«ТОШНОТВОРНЫЙ» — было самым подходящим словом, которое смогла придумать Катя для описания торжественного ланча, который устроили Большой Джон и его жена, Лили Бэт, для финансового комитета кампании Мэрилин. Дело было не в еде. Дело бы в людях. Помимо Трейноров, Мэрилин и ее служащих, здесь находилась еще, по меньшей мере, сотня других людей — людей, вложивших деньги в кампанию и желавших принять в ней участие, влиятельных лиц. Одним из них оказался Филипп Каннингем. С резкими чертами лица, узким носом и тонким ртом, по-прежнему рыжими волосами и веснушками он был легко узнаваем — неуклюжий парнишка, которого они прозвали Аистом. Он приехал поздно и сел за другой столик, но от того, как пристально он наблюдал за ней краем глаза, ее желудок завязался узлом — и это все равно не шло ни в какое сравнение с тем, как на нее смотрел Большой Джон.

Она поняла, что этот человек ненавидит ее. Последний раз она видела его на суде, и, видимо, была слишком потрясена происходящим, чтобы заметить это. Но он ее ненавидел; она чувствовала это каждый раз, как их взгляды встречались. Он стоял во главе столе, красочно представляя ее мать людям, которые будут транжирить ее деньги на протяжении следующих восемнадцати месяцев, но время от времени его взгляд падал на нее и промораживал до самого мозга костей.

Насколько ей было известно, и Филипп, и Большой Джон могли заполучить снимки вместе с кусками окровавленного платья, могли сделать еще множество вещей, чтобы запугать или уничтожить ее. Но она не могла представить, что один из них убил Теда Геррети, просто чтобы напугать ее. Нужен был мотив, а ей в голову приходил только один: «Мертвец не болтает».

Может, Тед пытался шантажировать Филиппа смертью Дебби Голд. Конечно, в связи с этим возникал вопрос причастности Большого Джона. А она сомневалась, что тогдашний сенатор шлялся по улицам ЛоДо с дружками своего сына, снимая проституток и сбрасывая их трупы в реку Сауф Платт.

Нет, такого просто не могло быть, пусть даже сенаторы никогда не были святыми.

Что возвращало ее обратно к Филиппу, нервно поглядывавшему на нее и промокавшему пот на лбу салфеткой. Он выглядел так, словно у него вот-вот случиться сердечный приступ. Если при виде нее он впадал в такое состояние, неудивительно, что он продинамил ее вчера.

Конечно, вопрос состоял в другом — почему при виде нее он так напрягся?

— Мисс Деккер, вам звонят. — К ней наклонилась одна из служанок, чтобы тихо передать сообщение.

Катя была только счастлива получить возможность улизнуть. Она встала из-за стола, пробормотав извинения, и последовала за горничной прочь из гостиной Трейноров.

— Прошу прощения мисс, но звонок прошел по телефонной линии бильярдной, а это в южной крыле.

Катя помнила бильярдную и южное крыло. Там же располагался бассейн, где всегда собиралась вся ребятня.

— Обычно, мы можем перевести звонок в более удобное место, но сегодня здесь столько людей… Полагаю, все линии заняты.

Катя не возражала. Чем дальше она сможет уйти от финансового комитета кампании, тем лучше. Где она, знали только Скитер и Алекс, поэтому звонок встревожил ее. Она решила, что у них, наверное, появились новости насчет Кристиана, а ответив на этот звонок, она получит и возможность связаться со своим адвокатом.

Когда она звонила в последний раз, Джордж уже был в участке и пытался вытянуть Хокинса из паутины лжи, которую сплела ее мать, чтобы захватить его. Он сказал ей, что все идет хорошо. «Никаких проблем не будет» — это принесло ей несказанное облегчение. «Но потребуется немного больше времени» — это заставило ее понервничать. Она хотела, чтобы он убрался оттуда. Хотела сама убраться из особняка Большого Джона Трейнора.

Она не знала, куда отправились Скитер, Алекс и тот мужчина, что вел Порше. Они прогрохотали мимо, когда лимузин ее матери свернул на подъездную дорожку дома Трейноров. Хотя она и не видела их с тех пор, звонок Алексу подтвердил, что они расположились где-то рядом — и, если она выйдет через входную дверь, кто-то обязательно ее подхватит.

