Над людьми, которые в момент нападения совокуплялись (это показала экспертиза), долго глумились, а убив, надругались над трупами. Свою записку оставил Главарь. Это подтвердил анализ почерка. Изверг потешался в этой зловещей записке, насмехался над властями и самим Президентом, говорил, что так будет с каждым, кто продолжит развратничать. Известие о нашумевшей записке было вброшено в информационную сеть города, ведь убийства уже не было возможности утаивать. Поэтому новости теперь носили и назидательный, и предупредительный характер — ведь, как ни крути, потерпевшие Стенли с дружком нарушили комендантский час.

Так вот, Одри сорвалась перед вольером с обезьянами, или обезьянником, как его называли здесь сокращенно. Вольер уже сутки был пуст. Но Одри об этом не знала. Кухтельберг приказал спрятать обезьян в специальные помещения — пока террористы не будут изловлены, чтобы не распалять нездоровые настроения в посетителях зоопарка. Ведь обезьян теперь не только панически боялись — их ненавидели.

Таким образом, вольер был закрыт и на воротах не висело никакой разъяснительной надписи. Это негативно подействовало на сознание госпожи Милкинс. Агрессия, таившаяся в ней подспудно, внезапно вырвалась и поразила всех окружающих.

— Ах так! — почему-то взвизгнула Одри и подскочила к стоявшему совсем рядом старинному памятнику горилле Чарли, этому давнему символу берлинского зоопарка.

— Ах так! — повторила госпожа Милкинс, встав перед могучим образом обезьяны, который возвышался на постаменте, окруженном клумбой цветов. — Смотрите, дети! — экскурсоводша указывала правой рукой вверх, на морду гориллы. — Обезьяны пришли нас всех убивать. Но мы не из робких!

Тут она схватила изрядный камень, лежавший у ее ног, и швырнула в памятник. Звонко отскочив от металла, он шлепнулся в клумбу. Одри попала обезьяне в плечо. Дети и охрана — оторопело, но с разной степенью эмоций — смотрели на происходящее.

— Мы вас не боимся, твари! — выкрикивала бледная одуревшая женщина. — Вы думали посеять страх. А сами трусливо сбежали отсюда. Потому что даже в вольере вы не чувствуете себя безопасно. Негодяи, никчемные подлецы! Вы только и можете, что нападать в темноте и резать беззащитных женщин. Но посмотрите в глаза! Вы боитесь дневного света и потому прячетесь под землей. Вылезаете оттуда, убиваете беззащитных и сразу прячетесь. Смотри на меня, горилла! — кричала она огромному недвижимому Чарли. — Смотри, сукин сын! — Тут она выхватила из своей сумочки предмет, похожий на яйцо, и запустила в физиономию обезьяны. Это нечто попало в лоб, треснуло и измазало памятник желтым.

Один из охранников схватил визжащую Одри за руку. Но она еще громче заголосила:

— Дети! Бросайте в проклятое животное кто чем может! — И кинула свободной от охранника рукой в гориллу новым, каким-то тяжелым предметом.

Предмет угодил в грудь и разбился. Видимо, это был флакончик с духами.

Возбужденные и раззадоренные этим кличем, дети стали хватать камни с песчаной дорожки и наперебой бросать в обезьяну. Они визжали по законам толпы, где возбуждение вызывает цепную реакцию. Град камней ударял в недвижимую статую.

Два охранника уже овладевали неистовой Одри, когда вдруг над статуей показалась и мгновенно возросла живая фигура гориллы в военной форме. Все онемели и ахнули от чудовищной нереальности сего зрелища. Почти не уступая историческому памятнику в размерах, облаченная в камуфляж плечистая фигура с пилоткой на голове ошеломила всех своим видом, на несколько секунд приковав их ноги к земле.

А военизированная горилла, осклабив могучий рот, деловито подняла лапу, вытянула ее вперед и — когда все наконец поняли, что держит она пистолет — выстрелила.

Даже не вскрикнув, с развороченной головой Одри рухнула наземь. Второй выстрел поразил в грудь одного из державших Одри охранников. Третий направлялся во второго охранника и был бы смертелен, если бы последний, стоявший значительно правее охранник не выстрелил раньше, вскинув автомат на плечо.

