— А, ты…— обрадовался Утка.— Ну, заходи, присаживайся.
Я схватил одну из пластиночек, повертел ее в руках, понюхал, приблизил к глазам, рассмотрел на свет.
— И че эта?
— Документ. Думаешь, к дубине великого знания просто так допустят? Анкету надо заполнить, в ведомости расписаться, в журнале сдачи-приемки галочку поставить…
— Какие еще, в задницу, галочки? Пошли так!
— Нельзя. Бумаги составлены на языке древнего царства Хапанамачахарахии и имеют страшную юридическую силу даже на том свете. Знаешь, перед кем потом отвечать придется? Садись давай и расписывайся.
Язык древнего царства Хапанамачахарахии оказался на диво понятен даже мне, который и в английском-то не то чтобы очень.
Только к буквам незнакомым привыкнуть надо, а так нормально. Все равно, что «Властелин колец» в украинском переводе. Не поверите, такая прелесть! «Володар Килэць, частына друга, Дви Фортэци. Гоббиты, Фродо та Сэм, у супроводи Бурлума…»
Кто пришлет мне сто рублей и верный перевод этой фразы, получит в награду ценный приз — пачку стикеров. Участвуйте в розыгрыше, хотя бы чтоб посмотреть, что это такое, стикеры.
Средства от лотереи пойдут на благотворительность.
Я уселся рядом с Уткой прямо на пол, мне терять нечего, штанам уже жопа. Так, что у нас тут.
Ага. Вроде анкеты. Да… Да… Да… Хм, нет! Нет…. Нет… Нет… Да… Да… Да… Отнюдь. Ну, если все равно никто не узнает… Мог бы. Временами. А кто сейчас не это? Ого! Здесь пускай будет нет. Вы ведь никому не скажете? А на такие вопросы, знаете ли!
И всех делов-то. С чего Утке было столько возиться? Верно говорят, что чрезмерное развитие мускулатуры дурно влияет на синапсы.
— Что дальше? Какие еще испытания приготовили нам древние мудрецы? Нужно отгадать три загадки? Решить вечную дилемму? Прикоснуться Непреходящих Истин?
— Если кто-то не заткнется, то я сейчас к нему сам прикоснусь,— прозрачно намекнул оперативник.— Я тут думаю, что лучше написать, «не пытался» или «случая не было»?
— Какого еще случая? Мне только галочки поставить надо было…— вспомнив о некоторых вопросах, я покраснел.
— Это же древний язык Хапанамачахарахии! Анкеты-то волшебные, к каждому у них свой подход. Меня вот все пытают, отчего я старшего Буша не замочил, когда возможность была. Мы с ним вместе от немцев тут неподалеку у одного деда прятались…
— А что старший Буш у нас делал?
— В составе союзнических войск воевал,— пробормотал Утка.— Помню, все никак не мог портянки освоить…— И добавил изречение, в истинности которого твердо уверено девяносто девять процентов нашего русскоязычного населения.— Все они тупые.
Связь умственного развития с неумением завязывать портянки настолько очевидна, что я бы на месте американцев тут же с позором вычеркнул имя этого президента из своей истории.
Наконец Утка осилил анкету и, несколько волнуясь, просунул наши листики в узкую широкую… То есть узкую и длинную щель в стене.
Мы замерли, ожидая решения неведомого экзаменатора.
В недрах земли что-то грохнуло, пол задрожал.
— Наверное! — заорал я, причем крик этот был внутренней потребностью.— Наверное, ему наши ответы не понравились!
— А кому твои ответы могут вообще понравиться? — Утка махнул рукой и шире расставил ноги, чтобы стоять устойчивее.
Я со страхом смотрел то на стены, то на потолок пещеры, ожидая, что из них в первую очередь обрушится. Неожиданно одну из стен перечертила длинная трещина, прямая, будто ее прочертили под линейку.
Я закрыл голову руками и приготовился к множественным травмам, одна из которых повлечет за собою смерть. Но грохот, достигнув пределов слышимости, вдруг стих. Я открыл глаза и в тучах меловой пыли увидел открывшийся проход.
Если кто еще не сообразил, мы запустили в действие какой-то древний механизм, отодвинувший целую стену.
— Не бзди, квакуха,— сказал я себе.— Прарвемся.
— Теперь хоть есть, куда прорываться,— ответил приободрившийся оперативник.
Он расправил плечи и двинулся по новоявленному коридору.
