— Ты думай, как выбираться будем. А то найдут нас через тысячи две лет точно такими же скелетами.
Услышав о себе, скелет в углу заворочался, но Утка шикнул на него, и наш приятный во всех отношениях сосед затих.
— Есть шансы с Закидоном связаться по астральной связи,— протянул неуверенно оперативник.— С такой мощью в руках нам его бояться нечего, сможем условия диктовать. А для того чтоб толщу земли над нашими головами разверзнуть, дубинка может и не сгодиться. Присыпет нас тут, как мышат.
Мы присели на алтарь и принялись думать.
Думалось плохо, с трудом, очевидно от потери сил и подступавшей все ближе голодной смерти. Спустя примерно тридцать секунд таких размышлений я почувствовал, что умираю.
Воды…
Силы покинули меня. Я соскользнул на пол и тихим голосом из последних сил произнес… произнес…
— Прекрати дурачиться! — прикрикнул на меня Утка.— У тебя батончик шоколадный еще остался?
Вот черт, я думал, он забудет…
Мы молча сжевали шоколадку.
Мне тут же захотелось пить. Может, добыть воды из источника? Если как следует прокопаться вглубь, можно достичь каких-то там слоев…
— Тише! — закричал вдруг Утка.
— Я и так молчу.
— Ну и молчи!
— Я и…
Оперативник пихнул меня в грудь, отчего я кубарем полетел с алтаря.
— Больно же! Думай, когда пихаешься!..
Шум нарастал, пока одна из стен позади алтаря не проломилась, в этот раз по-настоящему. Из дыры посыпались глыбы, затем показался бешено вращающийся строенный бур, больше похожий на какой-то агрегат из фантастического романа.
Горный комбайн! — заорал Утка.— Ложись, ложись!
Мы залегли. Но бур, наткнувшись на пустоту, выключился, и вращающиеся алмазные наконечники замерли. С них капала вода.
Мы услышали голоса, шум, в комнатку пахнуло горячим воздухом, принесшим черную липкую пыль.
— Мужики! — закричал Утка, укрывая нашу находку под рубашку.— Мужики! Эй! Сюда!..
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Мы прорываемся к солнцу и открываем новый минерал
Через час мы с Уткой уже ехали в клети на поверхность. Какие эти шахты изнутри, оказывается, огромные! Сперва ползком, потом выпрямился, и пеше, бредешь, бредешь, бредешь… Бредешь, бредешь, бредешь… Бредешь, бредешь, бредешь, бредешь, бредешь, бредешь, бредешь, бредешь еще немного, и, наконец, лифт!
Нет, это я рано обрадовался, пришлось еще в вагончиках долго трястись, и только потом до лифта добрались.
Шахтерам Утка сказал, что мы спелеологи, исследовали меловые пещеры Святогорья, а нас обвалом от своих отрезало. В доказательство мы предъявили целые куски мела и свежие царапины на лицах.
На выходе из шахты дул сильный сквозняк, едва не сбивавший с ног. Мы с группой шахтеров наткнулись на какую-то правительственную комиссию, в сопровождении журналистов и шахтного руководства.
Комиссия была в касках, едва прикрывавших выпиравшие с обеих сторон щеки.
Я услышал, как один чиновник, пихнув соседа в бок, прошептал:
— Прикинь, Васек, все из шахты черные лезут, а двое — белых, чисто ангелы!
Оба чиновника заливисто заржали.
Шахтное руководство посмотрело на нас подозрительно, но в присутствии гостей вопросов задавать не стало и попыталось увести журналистов прочь.
Но те, на беду, уже приметили нас и теперь спешили с вопросами.
— Спокойно, граждане, спокойно! Что за нездоровый ажиотаж? Не устраиваем паники! — кричал Утка.— Вот мой молодой коллега сейчас вам все объяснит.
Ну, спасибо, друг. Я тебе это еще припомню. Будешь ты меня еще упрашивать, чтоб я Закидону сказал, будто мы вчера весь вечер вместе пили.
