Потом неудачный поход в Гардарику. Можно было бы и не ходить. Но кто же знал?! Спорить нет нужды — русы хорошие воины. И в боях с ними не бывает легких побед. Но в первой же веске столкнуться с дружиной русского князя — удивительное невезение, Как такое предугадать?! Или все проще?! Предательство! Черное предательство! Может, дружинники Безжалостного ждали именно его? Но кто мог сообщить им о готовящемся походе? Хотя было кому, было… Тот же Медведь вполне способен просчитать действия ярла. И затаить злобу в глубине своей мелкой душонки Олаф мог!

Теперь Эрику нужен был крупный успех! И Победоносный на пяти драккарах бросился в набег на Энгланд. Сокровища подданных Эдмунда вернут былую славу. Но шутник Локи продолжал издеваться над ярлом. Кто-то прошелся по побережью Северного моря, очистив прибрежные деревни от ценностей, а Эрику достались пришедшие по тревоге саксонские войска. У саксов было много воинов. Даже возвращение на драккары обошлось недешево. Ни одного корабля, хвала Богам, на поживу саксам бросить не пришлось, но команды стали вполовину меньше.

Три долгих года подряд судьба испытывает ярла на излом. Но истинным победителем можно назвать лишь того, кто умеет превратить неудачу в успех. Те, что опередили, ответят за всё! На кораблях этих тралов[36] собрана добыча почти со всего побережья! Догнать и отобрать! Кто-то из своих? Наплевать! В море — кто сильнее, тот и прав! И Эрик бросил драккары в погоню, не отвлекаясь на жалкие крохи оставленной в селениях добычи.

Догнать грабителей оказалось делом непростым. Семь дней корабли Эрика бессмысленно бороздили прибрежные воды. И только сейчас впереди показались паруса. Всего два паруса! Всего два драккара! И такими силами неизвестные переполошили всё побережье Уэссакса?! Ладно! Тем проще! Легче будет забрать добычу. Эти счастливчики могут гордиться: их трупы проложат дорогу Эрику к короне.

Погоня затянулась. Дракары убегающих были не хуже, чем у Эрика. И хотя ворованная добыча (его добыча!), изрядно перегружала корабли врага, гребцов у Победоносного было меньше. Проклятые саксы изрядно проредили отряд.

Эрик еще раз взглянул на преследуемых и вздрогнул от бешенства. Ему, наконец, удалось разобрать раскраску парусов. Олаф Медведь! Проклятый выкидыш полосатой свиньи! Виновник смерти Харальда, предатель, выведший на дружину Эрика русских воев, оказывается, не прячется в Гардарике, а потрошит англов! Ворует законную добычу Победоносного, подставляя ярла под сакские стрелы! Как будто мало гардарикских мечей! Ну, сейчас ты заплатишь за всё!

В тот же миг паруса упали, и драккары Олафа стали разворачиваться. Медведь не стремился сбежать. Нет! Он развернулся навстречу схватке. Странно, самоубийственной храбростью херсар никогда не отличался. Впрочем, трусостью тоже.

— Одеть брони!

Команда торопливо натягивала кольчуги. Теперь-то долгожданная встреча с ворами произойдет гораздо раньше. Чужие драккары приближались с удивительной быстротой. Было видно, как гнутся весла под сильными руками.

«Могли ведь уйти, — подумал ярл. — Нам за ними не угнаться даже под парусом».

— К бою!!!

Драккары рванулись вперед, словно касатки, почуявшие кита. Пять против двоих, исход боя понятен каждому!

Корабли сблизились столь стремительно, что лучники обеих сторон успели дать лишь по одному залпу, а после абордажные крюки вцепились в борта, и поток орущих воинов хлынул… с двух кораблей на пять. Впавший в ярость ярл слишком поздно заметил, сколь много воинов несут драккары противника.

Олаф Медведь? Причем тут Медведь? Корабли Эрика атаковали не люди. Легко сносили воинов огромные палицы великанов-йотунов, выходцев из Утгарда с черными как смоль телами; меднокожие дварги с разрисованными лицами в головных уборах из перьев, разъяренными кошками бросались на викингов, легко уклоняясь от взмахов секир и мечей и осыпая их градом быстрых ударов.