За эту твердую и успокаивающую мысль она цеплялась каждый раз, как Филипп или Большой Джон бросали на нее свои взгляды.

Она собиралась отречься от своей матери, если до этого дойдет — полностью разорвать все связи. Смена имени пойдет на пользу, а самым сердечным ее желанием было стать Катей Хокинс.

Особняк Трейноров включал более сорока комнат, расположившихся на двух тысячах квадратных футов. Он больше походил на небольшую крепость, чем на обычный дом. Особняк сохранился со старых времен, поэтому комнаты в нем были просторными, но переплетение их составляло настоящий лабиринт. Как только служанка указала ей в направлении южного крыла, Катя отправилась на поиски бильярдной, уверенная, что сможет быстро отыскать ее. В течение многих лет дом расстраивался, и комнаты добавлялись в случайном порядке. И хотя передняя часть дома сохранила свою архитектурную целостность, задняя часть походила на лабиринт.

Услышав звук бьющихся шаров, она пошла на него, подумав, что один из детей Трейнора мог быть дома. Джонатан точно был старшим, но за ним родились еще шестеро детей.

Завернув за угол, она вошла в бильярдную и пораженно застыла. Мужчина, в одиночестве игравший в бильярд, никак не мог быть Трейнором. Во-первых, он был слишком стар, во-вторых, если верить татуировке на его руке, служил армейским рейнджером. Ни один из сыновей Большого Джона Трейнора никогда не пошел бы в армию.

И вдруг она заметила в нем что-то знакомое.

— Стюарт? — спросила она, гадая, что, черт возьми, мог делать Стюарт Дэвис в бильярдной Трейнора.

Он вскинул голову, явно изумленный, но потом широко ухмыльнулся.

— Катя.

Стюарт никогда не относился к светлым умам, и ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что в последний раз они виделись той ночью, когда он оторвал половину ее платья, пытаясь настигнуть ее в переулке.

А вот она ничего не забыла. Видимо, это отразилось на ее лице, потому что после секундной радости от встречи, его лицо потемнело.

— Что ты здесь делаешь?

— Я… эммм… обедала с Трейнорами. Большой Джон — новый менеджер кампании моей матери.

— Вероятно, тебе не стоит здесь находиться. — В солдатской одежде он выглядел просто огромным, бицепсы выступали из-под оливковой футболки, грудь была широченной. Он держался так, что не оставалось никаких сомнений — от самого черепа и до самых кончиков пальцев на ногах он состоит из мускулов. Это не предвещало ей ничего хорошего.

Внезапно Филипп перестал выглядеть так подозрительно, как ей показалось вначале. А вот Стюарт выглядел так, словно могу убить кого угодно голыми руками.

— Да, — выдавила она сквозь растущий ком в горле. — Я… эммм… уверена, что ты прав. — Она развернулась и вышла, благодаря свою счастливую звезду. Но дойти успела только до середины холла.

Другой мужчина вышел из комнаты сбоку, преграждая ей путь и прижимая к уху телефон.

— Да, сэр, — проговорил он в трубку. — Она у меня.

— Альберт? — Отличное завершение утра — полная катастрофа. Она понятия не имела, почему Стюарт Дэвис и Альберт Торп шатаются около бильярдной Большого Джона и почему ее послали сюда, но сомневалась, что ее действительно ожидает телефонный звонок и была достаточно умна, чтобы сообразить: ничто из этого не сулит ей ничего хорошего.

СКИТЕР была недовольна ситуацией. Алекс точно знал это, потому что она сообщала ему о своих опасениях каждые пять минут. А у дома Большого Джона Трейнора они торчали уже два часа.

Кид Хаос был недоволен ситуацией. Алекс знал это, потому что парень сообщал Скитер о своих опасений через наушник каждые пять минут. Он был в разведке где-то позади особняка Трейнора.

— Киду не нравится то, что он видит, — сказала она.

— А что он видит?

— Не много. Несколько силуэтов, которые двигаются внутри.

Ну, черт. Ему тоже не нравилось то, что он видел, а видел он… ничего. Катя была в доме, а он был снаружи. А увидеть что-то внутри такого мавзолея как дом Трейноров достаточно сложно, если ты запаркован в конце квартала, даже при наличии бинокля, которым щедро поделилась с ним Скитер — правда, недостаточно щедро.