— Их функция? Извините, но мне это необходимо.

— Ох, господин Нэш, их функция слишком отличается от вашей. Беречь остатки порядка под ледником, патрулировать общественные места. Но поверьте, если какая-нибудь обезьяна вздумает швырнуть очередную бомбу в гущу толпы, то она это, черт возьми, сделает. И никакая охрана тут не поможет. Честно сказать, Правительство в замешательстве. Были планы экстренно вывезти всех отдыхающих из-под ледника. Но мы ужасно боимся подрыва поездов. Теперь поезда ходят в очень ограниченном количестве и перевозят в основном военных и продукты питания, напитки. Представляете, что будет, если состав, наполненный тысячами наших сограждан, будет спущен этими негодяями с рельсов?

— Представляю.

— О, это ужасно. — Министр достал носовой платок, вытер им набежавшую слезу. И вдруг почти вскрикнул: — Поэтому времени у вас, полковник Нэш, очень мало! Слышите! Это вопрос жизни и смерти. С этого момента вы живете и воюете не для себя, даже не для славы, а за идею спасения нашей цивилизации. Ни много ни мало!

— Я понимаю, господин министр.

— Посему в ближайшие два часа принимайте команду над взводом. Налаживайте контакт. Ставьте задачу. Но помните, что сына Президента вы должны называть Главарем. Просто Главарем. Это приказ Верховного. Понятно, что все обезьяны должны быть уничтожены. Живыми вы их, конечно, можете взять, завладев пультом управления. Но боюсь, что у злоумышленников не один пульт. Есть и резервные. Поэтому — отслеживать и уничтожать. Отслеживать и уничтожать!

— Но у них же, как вы говорите, отсутствуют чипы.

— Да я прекрасно понимаю всю сложность задачи, полковник! И всю, даже не побоюсь признаться, нелепость моего приказа. Отслеживать! Легко сказать! И тем не менее у них в головах есть, как вы знаете, другие чипы. Совсем не предназначенные для пеленгации. И все же у нас имеется уникальная аппаратура, позволяющая определять примерный вектор и расстояние до этих животных. Но при условии, если они будут стоять кучно. Тогда вероятность обнаружения повышается на порядок. И расстояние, разумеется, небольшое — всего полкилометра, ну максимум — восемьсот метров. Устройства размерами с половину ладони будут переданы вам в количестве семи штук. Для вас и офицеров. Два резервных.

Дэвид Нэш хмуро оглядел зал, ту его часть, которая доступна без поворота корпуса и головы. Зал почему-то показался не круглым, как вначале, а овальным. Он к тому же еще и сжался как будто. Двери стали моргать разными цветами. «Собери себя в точку, дурак!» — озлился сам на себя Дэвид и произнес:

— Значит, нам надо буквально нюхом угадывать, где произойдет очередной террористический акт, и мчаться туда со скоростью пули.

— Ради Бога, не иронизируйте, полковник. — Генерал вытер пот с лица. — И без того тошно. Да, мы полагаемся прежде всего на вашу природную интуицию. Да, на ваш, извините, нюх. Но у нас нет, понимаете, нету другого выхода! Все коммуникации в вашем распоряжении, любые пункты питания — ваши. Медицинское обслуживание на случай ранений предусмотрено, поверьте, по высшему классу. Но поймайте же вы этого сумасшедшего! Да, я в горячке чуть было не пропустил главного. Сына Президента, а теперь он для вас и для всего взвода — Главарь, Президент приказал не убивать. Вот в этом и сложность. Он нужен ему живым. Президент хочет до конца жизни заточить его в сумасшедший дом с высоченными стенами, чтобы там, в одиночной палате и под строгим надзором санитаров, он долгие годы вспоминал о том, что натворил. Кроме того.

В этот миг тусклое освещение зала мигнуло на полсекунды, погасло, потом включилось. Это произвело на собеседников неприятное впечатление.

— Какой-то сбой на станции, это бывает. — сказал министр, впрочем боязливо озираясь по сторонам.

— Вы говорили, что «кроме того». — Дэвид старался не терять нити беседы.

