь к кинотеатру, и Зиглер сказал:

— Между собой мы прозвали свою организацию «Техноохват „3.“».

Уже внутри, продвигаясь между рядами пустых кресел, Дэвид заметил:

— Вуди начал снимать некоммерческие картины.

Бет рассмеялась, пожалуй, слишком громко, чувствуя, что в приятной полутьме радужные очки начинают вступать в свои права.

Фильм оказался легкий, однако вполне приятный, с Шоном Пенном в роли второго по величине джазового гитариста в мире. Действие происходило во времена Великой Депрессии, поэтому все было снято в темно-коричневых тонах. Наличествовали и гангстеры, и старинные автомобили, и свинг, прекрасно звучавший в стереосистеме «Долби». Бет притоптывала ногой под «Милашку Сью» и «Я вечно выдуваю пузыри». Хотя по-настоящему забавных шуток явно недоставало, Бет заметила, что они с Дэвидом смеются в одних и тех же местах. Пенна, игравшего богемного соблазнителя, негодяя мелкого пошиба, затмевала актриса, исполнявшая роль немой поклонницы. Бет никогда раньше ее не видела и подумала: «Учись, скоро и тебе придется…» На середине фильма она явственно почувствовала плечо Дэвида, прижавшееся к ее плечу, и, не поворачивая головы, изо всех сил скосила глаза. Оказалось, он просто искал платок в кармане брюк.

Когда они уже покидали кинотеатр, Дэвид заметил:

— Мне совершенно непонятно, как ему всегда удается заполучить суперзвезду. Сколько, по-твоему, может стоить фильм вроде этого самое большее? Десять миллионов? Пятнадцать?

— А мне понравилось, — ответила Бет. — Ты не знаешь фамилию актрисы, которая играет Хэтти? Я что-то ее не узнала.

— Саманта Мортон. Она британка, возможно, поэтому ей и досталась роль немой.

Бет подумала о Томе и хихикнула, но не захотела объяснять причину своего веселья.

Дэвид зарезервировал столик в «Имбирном рае» на Западной улице. Ночь стояла сухая и теплая, шесть кварталов до набережной залива они прошли пешком. Между кирпичом и штукатуркой старых зданий улицы Юнион мелькнул, словно блуждающий огонек, отчаливавший паром. На углу Второй курили, прислонившись к стене, четыре цветных паренька в черных с серебристой отделкой куртках и одинаковых рейдерских фуражках. Мальчишкам было от силы лет по тринадцать.

— Мои клиенты, — сказал Дэвид уже на безопасном расстоянии от подростков.

— А свои дети у тебя есть?

— Нет.

Точно таким же тоном Зиглер мог бы ответить на вопрос, есть ли у него герпес, решила Бет. Ей казалось, она должна четко обрисовать собственное положение.

— А у меня есть ребенок.

— Да, Стив говорил.

Ага, он о ней расспрашивал, а Стиву, выходит, известно о ее разрыве с Томом, а это, в свою очередь, значит…