Вид этот был действительно великолепен.

Взглядам афинян на западной стороне храма, представлялось рождение богини из головы Зевса, в середине – Зевс, богиня и титан Прометей, помогавший рождению богини света. С обеих сторон этой средней группы помещались Нике и Ирида, спешившие разнести радостное известие, тогда как навстречу им толпились боги и герои, радостно выслушивая известие. В левом углу помещался Гелиос на своей сверкающей колеснице, направо – богиня ночи, спускающаяся в волны океана.

На восточной стороне был представлен спор Посейдона с Афиной Палладой из-за обладания Аттикой. В середине группы помещались два спорящие божества: неукротимый Посейдон, только что вызвавший из скалы своим трезубцем священный источник, и, против него, Афина Паллада, дающая жизнь священному масличному дереву. Вокруг Паллады теснились божества и герои Аттики. За Посейдоном помещалась его свита – морские божества.

От этих мраморных фигур, которые все были выше человеческого роста, взгляд переходил на фризы над колоннами, по которым шли длинные ряды фигур, изображавших битвы эллинов с дикими кентаврами.

Затем, при взгляде на барельефы на стенах храма, глаза афинян начинали сверкать еще ярче, так как здесь они видели воплощенные в мраморе свои собственные изображения: сцены из шествия на празднестве Панафиней и приготовления к нему, ряды прелестных девушек, юношей на горячих конях и в красивых колесницах, передачу пеплоса, и среди земной красоты Олимпийских богов, явившихся, чтобы быть свидетелями чудного празднества.

Все творения было так просты, благородны, так соразмерны во всех частях, что казалось, мрамор громко кричал афинянам на все будущие времена: «Сохраняйте во всем прекрасную соразмерность! Живите в такой же благородной простоте, красоте и чистоте, какие вы видите в этих мраморных образах, вышедших из мастерской божественного Фидия!»

По окончании гекатомбы, перед лицом ожидающего народа поднялись по ступеням храма, в торжественном шествии, сначала первые граждане Афин. Перед дверями они разделились на две стороны и в середине остановился Перикл и архонт Базилий, тогда растворились широкие роскошные бронзовые двери храма и внутренность его открылась восхищенным взглядам со своим множеством колонн и новым изображением Афины Паллады Фидия. Тогда все участвующие запели гимн в честь богини.

Когда гимн смолк, Перикл выступил вперед и со ступеней храма заговорил, обращаясь к собравшемуся народу.

– В древние времена, – говорил он, – Афина Паллада осыпала афинский народ, еще находившийся в колыбели, своими благодеяниями и, как производительницу питающего народ масличного дерева, как основательницу благосостояния афинской страны, ее уважали в образе, достойного почитания, но некрасивого, деревянного изображения ее в храме Эрехтея, затем наступили времена, когда Афина опоясалась мечом, чтобы во главе Эллады, бороться с варварами и, окрепнув в борьбе, достигла вершины могущества: как воплощение этих времен, стоит на вершине холма громадное изображение богини, видимое с моря и с суши. Но теперь наступили времена, когда богиня послала народу свои лучшие дары, прекраснейшую часть своего благословения – она захотела открыть себя, как истинную богиню, распространяющую свет эфира, от блеска которого скрывается ночь – богиню, на челе которой сияет свободная мысль. Как покровительницу всего прекрасного, искусств и наук Фидий представил ее в виде Афины Паллады и для этого соорудил новый, достойный ее храм, не жреческий храм для жертв, а панафинейский, праздничный храм богини, в котором она, освобожденная от суеверных границ, может показать во всем величии свой истинный свет и истинное могущество. И поэтому, на будущие времена, пеплос будет, по-старому, подноситься древнему деревянному изображению покровительницы и защитнице города, но целью и центром празднества Панафиней будет Парфенон: здесь на будущие времена будут получать победители свои награды из рук судей, сидящих у ног богини и сюда же будет обращаться народ за вдохновением на все прекрасное и великое, так как здесь сами стены говорят своим мраморным языком!

