Я все время напоминаю самому себе, что принял рассказ Киселева за чистую монету, — так легче браться за дело. Если все окажется чепухой, я первый буду смеяться над собственными страхами. Но что-то мне подсказывает, что смеяться мне не придется. Скорее всего, придется плакать. И не мне одному.

Другой кандидат — генерал. Этот может быть связан с чертом, дьяволом и даже со Стратегическим управлением.

Еще один: лидер коммунистов. Не удивлюсь, если он. Вообще, мне кажется, что если за наследником Сталина и Ленина не стоит пресловутое Стратегическое управление, то какое-нибудь управление все равно стоит. Ну не верю я, что у этого достойного кандидата нет своих собственных начальников. Да, пожалуй, это наиболее вероятная кандидатура.

Потому что у остальных нет шансов. Не могут этим управлением (кстати, при ком состоит это управление — не при правительстве же?) управлять дебилы, которые не понимают, что у остальных кандидатов шансов стать Президентом нет никаких.

Действующего Президента, естественно, мы в расчет не принимаем. Что он — совсем сумасшедший, чтобы сидеть на такой пороховой бочке? Нет, он, я уверен, не имеет к этому никакого отношения, и если я не прав, то готов прожевать и сожрать свою прокурорскую форму старшего советника юстиции.

Итак, лидер коммунистов и генерал.

Ай да Турецкий, ай да сукин сын. Молодец, можешь бежать докладывать по начальству, что ты раскрыл всех злодеев и что нужно срочно лишить всех кандидатских полномочий вышеупомянутых кандидатов. И тогда населению России можно спокойно спать.

Или еще лучше, заарестовать обоих и припереть к стенке вопросом: где, мол, полковник ФСБ Аничкин, изверги?

Нет, так и чокнуться недолго.

Надо понимать, что кого бы ни протежировало это сумасшедшее управление, кандидат в Президенты от этого монстра, по сути, является их марионеткой. Если марионетка, то очень громогласная. Впрочем, ручаться я не могу — слишком мало знаю о марионетках, тем более такого рода.

Лидер коммунистов больше других подходит для этой роли, но тогда все было бы слишком просто. Хотя они никогда особо не отличались изощренностью в таких делах — вспомнить хотя бы августовский путч 1991 года. Невероятные наглость и самоуверенность стали их определяющей ошибкой. Поэтому личность Генсека могла бы их вполне устроить: они как раз и думают о том, что их-то он устраивает, а о тех, кто будет выбирать, то бишь избирать, они, как всегда, не думают вовсе. И это снова может стать их ошибкой.

Но пока это — так, общие рассуждения и измышления. Все может быть, надо просто иметь в виду. А пока нужно искать убийц и пропавшего полковника Аничкина.

К вечеру меня вызвал к себе Меркулов.

— Садись, — коротко приказал он, жестом указывая на кресло рядом с собой, и я понял: что-то произошло.

— Ты уже слышал про Борисова?

— Это кто? — спросил я.

— Значит, не слышал, — кивнул Костя. — Интересно, чем это ты у себя занимаешься? Чаи гоняешь?

— Что ты! — вроде как испугался я. — Так, в картишки по мелочишке перекидываемся. Какие чаи в рабочее время? Мы ведь понимаем…

— Короче, — перебил он меня. — Федор Борисов, председатель Национального фонда спортсменов. На него покушались сегодня ночью.

— Это тот самый, которого недавно арестовывали за хранение наркотиков? — проявил я свою осведомленность.

Меркулов снова кивнул:

— Тот самый. Наркотики оказались полным блефом. Явно подброшены, хотя, по моим данным, он их иногда употребляет. Но не в этом дело.

— Кстати, а почему это его выпустили? То есть я хочу сказать: зачем тогда арестовывали? Пугали?

Меркулов развел руками.

— Тайна сия велика есть, — сказал он. — Но ты будешь меня слушать или вопросы задавать?

— Буду, буду, — успокоил я его.

— В общем, так. Прежде чем я тебе кое-что скажу, должен сообщить нечто очень важное. Семен Семенович Моисеев нажал на НИИ судебных экспертиз, там есть кое-какие интересные результаты.

