— Таня, скажи мне, — рука моя продолжала делать кругообразные движения вокруг ее головы. — Ты звонила кому-нибудь насчет Володи? На работу ему, например?

Она уже почти успокоилась. Не поднимая глаз, покачала головой.

— Ну так что же ты?! — облегченно воскликнул я. — Давай сейчас же и позвоним. И спросим!

— Нет! — резко подняла она голову. — Я не буду звонить. Лучше ты, Саша. Прошу тебя.

— Но почему?! — не понимал я.

— Я боюсь, — прошептала Таня, глядя мне прямо в глаза. — Понимаешь? Боюсь… Я знаю, я почему-то знаю, что они мне ничего не скажут. Или скажут, что его убили. Я чувствую, что с ним что-то случилось, что-то страшное. И я боюсь им звонить.

— Им? — Я не был уверен, что правильно понял Татьяну, и потому был вынужден выделить это слово.

— Да, — кивнула она. — Им. Саша, я хочу, чтобы ты поговорил со своим другом, этим, ну Грязновым, помнишь?

— Почему с ним? — заинтересовался я.

— Мне кто-то когда-то сказал, что он теперь держит частное агентство. Это то, что мне нужно. Пусть поищет. Деньги не проблема. Получит столько, сколько скажет.

— У тебя устаревшие сведения, Таня.

— Как? — не поняла она. — Почему?

— Грязнов вернулся в уголовный розыск и стал замначальника МУРа.

— Да? — удивилась она. — Странно… А зачем?

Я вздохнул.

— Это сложно объяснить в двух словах, Таня. Вот что. Конечно, я ему позвоню. И все расскажу. Мы вместе займемся этим.

О, черт, кто же меня за язык тянул?! Хотя… Если подумать поглубже, это нормально. Ты боишься, Турецкий, что у тебя не будет времени на поиски Аничкина, потому что ты будешь занят делом Смирнова. Но ведь они все-таки родственники, и никто тебя не осудит, если ты по ходу будешь интересоваться делом пропавшего Аничк…

Стоп!

Дурак ты, Турецкий. У тебя только что появилась первая ниточка, вернее, узелок, за который можно осторожненько потянуть и вытянуть на солнышко всю эту загадочную историю с двумя убийствами и одним таинственным Стратегическим управлением.

— Таня! — посмотрел я на Зеркалову. — Я, пожалуй, возьмусь за поиски твоего пропавшего мужа!

— Спасибо, Саша, — сказала она. — Большое спасибо!

— Аничкин, зайди-ка ко мне.

Голос, донесшийся из селектора, не предвещал ничего хорошего.

— Есть, товарищ генерал-полковник.

Петров просто так вызывать не будет. И что, интересно, ему понадобилось, старому хрычу?

Аничкин отхлебнул остывшего чаю из объемистого бокала с синими и желтыми горошинами на боку, прихватил для солидности кожаную папку и, выйдя из кабинета, пошел по коридору. До шефа путь был неблизкий, и он достал из кармана новенький серебряный портсигар с гравировкой: «В. Г. Аничкину в день десятилетия работы в органах ФСБ России», вытащил из него сигарету и щелкнул зажигалкой. Вообще-то в коридорах курить было нельзя, но кто ему, полковнику службы безопасности, будет делать замечания?

Да, многое изменилось в судьбе Володи Аничкина с тех пор, как десять лет назад его перевели сюда всего лишь на должность оперуполномоченного. И это было большой удачей, иначе торчать бы ему в «почтовом ящике» до скончания века. Тем более тесть, Михаил Александрович Смирнов, похлопав Аничкина по плечу, сказал тогда: «Не волнуйся». А Володя уже знал, что может скрываться за этой лаконичной фразой. То же самое им было сказано, например, когда Таня заявила, что не может ездить «на этом обшарпанном «Москвиче», — и на следующее утро во дворе стояла новенькая «Волга». Иномарки Смирнов, как и многие люди старой закалки, не уважал.

И вот теперь это «не волнуйся» обернулось для него полковничьими погонами и постом заместителя начальника одного из ведущих отделов ФСБ.

Аничкин давно смирился с тем, что его детская мечта стать отважным разведчиком никогда не сбудется. Более того, ему ни разу в жизни даже не довелось увидеть живого разведчика, хоть он уже больше десяти лет ежедневно с восьми утра до семи вечера, кроме выходных, находился в главном здании ФСБ на Лубянке.