В этих образах афиняне читают свою собственную, высеченную из камня, историю победы света и ума над мраком варварства. Пусть, глядя на новый образ богини, эллинский дух воодушевится благородным стремлением оставаться навсегда достойным памятника, который он воздвиг себе здесь на вечные времена!

После этих слов Перикла тысячи голосов снова запели пэан в честь девственной богини и среди этого пения и звуков инструментов, сопровождавших торжественное шествие, по знаку архонта и предводимые им, взошли на ступени храма молодые девушки и переступили через открытые двери Парфенона. Через порог святилища девственной богини прежде всего должны были переступить девственницы. За девушками следовали юноши. И в то время, как одни становились по правую сторону храма, другие по левую, в храм вступили те, которые подносили богини дары и положили их к ногам Паллады. Другие жертвы в виде золотых и серебряных щитов, должны были быть повешены на архитравах колонн храма.

Затем переступили через порог храма победители на панафинейских состязаниях, а вместе с ними судьи и первые лица в Афинах.

Звуки музыки раздались громче, громче гремел пэан в мраморных стенах, когда сверкающий образ богини открылся наконец взорам всех афинян.

Так же ослепительно, как и храм, сверкала колоссальная фигура богини, нагие части ее были сделаны из слоновой кости, остальное из золота. Задумчиво глядела перед собой серьезная, прекрасная голова, покрытая золотым шлемом, из-под которого падали густые локоны. С левой стороны богини лежал щит, мирно опущенный, а не поднятый воинственно как прежде; копье небрежно покоилось в ее руке. Теперь она казалась не воительницей, а победительницей. На протянутой руке она держала крылатую богиню Победы, как держат голубку или сокола. Богиня Победы подавала Палладе золотой венок; скрытая под щитом лежала священная змея, олицетворявшая земную, покровительствуемую богами, силу аттической страны и народа. На груди богини была надета эгида со сверкающей головой Горгоны; в углублении, под высоко выступавшей верхней часть шлема, помещался сидящий сфинкс. По правую и левую его руку – старцы, как олицетворение глубокомыслия, проницательности и осторожности.

На наружной стороне щита была представлена борьба с дикими амазонками, на внутренней – титаны, на краю сандалий – дикие кентавры повсюду борьба с дикими, мрачными силами.

Торжественно возвышалось блестящее изображение богини в ее роскошном храме, по сторонам которого шли два ряда колонн, увитых по случаю празднества цветами, и разделявших храм на три части. Свет падал сверху таким образом, что сосредотачивался на фигуре богини, придавая ей особенное величие.

Во всем громадном храме не было никого, чьи взоры не стремились бы к богине: все было направлено к ней, как и ряд прекрасных, блестящих даров между колоннами. В нем не было того рассеивающего великолепия, с которым в другие времена другие народы старались украсить храмы своих богов: одиноко стояло в роскошном и блестящем таинственном храме величественное, прекрасное изображение богини.

Началась наконец раздача наград победителям на панафинейских играх. Судьи состязаний вызывали победителей, сначала мальчиков, затем юношей и наконец взрослых мужей.

Таким образом четырнадцатилетний сын Кления, Алкивиад, был первым вызван, чтобы получить во вновь открытом панафинейском храме награду из рук судей.

Гордый и весело глядящий мальчик получил богатую амфору с изображенным на ней Гераклом. Сосуд был наполнен маслом от священного масличного дерева Афины Паллады.

Такие же дары получили остальные победители в физических состязаниях, те же, которые вышли победителями из состязаний муз, были увенчаны золотыми венками.

После раздачи наград, перед глазами народа, афинские сокровища были перенесены в заднюю часть храма Парфенона. Эта задняя часть, помещавшаяся между колоннами Парфенона и выходившая на восточную сторону, находилась в круглом помещении без окон, освещенном одной лампой, под таинственным светом которой должна была на будущие времена храниться афинская государственная казна, заключавшаяся как в деньгах, так и в разных драгоценностях, дорогой роскошной посуде и тому подобных предметах, под присмотром казнохранителя афинского народа.