Мостик на судне — святая святых капитана и штурманов. Здесь в походе «служба морю» не прекращается ни днем ни ночью. Велась она на «Кременчуге» и во время рейдовой стоянки. С ноля часов вахта второго помощника, но на мостике находились и капитан, и первый помощник. Им не спалось…

Вдруг они увидели, как из-за нашей «Печоры», груженной лесоматериалами, выскочил катер и с его борта выстрелили. Первой же ракетой израильтяне попали во второй трюм «Кременчуга». Вторая ракета неслась в сторону порта, но домчать свой разрушительный груз не успела — ее влет расстреляли части береговой охраны. Значит, были наготове.

На палубе собралась почти вся команда, заглядывали, свесившись за борт.

— Ракетой, гады, ударили, выше ватерлинии… — возмущался кто-то в темноте.

Доктор перегнулся через планширь. В борту чернела огромная рваная пробоина… Турбоход дал задний ход.

Вдруг все услышали вой, а затем увидели: в сторону судна неслось кроваво-красное пятно. Ракета! Она сделала два виража и устремилась к «Кременчугу». В одно мгновение мелькнуло длинное узкое тело на фоне алого реактивного выхлопа, и… Раздался оглушительный взрыв. Турбоход качнуло. Люди едва устояли на ногах. Тут же сыпанули осколки. Кто-то выглянул из надстройки и крикнул:

— Всем укрыться в помещение!

Четвертая ракета летела в порт, но, задев воду и срикошетировав несколько раз, взорвалась. Пятую ракету (с мостика хорошо видно было) израильские пираты выпустили в «Красноводск», стоявший за молом. Несчастья не произошло: задев волнолом, ракета взорвалась.

Заложив вираж — вспенился в темноте бледный бурун, — катер стрелой ушел в море.

Гордиенко подал ряд четких команд. Первый шок прошел: все люди быстро встали на посты по аварийному расписанию.

Капитан внешне вел себя спокойно. По мостику ходил неторопливо. Можно было лишь догадываться о буре мыслей и чувств, одолевавших его.

Вместе с доктором вернулся старпом.

— Роман Владимирович, две пробоины: во втором и третьем трюмах.

— Топливные танки?

— Не задеты… Видимо. Но в обоих трюмах начался пожар.

— Вахтенному механику — пожар во втором и третьем трюмах. Откройте паротушение, запустите пожарный насос, осушайте второй и третий трюмы!

— Старпому — разбейте аварийные партии на две. Тушение пожара во втором трюме возглавить второму помощнику Полищуку. Третий трюм за вами, Владимир Иванович. И общее руководство тоже ваше. На случай, если возникнет пожар в средней надстройке, создайте группу во главе с третьим механиком. В машинном отделении всеми работами руководит стармех.

Доктора удивил старпом. В обычной обстановке веселый, быстрый на выдумку, он любил побалагурить. Можно было ожидать, что сейчас он будет торопливо командовать. А он, напротив, действовал замедленно, как будто сдерживая себя. Команды отдавал твердым голосом, если нужно было — повторял, но не горячился, ни на кого не кричал, не суетился. А ведь на его плечи легли тяжелейшие обязанности.

Хладнокровие и спокойствие старпома благотворно действовали на общую атмосферу мостика. Вот он, согласовав какие-то дела с капитаном, исчез и руководил уже на главной палубе.

Доктор выяснил для себя самое важное: пострадавших людей на судне нет. Он задержался еще какое-то время, чтоб уяснить, где его помощь нужнее.

— Палубное освещение включено! — доложил капитану прибежавший электрик.

— Добро! Направьте все прожекторы на трубную марку!.. Пусть смотрят, негодяи, в чье судно стреляют…

Тут же Гордиенко связался по УКВ «Корабль» со всеми советскими судами, сообщил обстановку и попросил быть готовыми оказать помощь. Теплоходу «Сангар» поручил доложить о происшедшем Дружникову.

Едва Роман Владимирович, вытирая вспотевший лоб платком, окончил разговор с судами, на связь вышла «Печора».

— Снимаемся с якоря и подходим к борту «Кременчуга» для оказания помощи! — сообщил ее капитан.