И только на самого ярла надвигались немногочисленные воины привычного вида. Однако при одном взгляде на их предводителя Эрик Победоносный ощутил слабость в коленях, помянул недобрым словом брата Харальда и родственников Олафа Медведя и поднял топор, чтобы после скорой смерти отправиться на пир к Одину, а не в мрачное царство Хель…

— Язычники будут повержены и разгромлены! И над дикими землями востока засияет Крест! И каждый, кто пришел на зов, при жизни попадет в Царство Небесное! А кто погибнет, тот будет воскрешен! Ибо чисты их сердца и помыслы! Ради благого дела призваны вы под знамена с Крестом!..

Монах говорил красиво. Вернер даже заслушался. Ему искренне хотелось поверить в высокие цели намечающегося похода. Многие верили, особенно рядовые солдаты и ополченцы. Но у Вернера не получалось. Барона фон Эхингена жизнь сделала слишком прожженным циником, чтобы всерьез воспринимать весь треп про Веру.

Разгадка проста. Русы прошлым летом подошли к стенам Константинополя. Не приняв откуп, захватили город. И отдавать не намерены. То есть, с одной стороны, славяне несказанно разбогатели, захватив роскошнейшую столицу Средиземноморья, а с другой, они еще и усиливаются с каждым днем. И скоро станут очень сильны. Настолько, что любой встревожится. Не говоря уж о хитром лисе Оттоне, дующем на воду, даже не обжегшись на молоке.

Но сегодня, когда даже не все убитые упокоились под землей, славяне обескровлены. Если ударить большой силой, не устоят. Вот и собирает Оттон Первый под знамена всех, кто в состоянии держать оружие. Собирает, не глядя ни на возраст, ни на умения. Ведь как говорил кто-то из мудрецов: «Принято считать, что если рыцарь может стоять на ногах, то он достаточно здоров для пешего поединка, а если может сидеть верхом, то для конного. Если рыцарь не может ни стоять, ни сидеть, но находится несколько часов подряд в здравом уме и трезвой памяти, то он достаточно здоров для того, чтобы командовать битвой или вести переговоры».

Но всего лишь зова монарха — мало. К тому же, вассал моего вассала не мой вассал! Оттон не только хитер, но и мудр. И подрядил на это дело божьих слуг. Весьма успешно подрядил.

Самого же Вернера монашьи россказни интересовали мало. Он пришел и привел отряд под стены Магдебурга не ради высоких идей. Пусть другие бьются с еретиками, дабы ввести их в лоно истинной веры. Фон Эхинген умнее. Жить надо здесь и сейчас. А что будет после смерти… Тело бренно и материально, а душа бессмертна и бесплотна. Нельзя коснуться призрака, и глупо пугать бестелесный эфир жаром сковород и кипящей смолой. Вернер хорошо запомнил слова бродячего проповедника, заглянувшего в далеком детстве в замок на холме. Проповедника отец утопил в пруду, отправив еретика кормить карасей, но некоторые постулаты крепко засели в голове наследника.

Эхинген пришел за добычей. Русы взяли Константинополь. Значит, богатство в Киеве скопилось немалое. Или не в самом Киеве. Особой разницы нет. Поход пройдет по всем русским землям. Доберутся и до сокровищ. Все прочее — неважно.

Количество войск, собранное под Магдебургом, ошеломило Вернера. Рыцарь не мог поверить, что в одном месте можно собрать столь крупную армию. На смену недоверию пришло беспокойство. Конечно, Восточная Римская империя — богатейшая страна, да и свои сокровища у русов быть должны, но не слишком ли много подельников? Хватит ли на всех добычи, и какова получится доля каждого? О наделах фон Эхинген не беспокоился. Земель хватит на всех, даже с избытком. Вернер видел карту, у нее не было края, земли уходили вдаль до бесконечности. Как бы не до самой Индии…

Но Вернеру не нужна земля. И покорные сервы — тоже не нужны. Как и непокорные. Он предпочитает получать свою долю звонкой монетой и драгоценными камушками. На худой конец, и религиозная утварь подойдет. Горнилу все равно, что растекается в нутре. Что оклад православной иконы, что кусок тиары…