Горилла издала какой-то странный, похожий одновременно на рык и на стон звук и съехала вниз. Она опять пропала за громадой памятника.

Два оставшихся в живых охранника ринулись вперед. Но не успели они добежать до памятника, как все увидели, что горилла в военной форме, совершенно живая и невредимая, перемахивает невысокую ограду метрах в десяти позади монумента. Выстрелы из автомата в нее, последовавшие тотчас, успеха не возымели. Обезьяна в полный рост, как человек, стремительно уносилась по лужайке в направлении сосновой рощицы. Распирая униформу, мощно двигались ее спинные мускулы, а лапы размашисто мотались из стороны в сторону. Через секунду, ровно под второй залп выстрелов, она скрылась за углом одноэтажного хозяйственного домика.

И тут раздался наконец крик и визг насмерть перепуганных детей. Их уже мчались утешать служители зоопарка с близлежащей аллеи. Через пять минут на месте преступления был сам Кухтельберг, взмыленный и всклокоченный. Старик, воочию наблюдавший происшествие с мониторов, был вне себя. Он размахивал руками, кричал и ругал своих подчиненных. Тела убитых нельзя было трогать до прибытия полиции, которая, впрочем, тоже вскоре приспела.

Далее последовали строжайшие процедуры криминалистического исследования. Замеры расстояний и местоположений трупов. Фотографирование. Измерение следов и длины шага убежавшей гориллы. Кстати сказать, негодяй, словно смеясь над органами правопорядка и директором зоопарка, скрылся совсем неподалеку — в двухстах метрах от памятника, в банальный канализационный люк. Люк этот, вопреки последним инструкциям, Кухтельберг не успел заделать, то есть забетонировать. Это планировалось совершить во второй половине дня, рабочие со всем оборудованием должны были подойти вскоре. Но они, как видим мы, не успели, поскольку с самого утра бетонировали другие люки обширного зоопарка.

Это была какая-то насмешка, издевательство несусветное. И всегда успешный, прославленный своей аккуратностью старый директор теперь рвал на себе волосы. И одновременно дрожал от страха того, как сегодня же вечером он предстанет перед комендантом города и услышит много, очень много пренеприятных вещей. Сносить бы за это голову! Уж о сохранении должности директора можно и думать забыть.

Даже спустя три часа после злодейства, когда все посетители были давно выведены из зоопарка, а сам он надежно закрыт и наводнен людьми с автоматами, — даже тогда трупы продолжали лежать на земле. Кухельберга буквально трясло, так как по слухам ожидался приезд какого-то страшного полковника, будто бы собиравшегося допрашивать всех самолично. Изнемогши ждать, директор два раза отбегал в дежурку и выпивал по стакану шнапса.

Полковник Нэш, позавтракав, отдал распоряжения и прошел в свою комнату. Здание, куда их привезли, было правительственным, оно имело множество крыльев, этажей, переходов и лестниц. За каждым поворотом стоял вооруженный дневальный. Все с рациями. Нэша поселили в ответвлении от коридора, где разместился весь остальной взвод. В этом узком тупичке было всего две двери. Без номеров, то есть без табличек. Обитые дерматином коричневые высокие двери.

За дверью, куда Дэвида провел сам директор гостиницы, располагалась довольно большая комната. Причем из нее вела другая, тоже запирающаяся дверь, — в уютную спальню. В основной комнате все блестело комфортом. Это поначалу инстинктивно не понравилось Нэшу, но он тотчас успокоил себя тем, что работать придется не покладая рук, посему вполне неплохо иметь такой уголок отдыха. Здесь были большой настенный телевизор, переносной компьютер, телефон, мягкий диван, шкаф с барной секцией, вентилятор, столик, холодильник, кстати — забитый деликатесами. Пол устилал мягчайший ковер. Стены бежевого цвета были, похоже, обиты звукоизолирующим материалом.

Окна в основной комнате не предусматривалось. Зато освещение было сильным и регулируемым. Для этого в нескольких местах комнаты находились стационарные и переносные пульты. Дистанционными пультами управлялись также компьютер и телевизор. Стояло два телефона с переносными трубками — один городской, другой специализированный, с которого можно выходить напрямую на коменданта и всех основных чиновников города. Также имелась возможность напрямую связываться с Министром Госбезопасности и даже, если очень потребуется, — с Президентом.