Но Аничкин почти ни о чем не жалел. Можно было считать, что он вытянул счастливый билет: у него было все, о чем можно только мечтать. Хорошая работа, красивая жена, деньги, квартира, особняк на Николиной горе (тот самый!), еще каких-нибудь пять лет — и он получит генерала… Жалеть было не о чем.

Аничкин неторопливо шел по коридору и размышлял о том, за каким таким хреном он вдруг понадобился генералу Петрову. Задание от него было получено только позавчера, и ждать каких-то результатов еще рановато. Тем более если учесть некоторую щекотливость этого поручения. Петров тогда явился к Аничкину сам, в конце дня. Уже сам по себе этот факт заслуживал внимания.

— Садись, садись, — махнул он рукой в сторону Аничкина, когда тот, завидев появившегося в дверном проеме шефа, вытянулся в струнку.

— Ну что, как работа?

Володя конечно же понимал, что старик совершил длинное путешествие через все здание не за тем, чтобы поинтересоваться его достижениями. Тем не менее он начал подробно рассказывать о работе отдела:

— План «Лилия» практически закончен. Проект «Ромашка» на подходе, думаю, что в конце недели представлю вам отчет. Что касается «Незабудки», то я отослал материалы в НИИ «Пульсар».

Дело в том, что кабинет Аничкина не был оборудован специальной системой против подслушивающей аппаратуры — по чину не было положено, и на стенах, как и в коридорах здания, висели небольшие металлические таблички: «Ведение секретных переговоров запрещено!» Расшифровывать истинное значение «цветочных» названий разрешалось лишь в кабинете шефа.

— Хорошо, — остановил его Петров, — с этим все ясно. Кстати по поводу «Пульсара». Час назад мне звонил Савельев, директор института. Они испытывают некоторую нехватку материалов. Особенно «П-6». Просят дополнительные поставки.

Аничкин удивленно вскинул брови:

— Так ведь две недели назад…

Он хотел сказать, что две недели назад «Пульсар» получил крупную партию «материалов» — взрывчатки, детонаторов, капсюлей и тому подобного, но не успел. Генерал поднял ладонь в знак того, что все и сам прекрасно знает.

— Займись этим. Подключи кого-нибудь из нашего отдела. Можешь нескольких. Об исполнении доложишь через неделю. Вот список необходимых материалов.

На прощанье он выразительно посмотрел на Аничкина. Но тот и так все уже понял.

Первое время Володя никак не мог привыкнуть к тому, что в стенах этого здания распоряжения и приказы чаще отдавались не открытым текстом, а при помощи намеков, двусмысленностей и даже игры слов. Поэтому разговоры начальников с подчиненными здесь больше напоминали ребусы. А люди ценились не столько за деловые качества, сколько за умение разгадывать эти ребусы. Поначалу Аничкин не понимал, для чего нужны эти «мадридские тайны», но потом приноровился к такому способу общения и даже сам стал его частенько применять.

Вот и сейчас он сразу смекнул, что генерал Петров дает ему какое-то важное поручение. Важное, потому что иначе просто вызвал бы полковника в свой кабинет. Дальнейшие рассуждения Аничкина сделали бы честь самому Шерлоку Холмсу.

Итак, с какой целью Петров лично явился в кабинет Аничкина? Ответ напрашивался сам собой. Если в его кабинете секретные переговоры вести было можно, а у Аничкина нельзя, значит, то, о чем он хотел сообщить, не должно было составлять никакой тайны. Однако сам факт каких-либо поставок в закрытый НИИ «Пульсар», занимающийся разработкой новых видов оружия, не должен быть известен никому. Значит, Петров хотел приподнять перед кем-то завесу секретности. С какой целью? Вот это было самым главным. Разгадка здесь крылась в его будто бы невзначай брошенной фразе: «Подключи кого-нибудь из сотрудников отдела». Вот кому должно было стать известно об этих поставках. Это был известный трюк. Скорее всего, руководство начало сомневаться в ком-то из сотрудников и решило устроить проверку. С этим Аничкин уже не раз сталкивался: устраивается видимость какой-нибудь секретной операции, а потом, через другие каналы, проверяется утечка информации. Просто и надежно.