Второй египетский документ (папирус Херста), датируемый этим же периодом, дает основания полагать, что волна цунами докатилась даже до дельты Нила, прошла по болотам озера Манзела и до стен Авариса, исчерпав свою силу лишь в 40 километрах от побережья. Согласно Гёдике, египтяне верили, что бог грозы Сет из Авариса предотвратил разрушение города гиксосов. Он интерпретирует ключевую строку в тексте папируса как упоминание о Сете, запретившем «водам двигаться дальше, когда они достигли Авариса».

Боги обрушили свою мощь на угнетателей Египта и предали их в руки фараона, но египетская армия была недостаточно сильна, чтобы взять Аварис силой оружия. Ахмес знал, что чужеземцы все еще очень опасны и могут спокойно себя чувствовать за прочной оборонительной стеной, построенной основателем династии Шалеком (Салитис у Манефона) и укрепленной предшественником Хамуди по имени Асер-Ра Апопи (Апопис у Манефона). Были согласованы условия с целью избежать дальнейшего кровопролития, и чужеземцам позволили беспрепятственно выйти из Египта. Войска Ахмеса «вытеснили» противника за пограничный пост в Зиле и дальше на «дорогу филистимлян», которая вела через северный Синай к прибрежной равнине Ханаана. Изгнание гиксосов из Восточной Дельты ознаменовало благодатную эпоху Нового Царства в Древнем Египте.

Некоторые гиксосы отплыли из Дельты на тех судах, которые пережили удар приливной волны, и снова заселили острова Эгейского моря и равнину Арголид на Пелопоннесе в континентальной Греции. Там они основали новую династию, которой было суждено вдохновить героическую эпоху Греции бронзового века. Деяния и подвиги данайцев (потомков Дана и Дануны из более поздних египетских текстов) были воспеты в последующие столетия и нашли воплощение в знаменитом корпусе поэм Гомера, где повествуется о победе над Троей после ее долгой осады и о последующем бесславном поражении от дорийских захватчиков. Но это уже другая история.

Остальная часть знатных гиксосов (шемау/пеласгов), включая царя Хамуди, присоединилась к ааму (амаликитянам) в бегстве через Северный Синай на южную прибрежную равнину Палестины, где они искали убежища в старинных городах гиксосов — особенно в сильно укрепленной цитадели Шарухен, где более века назад правил Маибра Шеши.

Фараон Ахмес вошел в заброшенный город Аварис и распорядился об уничтожении «декадентских» фресок с прыжками через быков и изображениями придворных дам с накрашенными губами в сборчатых юбках, украшавших стены дворца гиксосов. Обломки разбитых фресок были выброшены через край дворцовой террасы, где 3000 лет спустя их обнаружила экспедиция археологов под руководством профессора Манфреда Битака. Однако Ахмес не разрушил ни здания, ни укрепленные стены Авариса, так как практичные египтяне понимали, что этот уже построенный город понадобится им для размещения гарнизона в новой военной кампании.

Фиванские правители десятилетиями вели стесненный образ жизни, ограниченные в своем крошечном царстве, пока остальной Египет страдал под гнетом чужеземцев. Боль, пережитая в эти суровые годы, осталась надолго, и первые правители Нового Царства объявили, что Черная Земля больше никогда не окажется уязвимой перед чужеземным вторжением. Несмотря на то что Ахмес принес клятву, позволявшую азиатам свободно уйти из Египта, он понимал, что не может безучастно наблюдать, как враги накапливают силы на северных границах его царства. Как только чужеземцы и их вожди пересекли «Египетский Ключ» — русло вади, традиционно служившее границей царства фараонов, Ахмес, выполнивший свою клятву, отдал приказ преследовать и уничтожить их. Египетская армия окружила Шарухен и держала город в осаде долгих три года. На этот раз не было никаких переговоров о мире. В конце концов цитадель гиксосов пала, и угнетатели Египта были преданы мечу.