— Что такое? А вы еще не знаете? — Я похлопал себя по меловому плечу, вызвав облачко белой пыли.— В нашей стране открыты залежи особого белого антрацита, по своим полезным свойствам приближающегося к лучшим сортам антрацита черного. Мы вот исследуем, берем пробы. Согласно утвержденному плану, новое топливо начнет поставляться на электростанции уже в две тысячи сорок восьмом году…
— А как будет с экологической проблемой? — спросила черноволосая журналистка с дорогим диктофоном.
Иди ко мне, моя рыбка, и ты забудешь обо всех экологических вопросах…
— С экологическим вопросом никаких проблем не возникнет. Наша промышленность уже движется к созданию установки, что будет улавливать все на свете вредные выбросы и превращать их в котлеты для гамбургеров!
Дались мне эти гамбургеры…
Утка так посмотрел на меня, что я понял: в этот раз мне удалось превзойти даже самого себя.
— То есть, хотел сказать, друзья, в брикеты для… для… Да что я, в самом деле! Вон Алексей Васильич вам все сейчас объяснит! Он у нас главный специалист по этой сфере!
По этой сфере… Разве так можно говорить?
Мы с Уткой сбежали, воспользовавшись тем, что толпа журналистов хлынула к Алексей Васильичу, который, совершенно растерявшись, пытался объяснить, что он не только не Алексей, но даже никакой не специалист и тем более не Васильевич, но журналисты его не слушали, один за другим выкрикивая вопросы.
Покинуть территорию шахты нам удалось, захватив одну из министерских машин с флажочком. Утка усыпил охрану особыми чарами, я влез в скромный «Лексус» и присвистнул, обнаружив внутри целую ораву девок. Очевидно, чиновники сразу после инспекции намеревались ехать куда-то кутить и развлекаться.
Утка вытолкал несчастных бедняжек из салона, несмотря на жаркие мои протесты, затем сел за руль, и мы покатили обратно в город.
Все еще только начиналось.
Теперь, когда мы официально считались пропавшими без вести в той пещере, можно было не слишком таиться. Но дома показываться все же не стоило, и Утка решил поселиться временно на квартире у своего дрейфующего на льдине у берегов далекого Свазиленда друга. Друг оставил оперативнику ключи и пустой холодильник.
В прихожей, должно быть, для устрашения покусившихся на пустующее жилье, красовался человеческий скелет, все суставы которого были укреплены специальными проволочными крючочками.
Скелет этот, видимо, много повидал на своем веку. Некоторые кости у него были туго перебинтованы синей изолентой, нижняя челюсть подвязана тряпочкой, а прямо во лбу зияла большая дыра.
— Наш сосед, однако, из старичков,— заметил Утка, рассматривая железные коронки на зубах скелета.— Я однажды тоже череп домой приволок, нужно было для некоторого дела. Так мой кот им знаешь как заинтересовался? Все норовил понюхать, ходил вокруг и время от времени даже облизывал.
Дубина великого знания красовалась на неработающем телевизоре. Утка установил ее, так сказать, в самое что ни на есть боевое положение, этим самым концом к потолку. Вид у дубины от того получился такой задорный, что хотелось украсить ее какой-нибудь подходящей надписью, для пущего эффекта.
— Какой дальше план? — спросил я.
— Первый ход должен сделать противник. Я думаю, они теперь окончательно перегрызутся. Надо подождать, поглядеть, как оно выйдет. В самый ответственный момент мы вмешаемся и наведем порядок.
Последнее утверждение прозвучало бы несколько самоуверенно, но Утка, ясное дело, на ветер словами бросаться не станет.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Мы грабим зачем-то банк, и Утка рассуждает о неприкосновенности частного капитала. А я попадаю в плен
А нам правда стоит с этим связываться? — неуверенно спрашивал я бодрого оперативника.
Утка, выбритый и пахнущий одеколоном, погрузился в прохладные белые брюки и безвкусную гавайскую рубашку, из тех, на которые смело можно вываливать салат и садить пятна, все равно не будет заметно.
— Раз я говорю — значит стоит,— заключил он.— Для завершения операции необходимы дальнейшие средства. Ты думал, мир на халяву спасать можно? Тут не обойтись без дополнительных вложений…
— Во что вложений? — решил уточнить я. А то знаем мы это. Как вложишь, и потом назад выложить никакой возможности нет.
