Осинцев усмехнулся:

— Вам палец в рот не клади, товарищ следователь!

— Оттого и жив пока еще! — в тон ему ответил я, понимая, что разведчик начал ломаться и сейчас начнет применять разработанный в штабе вариант Б.

— Мое руководство разрешило мне в интересах важности дела, которое вы расследуете, ответить на те из ваших вопросов, которые не будут касаться оперативной секретности.

— Вот и хорошо! А что, ваше начальство знает, чем я занимаюсь?

Осинцев улыбнулся полухитро-полузагадочно:

— Должно знать, коль вы настойчиво хотите заглянуть в нашу епархию!

— Что ж, это справедливо. Так вот, Сергей Борисович, по некоторым нашим данным получается, что полковник Скворцов имел контакты с лицами, нам пока не известными, но явно не принадлежащими к вашему ведомству…

— На каком основании вынесено такое категоричное суждение?

Интересно, думаю я, это они отняли у Олега факсограмму? И если они, то расшифровали уже или еще колдуют?..

— Есть показания, что одним из контактеров полковника Скворцова был иностранец.

У Осинцева удивленно вытягивается лицо.

— Что-о?

Но я не могу понять, искренне он удивляется или по программе.

— Вы понимаете, что такие вещи нельзя утверждать без доказательств, даже если вы следователь по особо важным делам?!

Застращал, понимаешь! Мне тут не только за каждым словом следить нужно, но еще смотреть в оба глаза, вдруг чем-нибудь да выдаст, что знает про «жучка» в моем кабинете. Тогда хоть одна проблема у меня будет решена.

— Сергей Борисович, давайте сначала поговорим о том, чем занимался на своем рабочем месте Скворцов, а потом я расскажу вам, откуда знаю о недозволенных контактах вышеназванного полковника.

Он посмотрел на меня раздраженно и сказал, стараясь придать своему голосу оттенок презрения:

— Какая-то уркаганская у вас манера вести беседу, Александр Борисович!

— Так ведь контингент у меня все больше такой и был, — отвечаю смиренно.

— Ладно, — махнул рукой. — Спрашивайте.

— Чем он занимался?

— Закурить разрешите?

— Да, пожалуйста.

Он закурил, откинулся на спинку стула и заговорил наконец по делу.

— Скворцов к нам пришел из полковой разведки. Поэтому специфика у него была соответствующая: разведывательно-диверсионная деятельность в ближнем, среднем и даже дальнем тылу вероятного противника.

— Он обучал молодежь?

— Да нет, обучают в другом месте. Последние несколько лет он и некоторые другие товарищи работали над принципиально новым диверсионным подразделением в структуре ГРУ. Я надеюсь, Александр Борисович, что все сказанное мной останется между нами?

— Конечно! Мне нужно иметь представление о его работе, чтобы можно было достаточно правильно предполагать, кому, скажем, из мафиозных структур могли понадобиться идеи и опыт Скворцова.

— Вы думаете, к проекту присосалась мафия?

— Пока это всего лишь одна из вероятных версий, — пожал я плечами.

— Да-а, если только со Скворцовым нечисто, пойдет у нас серия отставок, видит Бог!

Я неопределенно махнул рукой.

— Почему сразу так пессимистично? Возможно, Василий Дмитриевич вел сложную игру не на предательство, а, наоборот, на обезвреживание врагов.

— Тогда бы он, я думаю, поставил в известность руководство — и началась бы игра по всем правилам.

— Возможно. Но мы отвлеклись, Сергей Борисович.

— Да? Ничего, нить разговора я не потерял. Подразделение было создано к середине девяносто третьего года. Проходило обкатку, да, собственно, и до сих пор проходит. А первое боевое крещение было знаете когда?

— Когда?

— В октябре девяносто третьего.

— Когда парламент с Президентом воевал?

— Вот-вот!

— Понятно. А для чего же нужно такое подразделение? У нас вроде диверсии не в ходу.

— Во всей своей красе этот отряд может развернуться в случае начала военных действий.

— Это что-то вроде команды «Альфа», которая была когда-то у КГБ?