Семен Моисеев — еще один вернувшийся. В свое время его с почетом отправили на пенсию, что в переводе на нормальный язык означает выпроводили пинком, но после того, как Меркулов вернулся к работе, он настоял, чтобы Семена Семеновича Моисеева снова привлекли к работе в Генпрокуратуре: прокурором-криминалистом.

Я сделал заинтересованное лицо и спросил у своего всезнающего начальника:

— И что же это за результаты?

— Угадай.

С чего бы у него такое игривое настроение?

— Запросто, — сказал я. — Бывшего управделами Смирнова и маршала Киселева застрелили из одного и того же пистолета.

— Нет, дорогой мой, — покачал головой Меркулов. — Баллистическая экспертиза установила, что Смирнов и Киселев были убиты не из одного и того же оружия, как ошибочно ты предполагаешь, а из разных.

— Кто бы мог подумать!

— Представь себе. Более того… — он вздохнул. — В Борисова стреляли из того же пистолета, что и в Смирнова. Пули и гильзы об этом свидетельствуют со стопроцентной достоверностью.

— Разве Смирнов был убит не из винчестера?

— Я же говорю, — покачал Костя головой. — Из винчестера был убит Киселев. — А Смирнов был убит из крупнокалиберного пистолета «магнума». Из этого же пистолета было совершено покушение на Борисова.

— У этого Борисова, наверное, железное здоровье, — предположил я. — «Магнум» — оружие серьезное.

— Спортсмен, очевидно, — покачал головой Костя. — И фонд соответствующий.

— Кстати о фонде. Я слышал, они что-то там не поделили с каким-то вице-премьером. Это правда?

— Для аполитичного человека ты знаешь слишком много, — улыбнулся Меркулов. — Да, не поделили. Речь, если не ошибаюсь, идет о миллионах долларов, если не о миллиардах.

— Вот так, да? — сказал я. — Что касается меня, я бы знал, как поделить эти миллионы.

— Знаю, знаю, — сказал Костя. — Ты отдал бы эти деньги в фонд беженцев и голодающих Зимбабве…

— Я произвожу такое впечатление? — изумился я.

— И стал бы председателем этого фонда, — закончил свою мысль Костя, а я облегченно вздохнул.

— Откуда у этого фонда такие деньги?

— Борисов связан самыми тесными приятельскими отношениями с главным спортсменом страны, который курирует весь спорт страны и регулярно играет в теннис с Президентом. Слышал о таком?

— Не то бывший теннисист, не то бизнесмен.

— И то, и другое, — согласился Меркулов. — Ну и вот. Этот самый спортсмен добился для Борисова неслыханных льгот. Не хочу вдаваться сейчас в подробности, но об этом все газеты пишут.

— Да? — недоверчиво переспросил я. — В последнее время я не читаю газет.

— А телевизор ты смотришь?

— «Санта-Барбару», — кивнул я.

Он не принял шутки.

— Нужно хотя бы новости слушать, — голосом наставника провещал он, и я чуть не обложил его трехэтажным матом: как будто он не знал, что если у меня есть время, то я использую его только для того, чтобы урвать кусочек сна. Это у него в кабинете телевизор, а не у меня.

Но я сдержался и спросил только:

— Ну так что там представляли из себя их льготы и как с ними боролся вице-премьер?

— Этот фонд занимался распространением алкогольных и табачных изделий, причем не платил налоги за акциз, таможенных пошлин и прочее в этом роде.

— Здорово! — восхитился я. — То, что спортивный, так сказать, фонд не платит налоги, это нормально. А то, что он занимается распространением такой продукции, вообще никого не занимает. Нацию губит тот, кто должен заботиться о ее здоровье.

— Заплачь, — посоветовал мне Костя. — Ну и вот. В результате всех этих льгот фонд имел колоссальные прибыли. За миллиард долларов. Вице-премьер, как один из особо приближенных к Президенту, очень переживал по этому поводу.

— Ты думаешь, это он стрелял в Борисова? — поинтересовался я.

Костя моментально окаменел и строго посмотрел на меня, внимательно так посмотрел.