Обычно массовое убийство не было частью политики фараонов, но после многих лет жестокости и унижений, которым подвергался египетский народ, северянам следовало преподать урок. Египет больше не собирался быть удобным местом для вторжения и беспрепятственного грабежа. Уничтожение Шарухена (возможно, это «город II» в Телл эль-Аджул периода MB П-В) ознаменовало рождение Египетской империи, в эпоху которой интересы фараонов, простиравшиеся далеко на север и юг от центральной части страны, подкреплялись силой оружия.

Остатки уцелевшей элиты гиксосов ожидали возмездия египтян в своих городах, расположенных на прибрежной равнине… но оно так и не пришло. Египтяне удовлетворились кровавой резней в Шарухене, и интересы фараона сосредоточились на укреплении торговой сети, оставшейся от купцов-мореходов из династии гиксосов. У него не было времени год за годом заниматься осадой лишь для того, чтобы взять несколько городов филистимлян на прибрежной равнине. Дальше на севере можно было поймать более крупную рыбу.

Сразу же после взятия Авариса и восстановления маршрутов морской торговли египтяне возобновили контакт с финикийским городом Библ, чтобы обеспечить страну запасами ценного ливанского кедра. В результате палестинская прибрежная равнина оказалась обойденной со стороны моря. Египетские военачальники также предпочитали вести свои войны на дальнем севере: сначала они атаковали сателлитные государства в Сирии, населенные индоевропейцами, а впоследствии проникли в царство Миттани за Евфратом, откуда происходили хурриты, союзники гиксосов. Все это было достигнуто благодаря переброске войск морским путем до побережья к Библу и Симире, откуда египетская армия осуществляла свои кампании на севере.

Через несколько десятилетий остатки гиксосов в Палестине запросили мира у Египта, предлагая свою лояльность новой мощной державе этого региона. Таким образом Via Maris[104] удалось обезопасить не в результате завоевательной войны, а благодаря политическому договору. Города прибрежной равнины и долины Изреель попали под гегемонию фараонов XVIII династии, в то время как восточные возвышенности — политические задворки со скудными ресурсами, не привлекавшие интереса египтян, — были оставлены в покое на 200 лет. Это были столетия позднего периода Судей (начиная от Гедеона и далее), когда племена израэлитов, по-прежнему жившие в шатрах, продолжали бороться со все возрастающим «угнетением» со стороны их западных соседей филистимлян в попытке удержать землю, обещанную им богом Яхве.

С исторической точки зрения это лишь вопрос библейской или древнеегипетской перспективы. Израэлиты рассматривали суровую холмистую местность, где жил их великий предок Авраам, как землю, «текущую молоком и медом». Для них она была центром их вселенной, но египтяне не испытывали интереса к региону, занятому их бывшими рабами. Интересы фараона заключались в установлении выгодных торговых маршрутов с великими державами Месопотамии на севере. В оккупации территории израэлитов не было стратегической ценности, пока кочевые племена занимались своими делами и не пытались нарушить сеть коммерческих связей позднего бронзового века. Для того чтобы израэлиты не могли терроризировать главные пути и вассальные города, расположенные вдоль жизненно важных торговых артерий, египтяне сделали соседей Израиля достаточно сильными, способными постоянно угрожать племенной конфедерации холмов. Фактически, филистимляне, жившие вдоль Via Maris, и аморреяне, жившие вдоль Дороги Царей в Трансиордании, выполняли функции египетской полиции в северной части империи. При интерпретации библейского повествования следует понимать, что египтяне XVIII династии были реальной, хотя и безымянной, силой, стоявшей за гонениями на народ Израиля в период Судей. Понадобилась коронация слабого фараона и одновременное появление сильного волевого лидера израэлитов из племени Вениамина, чтобы вывести Южный Левант из-под власти Египта и провозгласить объединенную монархию Израиля — но до этого дня было еще далеко, когда будущий царь Израиля предпринял попытку захвата власти на возвышенностях Ефрема.