— В общем, да, только будет, пожалуй, покруче «Альфы».

— Вот даже как! Выходит, полковник Скворцов серьезный был мужик?

— Совершенно верно.

— Он, наверное, и командовал этим… отрядом?

— Да, на первых порах. Потом стал заместителем.

— Допустил просчеты?

Осинцев быстро взглянул на меня:

— Нет, почему? По возрасту был староват для такой работы. Вы не представляете себе, Александр Борисович, какие у них были перегрузки!

— Почему же, представить-то, наверное, могу, вот перенести их — это вряд ли! Скажите, у Скворцова бывали командировки?

— За границу?

— Любые.

— За границу не было — другой профиль. А по стране, конечно, ездил.

— Можете сказать, когда и куда он ездил последний раз?

Осинцев наморщил лоб, напрягая память или делая вид, что напрягает:

— Да. Совсем недавно, в первой половине ноября выезжал…

Он сделал паузу, и я поспешил напомнить Сергею Борисовичу вторую часть вопроса:

— Куда же?..

— Куда-то на Кавказ…

Та-ак, все чего-то едут нынче в горы, кого ни возьми. Этак начнешь подозревать, что и самого скоро пошлют.

— В какую-нибудь горячую точку? — как бы между прочим спросил я.

— Весь Кавказ, считайте, сплошная горячая точка, я сказал бы: горячее пятно! Вот сейчас в Чечне начинается, хлебнем еще. Мы предлагали вариант быстрого и безболезненного решения этой проблемы, к нам не прислушались. А сейчас портачи из контрразведки затеяли там свои операции, да что-то нет большого толку!..

— А какой у вас был вариант, если не секрет?

Он улыбнулся:

— Секрет. Операция хорошо разработана, нам просто не дали ее провести. Как метод, пригодится еще!..

— Вы не очень жалуете службу контрразведки. Это у вас традиционная неприязнь?

— Вопрос не по теме, Александр Борисович, но я отвечу, если хотите. Как перестали они делом заниматься после августа девяносто первого, так до сих пор толку нет. Тогда хоть инакомыслящих выщелкивали, так и агентов тоже не забывали из разных там разведок. А сейчас что? Когда занавес железный Горбачев убрал, знаете, сколько их сюда хлынуло, спрятанных под легальными крышами?! А ФСК Дудаева свергает! Больше делать нечего!

Я вдруг вспомнил, что в то же время, когда поехал на Кавказ Скворцов, там были и Андриевский с Кервудом, который, как оказалось, совсем не Кервуд, а неизвестно кто. Может, и не американец вовсе? Впрочем, к великому счастью, выяснять это не наша задача, а того самого ведомства, где служит мой новый товарищ Юра Макаревич.

— Сергей Борисович, а внешняя разведка никак на Чечню не задействована?

Тот удивленно посмотрел. Чувствую, не все мои вопросы ему нравятся. Так ведь квиты — далеко не все его ответы меня устраивают. Я помню, что раньше военная разведка и Первое Главное управление КГБ, занимавшееся внешней разведкой, не очень ладили между собой, и конкуренция была у них не очень здоровая. А все потому, что ПГУ было ведомством более привилегированным и обеспеченным, чем ГРУ, которое кормилось с доли выделенного на оборону бюджета.

— Внешняя разведка разваливается, как и ФСК! — презрительно роняет Осинцев. — У них провал за провалом и измен хватает. Это, впрочем, к делу не относится…

— Можно ли узнать, а что было в портфеле полковника Скворцова?

Я смотрю на Осинцева по возможности невинно — не знает, мол, человек, что бы спросить еще, а расстаться стесняется.

— Александр Борисович, — терпеливо втолковывает мне разведчик, — я и в первый раз вам говорил, что ничего, никаких служебных документов в портфелях и кейсах сотрудников, покинувших учреждение, быть не должно. Василий Дмитриевич был одним из самых дисциплинированных и квалифицированных офицеров разведки! Если вас очень интересует, скажу — в портфеле были две газеты и бутылка вина.

— Спасибо. А как называется отряд, который сотворил Скворцов?

Осинцев качает головой: