На меня вдруг напал бес подвижничества. Нет бы послушать разумные речи сослуживца и отправиться обратно, пока не стемнело, но меня припекло вдруг покрасоваться перед деревенскими девками в боевом облачении, с дозиметром наперевес и полной сумкой всяких интересных приборов.

— Надо бы разведать,— протянул я.— Тромбоцит Циклофенович грозился проверящера наслать.

Проверящер, это, чтоб вы знали, такая скользкая дрянь, обладающая двумя несравненными талантами: укрываться на местности, делаясь совершенно от нее неотличимой, и шпионить за отлынивающими от работы сотрудниками.

Денис немного испуганно завертел головой, словно ожидая увидеть притаившегося где-то под кустом проверящера. Ага, увидишь его. Он маскируется, лучше чем совесть у политика. Каково сказанул?

Мы развернули нашу полевую лабораторию.

— Что возьмем? — спросил я.— Чтоб не было как в прошлый раз, мордопень как выскочил, а у меня против него всего только сачок и лопатка из набора химической разведки. Пришлось заклинание тратить.

— Много твое заклинание помогло,— пробурчал Денис.— Только уделался по уши. Если бы мы не подоспели, была бы тебе, дружок, крышка.

— Вот именно! — не растерялся я.— А все почему? Потому что оборудование надлежащее не захватили.

— Тебя не переспоришь,— вздохнул Денис.— Ладно, бери что хочешь. Думаешь, здесь кому-то твои игрушки интересны? Местным бабам другого подавай. Им деньги нужны.

Вот так запросто меня и раскусили. Спрашивается, стоила ли вообще ввязываться.

В итоге я вынужден был тащить на себе едва ли не все составляющие нашего богатого арсенала.

Когда охотишься неясно на кого, а может быть, и просто имеешь дело с плодом чьего-то больного воображения, следует быть готовым к любой неожиданности.

Нечисть не признает унификаций и обобщений. Подход ко всякой твари нужен сугубо индивидуальный.

Некоторые бесы боятся, например, святой водицы, других не устрашишь и серной кислотой. Одних можно связать и сунуть в клетку, а другие и из герметичной камеры с тройной стенкой ускользнут.

Даже само присутствие нечисти выявить временами бывает не так просто. Иного гада носом учуять можно, а в другой раз без приборов не обойдешься.

Теперь вы видите, каким нелегким и ответственным делом я занимаюсь. Это не чародеев подконтрольных гонять, штрафы с них требуя, тут дело благородное и в какой-то степени даже возвышающее. Чувствуешь себя врачевателем, санитаром человеческих поселений. Очищая биосферу от астральных паразитов, сам делаешься как-то чище. Как говорит наш уважаемый шеф и начальник, Тромбоцит Дивертикулыч, у санитара должны быть горячее сердце, сухие теплые ноги, бритое лицо, приятная улыбка, отменный пищеварительный аппарат и высокое содержание гемоглобина.

С такими чистыми мыслями я ступил в целлофановые джунгли. В теплице росли помидоры. Вот с этими помидорами, по словам взбалмошного директора, происходили непонятнейшие вещи, трудно объяснимые даже с позиций вседопускающей и суеверной экзосхоластики.

Вот до чего может довести человека собственное, не в меру богатое воображение. Я выдумал якобы пущенного по нашему следу проверящера и сам тут же в него уверовал. Настолько, что даже мысли свои решил пока контролировать и в обычной хамской манере не думать.

Мы брели, то и дело вздрагивая от непонятных шорохов. В теплице стоял одуряющий помидорный запах, запах летней жары и горячего солнца.

Согласно, опять же, словам директора, неясная напасть, терзавшая его фермерское хозяйство, проявляла себя довольно необычным, на мой взгляд, образом.

Бывший колхоз «Ясный путь», а ныне, согласно духу времени, ЗАО «Фьючерз интерпрайзерз веджетэйблз Лтд» занимал когда-то ведущую позицию в области взращивания крупных ягод красного цвета, в просторечии именуемых помидорами. Директор, даром что волшебник, хорошо разбирался в агротехнике и к помидорам своим душой, что называется, прикипел. Поколдовывал, конечно, сверх правил, но наши глаза закрывали, жалели, тем более что дань, помимо официальных налогов, директор исправно платил, и помидоры на столе у Контрольного начальства даже зимой не переводились.

Словом, выращивал он себе помидоры, тайком от колхозников подпитывая их магией, и горя не знал, пока не случилась вдруг беда.

Все помидоры в одночасье принялись вдруг укрупняться. Это бы еще ладно, только рост сопровождался у них непонятной, порядочным овощам вовсе не свойственной двигательной активностью.

Работники поначалу пугались, вздрагивали и наотрез отказывались идти окучивать шевелящиеся растения, но директор прельстил их премиальными и придумал объяснение, что шевелятся растения от американских удобрений.

О необычайном поведении помидоров директор быстро доложил куда следует, но контролеры, приехав, ничего необычного не обнаружили, кроме очень хороших для этого времени года вкусовых показателей.

Директору сделали предупреждение по поводу неосторожного использования магии и велели меньше волноваться. Директор пожал плечами и смирился, тем более что затеявшие шевеления помидоры расти стали еще быстрее прежнего.

Так оно и длилось, пока не поступил очередной вызов.

— Боюсь я туда заходить,— твердил директор, когда мы вернулись к нему после производственного совещания.— Чувствую…

— Ничё, папаша, разберемся,— Я пребывал в благодушном после деревенского обеда настроении. Хорошо, когда все тебя боятся. В любое время в гости заходи, всегда рады. А если сами зовут, так вообще.

— Постарайтесь вспомнить, вы никаких действий по отношению к ним не предпринимали? — Денискинас разложил на столе ученическую тетрадку, намерившись усердно записать показания. Не иначе, хочет перед начальством выслужиться. Возжаждал поощрений, ханыга.

— Да в общем… — замялся директор.— Хотел…

— Что хотели?

— Хотел, понимаете, повысить. Я всегда мечтал наукой заняться, да только у нас ведь ничего подобного не исследуют, а я даже статью написал в один журнал о применении нетрадиционных подходов.

— Так, что за подходы? Под музыку помидоры выращивать? Или сказки им на ночь читать? — усмехнулся я.

— Какие сказки,— отмахнулся директор.— У меня серьезная работа. Я решил на растениях некоторые заклинания опробовать, которые обычно не применяются. Для повышения сознательности и ответственного отношения к делу.

— Да вы что! Эти заклинания даже на людях использовать запрещено! — воскликнул Денискинас.— Женевский конгресс в одна тысяча девятьсот двенадцатом году вступился за права рабочих, наложив вето… Забыл, как дальше.

— На людях запрещено, а про помидоры там ничего не написано,— резонно возразил директор.— Вот я и применил. Знаете, как трудно было подходящие заклинания отыскать?..

— Ладно, с вами потом разберемся. И с вашими заклинаниями. Идемте, покажете свои помидоры.

Таким вот образом я и оказался в этой теплице. А что, не плохо, чистенько, дорожки песком присыпаны.

Только что оно все шуршит?

— А разумными помидоры бывают? — спросил я.

— Нет, конечно,— твердо ответил Денискинас. В голосе его звучала уверенность обладателя университетского диплома.— Откуда, у них же мозгов нету.

— Может, они семяпочками думают. Или семядольками.

Меня не покидало чувство, что кто-то за нами постоянно наблюдает. Теплица была построена с советским размахом, то есть размерами вполне могла соперничать с футбольным полем. Густые пахучие заросли поднимались в человеческий рост, так что скоро мы почувствовал себя словно в каких-то джунглях.

Денискинасу тоже, видимо, было не по себе.

— Мы тут зачем? — сказал он.— Разведать на предмет паранормальных явлений. Так что давай, разведаем, и валим отсюда.

Мы достали приборы, принялись замерять шумы, вибрации и прочие поддающиеся измерению величины. В теории всякое потустороннее существо обязательно оставляет след в физическом мире, только надо этот след суметь отыскать. В действительности же я не помню ни одного случая, когда приборы сумели бы с точностью указать на присутствие волшебной нечисти.