Время летит, словно трехлапый ворон, бежит, точно быстроногий заяц…[189]
Где вы, папа, мама, дедушка? Кому сейчас служите — даосскому Янь-вану или буддийскому загробному владыке Вэй-то, хранителю канонов? Или переселились в другие тела? А скорее всего, бродите неотмщенными безутешными душами по мирам Вселенной. Я не могу обмести ваши могилы и посадить на них линчжи — грибы долголетия. Но я могу принести вам в жертву кровь обидчика. Я пришел!
Постоялый двор тоже изменился. Судя по рассказам отца, раньше это было солидное заведение для приезжих, содержавшееся почтенным владельцем. Теперь же здесь обильно разрослись Абрикосовые кущи.[190] В обеденном зале то и дело слышался крик: «Пей штрафной!» — признак игорного дома. Штрафной пьет проигравший или нарушивший правила застольных игр. Видимо, наследники старого хозяина решили, что на азарте постояльцев можно дополнительно наживаться. Еще бы! Владельцу помещения, где идет карточная игра, полагается процент с выигрыша, даже если это частный дом. Да, противостоять алчности так же невозможно, как вцепиться в космы бритоголовому буддистскому монаху.
Заплатив за ночлег, Хуа То провел довольно беспокойную ночь (за стенами орали пьяные голоса) и с первым рассветным лучом был уже на ногах. Надо поскорее найти логово Хун Хсиучуана и покончить с ним к вечеру. В темноте легче уйти от погони, скрыться от полиции.
Где сподручнее узнать о знатном человеке? Во дворцах. В самых роскошных домах, что расположены на цветочных улицах и в ивовых переулках, то бишь в веселых кварталах. Туда нищему жрецу хода нет. В ямэнях. Туда вправе обратиться каждый, только придется указать причину такого интереса, назвать себя, показать документы, удостоверяющие личность… Не годится…
Остается базар. Там все равны. Там не спрашивают бумаг. Там задают любые вопросы. Там слишком много народа, чтобы запомнить, кто кем интересовался. Там, конечно, легко получить нож под ребро или удавку на шею. Но кто не рискует, тот не выигрывает…
Рынков в столице сотни. Посетить следует те, которые гнездятся в богатых кварталах. Хун Хсиучуан наверняка живет поблизости от Запретного города.
Хуа То остановил приглянувшегося ему молодого парня, тащившего на коромысле два больших короба. Судя по крышкам, они предназначались для переноски пищи.
— Да защитит тебя Небо от мстительных злых духов, брат! Какой рынок ближе всего расположен к Небесным воротам[191] и как туда добраться?
— И тебе пусть сопутствует благоприятный джосс, монах! Помолись за меня своим богам. Ступай на запад по этой улице,[192] после перекрестка — на юг. Дойдешь до моста через Небесную реку — направь свои стопы на север. Там на склоне увидишь большие ворота. От них рукой подать до дворца Цзыцзи, храма в честь Августейшего первосущего императора. Доберись до него и спроси любого, как пройти к рынку на Большом базарном переулке. Это место в том квартале всякий укажет…
— Так я разве к ночи туда добреду…
— Коли дашь лан, провожу…
— Идет!
— Только сначала я доставлю вот эти короба…
— Э, брат, боюсь, мои останки придется искать в лавке, торгующей сушеной рыбой…
Оба засмеялись. Пословица родилась из книги великого Чжуанцзы. Однажды обедневший философ попросил у Смотрителя реки зерна в долг. Тот в ответ пообещал дать денег, когда соберет их с общины. Даос ответил ему притчей. По дороге сюда пескарь, погибающий в колее, попросил Чжуанцзы принести воды и тем спасти ему жизнь. Человек обещал подвести ему воды Западной реки. Пескарь с горечью ответил: «Достань я воды хоть мерку или несколько пригоршней, остался бы в живых. Чем говорить то, что сказали, благородный муж, лучше уж заранее искать меня в лавке с сушеной рыбой!».
— Не беспокойся, это не займет много времени, нам почти по пути. От дома моего заказчика до твоего базара доплюнуть нетрудно…
Хуа поддался уговорам ловкого малого.