Силой обстоятельств Гордиенко был поставлен во главе спасательных работ, ему было виднее, как бороться с бедой, поэтому, не придерживаясь табели о рангах, он отдавал распоряжения шедшим на помощь судам.

Было 01.15. На мостике вновь появился старпом Коба.

— Пожарная магистраль перебита в нескольких местах, — доложил он капитану, — отсекаем носовую, прокладываем шланги из надстройки в третий трюм. Спускаем шлюпку правого борта для работы шлангами через пробоину. Организовали ремонт пожарной магистрали на носовой палубе для второго трюма…

— Ясно! Продолжайте работы. И впредь докладывайте чаще, по телефону или через связного.

— Роман Владимирович, пошла зыбь четыре балла. Предлагаю откатать балласт из второго танка правого борта для создания крена на левый борт, тогда вода не попадет через пробоины.

— Правильно! Распорядитесь.

Капитан вновь подошел к аппарату УКВ.

— «Печора»! «Печора»! На связи «Кременчуг»! Подходите к левому борту. Как поняли?.. Раздался телефонный звонок.

— Докладывает второй! — Голос Андрея Полищука выдавал волнение. — Передаю замеры льял: первый трюм — левый борт двадцать сантиметров, правый нельзя замерить — повреждена трубка. Трюм номер два — левый борт двадцать сантиметров, правый пятьдесят сантиметров. Третий трюм по двадцать сантиметров, в четвертом по нолю…

— Ясно, Полищук! Действуйте! — как-то даже весело ответил капитан.

И второго это немало удивило.

— Пожарную магистраль починили? Ал-ло! Полищук! Что с магистралью?

— Магистраль заделали, даем воду на второй трюм, но напор слабый! — овладев собой, докладывал второй ровным голосом.

Когда старпом, отдав с мостика необходимые распоряжения, скатился на главную палубу, доктор устремился за ним.

— Шлюпка тонет! — кричали за бортом. — Она вся в пробоинах!

— Оставить шлюпку, всем подняться на борт! — командовал старпом. — Спускайте шлюпку левого борта.

Пожар разгорался в корпусе судна сильнее. Он был закрытый, и тушить его оказалось очень сложно. Весь экипаж вступил в борьбу. Из-за больших повреждений магистрали вода поступала почти без напора. Механики, машинисты ползали по палубе, в темноте нащупывали разрывы, заделывали их.

Открыли пенотушение во все трюмы. Однако оно эффекта не давало: трюмы не были герметичны.

«А что, если закрыть пробоину пластырем?» — мелькнула мысль у старпома.

— Ребята, пластырь! — крикнул он морякам.

Доктор вместе с матросами кинулся за материалами. Наконец завели пластырь, натянули и… попадали: оборвались обгоревшие концы, пламя вырвалось из пробоины. Оставалось, как и задумали вначале, тушить из шлюпки.

Магистраль заработала, хлынул напор воды. Но пламя и не думало утихать. Доложили капитану. И Гордиенко решился.

— Полищук!

— Я!

Капитан помедлил, сказал коротко:

— Андрей Петрович, двух опытных матросов через пробоину в трюм.

Через три минуты Анатолий Кривчун и Владимир Биленко надели кислородно-изолирующие приборы и, прихватив шланги, ринулись в пробоину.

Нестерпимым жаром опалило их, но моряки не отступили. Вода с гулкими хлопками била по пламени. Обезопасив себе площадку у края пробоины, моряки проникли в трюм и тушили огонь в упор. Один из шланга давил очаг пожара, другой из своего шланга лил воду на товарища. Так попеременно, сменяя друг друга, они пробыли в трюме продолжительное время.

И вот из отверстия показалась черная от копоти фигура Кривчуна — он тащил на себе Биленко, потерявшего сознание. Их сменила следующая пара. Биленко осторожно подняли на палубу и уложили на скамейку. Доктор склонился над ним. Пульс. Дыхание. Несколько ударов по щекам.

— Ну, парень, хоть застони!

Резкий запах нашатыря привел моряка в чувство.

Он выпил воды и, окончательно придя в себя, решительно направился к борту. Доктор взглянул на боцмана, отрицательно мотнул головой. Никитич приказал:

— Биленко, ты мне нужен здесь!..

Моряк нехотя положил кислородный аппарат. Кривчун был уже в трюме.

К доктору подбежал старпом: