— Побаловались — и хватит, — сказал я, другой рукой хватая его пистолет. Но он не собирался отдавать, он тянул пистолет на себя, норовя направить дуло в мою сторону. — Отпускай, падла! — заорал я. Но придурок обеими руками схватился за свой «Макаров» и, наклонив голову, нажал спуск.

Грохнул выстрел, выскочившая гильза больно ударила меня по руке, кровь забрызгала мне лицо. Псих выстрелил себе в шею, пониже подбородка, и рухнул на ковровую дорожку. Он был мертв.

— Спасибо за вазу, — первое, что я сказал старику Левченко, прижавшемуся к стене коридора.

— Не за что, — автоматически ответил старик. — Вот это камикадзе! — протянул старик. — Я могу подтвердить, я видел, он сам в себя выстрелил…

— Вы его не знаете, Семен Михайлович? — спросил я, чуть отдышавшись, хотя был уверен, что старик не знает этого ненормального. Как я и ожидал, на пальцах сумасшедшего вместо кожи я обнаружил кровоточащие раны после недавнего ожога.

Я смачно сплюнул на ковровую дорожку и, достав носовой платок, стал вытирать кровь со своего лица.

— Опять, — вздохнул я.

— Что — опять? — не понял Левченко.

На выстрел уже спешили старики и старушки, приближаясь к нам.

— Опять, говорю, милицию вызывать надо. Смешно и стыдно даже, опять показания давать, объясняться! Хотя я сам ничего не пойму…

— Я уже вызвала! — подбежала к нам бледная дежурная. — И милицию и в КГБ сообщила! — почти шепотом добавила она.

Тем временем Олег Борисович Левин, наскоро всухомятку перекусив в буфете в Мосгорпрокуратуре, собирался смотаться на Казанский вокзал, куда в 14.57 прибывал поезд «Тихий Дон», и забрать посылку из дома, которую передала мать.

Олег выскочил на улицу и направился к остановке, но тут его окликнули.

Мужик в старой летной куртке стоял возле старенького «жигуленка» с поднятым капотом и махал Левину рукой. Левин сначала подумал, что мужик зовет кого-то другого, оглянулся, но за своей спиной никого не обнаружил. Мужик подскочил к нему.

— Слушай, командир, помощь во как нужна, — сказал он умоляющим голосом, схватив себя за горло рукой.

— Я тороплюсь, очень…

— Да все торопятся! — сплюнул в сердцах «летчик». — Ну до чего очерствел народ…

Левину стало неловко, он заколебался. А мужик уловил его колебание:

— Мы тут дольше с тобой торговаться будем, я ж тебя подвезу куда надо!

Левин минут пять толкал «Жигули», и еще минут через пять они уже мчались по Садовому.

— Так ты что, судьей будешь, что ли? Или прокурором? — интересовался мужик-«летчик».

— Какой там — прокурором, — с достоинством отвечал Олег Борисович. — Сначала обыкновенным следователем, а там видно будет.

— Работа хорошая, интересная, — говорил мужик, следя за дорогой, — но тяжелая, наверно?

И на это Левин с достойной рассудительностью отвечал, что работа действительно не сахар, наверняка бывает лучше, но ему нравится.

Когда машина нырнула под мост, выезжая к трем вокзалам, «летчик» вдруг спросил Левина:

— Ты Меркулова Константина Дмитриевича случаем не знаешь?

— Конечно, знаю. Вы тоже его знаете?!

— Как родного, — отвечал шофер.

Машина остановилась напротив входа в метро.

— Спасибо, — поблагодарил Левин и стал вылезать из машины.

— Тебе спасибо, что помог, — сказал «летчик». Левин оглянулся. — Я знаю, что Меркулов теперь не в городской, а в республиканской прокуратуре работает. Но у вас часто бывает. Так вот. Ты передай Константину Дмитриевичу, что банкира замочили не воры, и журналистку тоже не трогали. Понял? Это вояки мокруху заделали. Они по части взрывов профессора. Особенно разведка ихняя. Взрыв был не коммерческий, тут политика, вот что мне думается. И поклон передашь от Матюши, бывай здоров!..

Левин, открыв рот, смотрел на мужика.

«Жигуль» нырнул в поток машин так быстро, что Левин не рассмотрел номер, но об этом он уже вспомнил потом, когда примчался в прокуратуру.

Едва Левина допустили к Меркулову, он, захлебываясь, рассказал о таинственной встрече с «летчиком». Константин Дмитриевич внимательно выслушал Олега, который так и держал в руках посылку из дома, словно боясь с ней расстаться, и только уточнил:

— Лицо в небольших оспинах, у правого крыла носа маленькая бородавка?

Левин нахмурился, затем просиял:

— Есть бородавка, точно!

— Матецкий Виктор Пантелеймонович, вор в законе. Вы бы, Олег Борисович, выбирали, с кем ехать, а то так можно и в неприятную историю влипнуть…

— Ни фига себе! — Левин обалдело уставился на заместителя Генерального прокурора Российской Федерации.

— Ничего, это не смертельно, — успокоил его Меркулов, — но вообще-то следует быть осмотрительнее. И кроме того, в интересах следствия прошу вас не распространяться об этом происшествии. Понятно? А то очередной звездочки и благодарности лишу, — уже пошутил Меркулов, добродушно улыбаясь.

— Понятно, — пробормотал Левин.

Разобравшись с очередным ненормальным самоубийцей, я отправился к себе в кабинет.

На Новокузнецкой, 27, меня уже ждал Левин вместе с пожилой женщиной, которую он представил как Ольгу Захаровну Пряхину.

Гражданка Пряхина, лихо сдвинув головной платок на затылок, сидела за столом и попивала чай с лимоном. Когда я вошел, она с нескрываемой гордостью глянула на меня и вежливо, с достоинством поздоровалась. Она чувствовала тебя значительной персоной. Что, впрочем, как потом выяснилось, соответствовало действительности.

Левин тоже выглядел довольным и важным.

— Вы, Александр Борисович, сейчас такое узнаете — просто пальчики оближете! — ликовал он, нервно расхаживая вокруг меня, пока я снимал пальто.

— А где Грязнов? — спросил я своего бывшего стажера, передав ему свое пальто.

Левин аккуратно повесил пальто на вешалку.

— Он пока по делам по своим побежал, — Левин бросил косой взгляд на Пряхину, решая, видно, можно ли при ней разглашать тайну отсутствия Грязнова. — Он весь день с документами возился, потом в хранилище монеты сдавал, а сейчас с Моисеевым Семеном Семеновичем в кабинете криминалистики над чем-то колдует. Наверное, скоро подойдет.

— Понятно… — Я придвинул стул поближе к Ольге Захаровне и сел, приготовившись выслушать необыкновенные новости, которыми меня обещали попотчевать.

— Ольга Захаровна, еще чайку? — с преувеличенной любезностью предложил Левин.

— Спасибо, Олег Борисович, я уж и так вся взопрела, — отказалась Ольга Захаровна. — Ты лучше главному прокурору чайку предложи, он с улицы, небось замерз.

Олег и в самом деле принес стакан чаю, правда, без лимона. Ольга Захаровна достала из-за пазухи аккуратно сложенный листок газетной бумаги, развернула его и разгладила ладонью. С газетной страницы на меня смотрела Таня Холод, обведенная траурной рамкой.

— Я нашла этот портрет и вспомнила, что видела эту женщину, — начала Ольга Захаровна и замолчала, растерянно глядя на меня. — Забыла, что хотела сказать…

— Ольга Захаровна, — вмешался Левин, — помните, как вы мне рассказывали, что видели эту женщину…

— Ну да, — Пряхина повернулась к Левину, — точно видела, Олег Борисович. Крест святой-истинный, она! Я в камере хранения дежурила регулировщицей… Это когда народу много, нас выставляют следить, чтоб толпы не было, а то под шумок и ячейки можно вскрыть и мало ли что еще… Так вот, это она была! Поскандалила в очереди и ушла. А до нее военный был…

Левин сделал мне знак и округлил глаза.

— Военный с точно таким же чемоданчиком бродил, словно заблудился, искал чего-то… Я его приметила хорошо…

— Ольга Захаровна, когда он был? — спрашиваю я женщину.

— Да совсем рано, никого еще у камер не было. Я думаю, чего он ходит-бродит, хотела подойти, спросить, может, он номер свой забыл, какой набирал, да потом передумала, если надо — сам подойдет… Я все Олегу Борисовичу рассказала. Я ведь уж не в первый раз прихожу к вам, поначалу хотела рассказать только самому главному прокурору, но не застала вас…