— Ладно, сделаю с тобой небольшой крюк. Покажешь мне Запретный город?
— Не спрашивай у гостя, зарезать ли для него курицу! Мы же будем проходить через Цзиншань — искусственный холм к северу от жилища Сына Неба, оттуда оно видно, как на ладони…
И вот они на вершине холма. Внизу драконовой чешуей сияют золотом глазурованные черепицы дворцов, возведенных два с половиной столетия назад, когда город получил свое нынешнее название — Бэйцзин, Северная столица. Разносчик тыкал пальцем, объясняя:
— Вон Тайхэдянь. Палата Высшей Гармонии, место проведения наиболее важных церемониалов. Палата Полной Гармонии, Палата Сохранения Гармонии…
Сотни сооружений, и у каждого — свое предназначение. Здесь Сын Неба принимает иноземных послов, тут — монгольских князей, там — читает книги… Десятки построек принадлежат императрице, наложницам, челяди. Запретный город не только отгорожен стенами снаружи, но и разделен ими внутри на множество частей. Государь отделяет себя от подданных, как и приличествует владыке… У него во дворце даже пороги высотой в две трети локтя. Засмотришься, заспешишь — упадешь. Так тебе и надо. Счастливец, идущий на поклон к Сыну Неба, должен вести себя степенно.
Прошли мимо императорских ворот, на которых, как в стихах, «шевелились драконы расшитых знамен». Миновали бесчисленное количество пагод со шпилями, построенных в честь известных святых, и без шпилей — возведенных в память о простых смертных. То и дело попадались «зеленые терема».
— Не столица, а сплошное царство веселья,[193] — осуждающе покачал головой монах.
— Чем больше выросло в городе цветочных переулков, тем он богаче и веселее! — осклабился разносчик. — Бедные на «шпилек» не тратятся! Возрадуйся, жрец! Сдается мне, в твоем кошельке звенит серебро, давай заглянем в гости к ивам, на кой ляд тебе целомудрие?! Ну-ну, не хмурься, я шучу! Вот и твой рынок! Ты не зря пришел сюда! Он не самый большой в городе, зато самый богатый. Здесь есть все, что производится в Чжунго. Рис, посеянный на юго-востоке и в центре Поднебесной. Пшеница, выращенная к северу от реки Янцзы. Просо, бобы, чай, овощи, фрукты, хлопок. Шелковичные черви с востока. Тутовое дерево с юга. Топливо и бамбук, зелень и индиго с монгольской границы. Изделия прядильщиков и ткачей с запада. Корни лотоса из Дицзяна. Камыш из Худэдуаньгоу…
— Мне не требуются товары. Хочу найти одного человека, который живет где-то поблизости…
— Увеличь вознаграждение еще на лан, и я отыщу тебе даже преступника, десять лет успешно скрывающегося от закона!
Почему бы и нет? Конечно, завтра Бэйцзин наполнится слухами о нападении на сановника, и разносчик побежит в сюньбу, чтобы описать подозрительного монаха, который искал пострадавшего. А может, и не побежит. Сто Фамилий не больно жалуют богатых и знатных, не столь уж охотно помогают властям. Слуги Хун Хсиучуана все равно меня увидят. Что даст полиции еще одно описание моих примет?
— Вот тебе два лана. Я ищу жилище важного господина Хун Хсиучуана.
— Слышал — слышал это имя, да вот владельца не видел. Не беда, неподалеку живет мой приятель — «сборщик золота».[194] Он ко всем в округе вхож, ха-ха-ха, даже к самым высокопоставленным особам, а потому всех знает. Если сам не сумеет помочь, спросит друзей — «золотоносцев». Пошли к нему…
Лишившись еще двух лан, Хуа То узнал адрес своего врага, число слуг и охранников в его доме и даже имя управителя. Полдня пробродил по окрестным улицам, изучая тупики и переулки, прошел кратчайшим путем до ближайшего выхода из города. Поел в конце часа Обезьяны,[195] чтобы через смену, когда придется сражаться и бежать, пища успела хорошо перевариться. Отдохнул, укрепил душу медитацией. Лишний раз обдумал свой план.