— Да, господин Нэш. — Генерал опять вытер капли пота с одутловатого лица. — Кроме того, заточив его навсегда, наш Верховный убережет Правительство и народ от ненужных слухов и домыслов. А вдруг его труп кто-то найдет? Нет же гарантии того, что вы сожжете его в прах. Поэтому — поимка, железная маска на голову, руки и ноги — в цепи, и прямым ходом (а у вас будет везде прямой ход и без всяких проверок!). прямым, так сказать, ходом в Президентский Дворец.

— А офицеры?..

— Их можно мочить. Давить, как последнюю мразь! Это я вам повторяю слова Президента. Но! Но в случае, если вдруг вам удастся взять хоть кого-то из них живым

— то Президент пообещал в награду трехэтажную виллу на Голубом Берегу и пожизненную утроенную пенсию. А вам через пять лет на пенсию, полковник. Извините, впрочем, это сейчас к делу не относится. Так вот, офицеры для суда и общественной казни Правительству не нужны. Иначе всплывет вся правда. то есть, все неприятные привходящие обстоятельства. Например, почему взвод обезьян оказался во Дворце. Как наша система допустила, чтобы они совершенно незаметно покинули Дворец, пролетели тысячи километров и преспокойно попали под ледник. Ну, вы понимаете. Нехорошие, неприятные вопросы могут возникнуть у наших сограждан. Посему — крайняя тайна. Тайна и конспирация. Да. На вас надеюсь, полковник. — Генерал неожиданно сделал два шага вперед и горячо обнял Нэша.

— Служу Президенту! — сжав зубы, чтобы не выказать патриотического волнения, выпалил тот.

— Да, Дэвид Нэш. Но теперь вы служите всей цивилизации. Это без преувеличения. Ваше имя, в случае успеха, в котором я не сомневаюсь, будет вписано золотыми буквами в историю Объединенной Европы. Ибо более кризисного положения мы не испытывали никогда. Вы понимаете, что будет, если возникнет всеобщая паника под ледником? Если толпы народа, разгоряченные спиртным и прочее, выйдут из-под контроля. Начнется какой-то ужас. Поэтому мы действуем по плану всеобщего успокоения. Все увеселительные заведения работают. Более того, это веселье усиливается специальными бесплатными концертами и гуляниями на улицах. Да, согласен, это напоминает пир во время чумы. И я просто в ужасе, если подонки кинут очередную бомбу в гущу народа. По нашим данным они не могли покинуть Берлин. Все входы и выходы строго контролируются. Так что спешите, полковник.

Да, белый человек не захотел терять свою колыбель. Параллельно с отступлением на юг, буквально круглыми сутками, строились железобетонные саркофаги над крупными европейскими городами. Все столицы северной и центральной Европы, которые по прогнозам вскоре задавит ледник, покрывались колоссальными железобетонными колпаками. Две термоядерные станции питали это мероприятие. Конечно, спасались лишь центры городов, окраины были обречены. И все же с окраин вывозились почти все культурные памятники, разбирались и переправлялись под колпаки даже целые здания.

Понятно, что такой беспрецедентный трудовой подвиг не мог быть совершен просто так, за здорово живешь. Наемный труд, использовавшийся с начала строительства, не вытягивал сроки. Поэтому была объявлена мобилизация всего мужского населения Европы от 17 до 60 лет, и части женского — от 20 до 50 лет. Все обошлось без особых волнений, протестов, ибо люди понимали — спасается самое дорогое: цивилизация, без которой многие поколения европейцев и представить себя не могли.

Но главное даже — не саркофаги над городами, не перевозка под них всех культурных ценностей цивилизации. (К слову, многие поддающиеся транспортировке ценности переправлялись кораблями и самолетами в Мегаполис — новую столицу ОЕ, раскинувшуюся на западном побережье Африки.) Так вот, господа, главное было — соединить покрываемые саркофагами города, а также термоядерные и атомные станции системой коммуникаций. И прежде всего — подземными линиями железных дорог. По тоннелям должны были бежать быстроходные поезда. Эту систему так и называли «подземкой». Отличительной особенностью подземки было то, что тоннели, как правило, представляли собой не слишком глубокие траншеи, укрепленные железобетоном и сверху накрытые им же. И лишь там, где это невозможно было осуществить — пересечение с реками, озерами, горными хребтами, — тоннели велись целиком под землей, на большой глубине или прорубались сквозь скалы. Тоннели повсеместно делались сдвоенными, то есть шли параллельно две автономные линии — на случай, если на одной случится авария, пожар и прочая гадость.