— Не удивлюсь, если мы сейчас выберемся где-нибудь в пирамиде Хеопса, на нижнем этаже.
— Запомни,— наставительно сказал оперативник.— Главная гадость всегда под боком. Ни в каких пирамидах ее искать не надо.
Отблески света из покинутой нами комнатушки быстро скрылись за поворотом. Я пережил несколько неприятных мгновений, когда в кромешной тьме вдруг осознал, что давно уже не слышу обнадеживающего Уткиного сопения.
— Ты че орешь как резаный? — зашипел на меня оперативник.— Не потеряю я тебя, еще пригодишься. Да и теряться здесь, в общем, негде…
— Я найду,— уверенно заявил я.— Мне, чтоб потеряться, много места не надо.
Занятый мыслями о том, как страшно будет бродить по этим переходам в полном одиночестве, я и не заметил, как коридор кончился, и мы добрались наконец до главного алтаря, на котором и лежала сокрытая парчовыми тряпками дубина великого знания.
Я огляделся, ища развалов древнего оружия, останков рабов и животных, кухонной утвари и других непременных предметов культа.
Но вокруг было пусто и голо, как в Зимнем дворце после взятия его революционными матросами.
Лишь рядом с алтарем — тремя сложенными буквой «пы» камнями — скрючился чей-то скелет.
— А это, наверное, повредившийся в уме царь Дохлодрыг,— выдвинул научную гипотезу я, с интересом глядя на обтянутый ссохшейся кожей череп.
— Да кто бы ни был. Нам-то какая разница? — Утка потянулся к дубинке, но тут произошло невероятное: скелет, до того совершенно мертвый, с неожиданной для него прытью вскочил и обнял оперативника за талию.
— Не уйдешь! — трубно протянул скелет, с трудом ворочая лежалой челюстью.— Не уйдешь ты от меня, мое сокровище!
— Товарищ, вы забываетесь,— пробормотал оперативник.— Прекратите обниматься!
Но скелет упрямствовал, и Утка, воспользовавшись превосходством в весовой категории, применил боевой прием.
От этого приема скелет улетел в угол, где и рассыпался на мелкие косточки. Ну и на крупные, конечно, тоже. Словом, на все, какие только были в нем кости.
Рука по-паучьи подползла к черепу и соединила его с нижней челюстью.
Этого, видимо, оказалось достаточно, чтобы к скелету вернулся дар речи.
— Нет мне покоя ни днем ни ночью! — возопил он, обличающе указуя на нас перстом.— Пока не возвратится украденный реликт!
Ишь, какие слова знает. Реликт, надо же.
— Отстань, дедуля! — жестко ответил ему Утка.— А не то сдам на костяную фабрику! На собачий корм пойдешь, или костяной уголь из тебя сделают.
— Нет мне покоя!..— повторил скелет не без театральщинки и затих, очевидно боясь обещанных репрессий.
Утка сдернул покрывало с артефакта. Дубина великого знания предстала перед нами во всей своей красе, поблескивая полировкой в тусклом свете газовых светильников.
— У-у-у…— протянул я, глядя то на дубину, то на изменившегося лицом оперативника.— Это и есть обещанный амулет?
И стоило, спрашивается, ради такого-то! Их ведь в любом, извините, магазине, данной направленности, разумеется, завались! Всех форм и расцветок!
Утка нерешительно тронул дубину великого знания, словно ожидая от нее какой-то пакости, и взял ее за основание, как раз у двух шароподобной формы образований.
— А ты что хотел? — усмехнулся он.— Я, признаться, тоже не ожидал, но в принципе ничего необычайного. Фаллическая символика в древнем мире очень была популярна. Малость преувеличено, конечно, но от религии вообще не стоит ждать объективности.
— То есть этому еще и поклонялись?
— Ну да. Ничего страшного. Обыкновенный …й.
Утка полюбовался немного на свой только обретенный …й, затем, подумав немного, завернул его в тряпицу и сунул за пояс.
— Ни к чему народ травмировать,— пояснил он.— Не всякий еще готов такое увидеть.
Это точно подметил. Ох не всякий, далеко не всякий!
— А твой …й нам дорогу случайно отсюда не откроет?
— Мой …й,— осклабился Утка,— мне дорогу повсюду откроет, где не перевелся женский пол. Но только мне, на то он и мой. А артефакт давай лучше по-прежнему называть дубиной великого знания, а то как бы посторонние чего не подумали. Представляешь, в троллейбусе кто-нибудь разговор услышит?
