Твою мать. Он завязал с публичным саморазрушением после первых трех месяцев тюрьмы. И, если выдавалась тяжелая ночка, он предпочитал переживать ее в одиночестве.

А потом появляется Катя Деккер, и, спустя два часа, он практически трахает ее прямо в лифте на глазах у ее соседа и Дилана, который, кстати, его предупреждал.

Он никогда не отмахивался от предупреждений Дилана. Никогда. Они слишком часто спасали ему жизнь, но на этот раз он решил, что у него все схвачено. Еще в Ботаническом саду он поспорил на ПТС-ку Роксанны, что и на двадцать футов не подойдет к Неудаче — не говоря уж о том, что окажется между ее ног.

Он еще раз разгладил ее платье, пытаясь прикрыть тело. Безнадежно. Чертова штуковина едва не разваливалась на части, а двух булавок явно было недостаточно для решения проблемы. Пока лифт медленно тащился на пятый этаж, он окончательно избавился от влажной, скомканной рубашки; отбирать у нее свой пиджак он не стал, а на нем оставалась лишь футболка, которая не мешала ей проводить ладонями вверх-вниз по его рукам.

— Первого мальчика, с которым я занималась любовью, арестовали, — сказала она. Ее указательный палец проследовал чернильный путь от его запястья к локтю.

— Да, я слышал. — Он закончил с пряжкой ремня. Проклятье, она и правда быстро сработала.

— Он был очень похож на тебя.

Без шуток, подумал он.

Он снова зарылся рукой в волосы, пытаясь привести их в порядок. Учитывая ее действия, именно он, вероятно, и выглядел так, словно его валяли по матрасу.

Он посмотрел вверх на дверь лифта. Эта штуковина тащилась медленнее, чем меласса зимой. Цифра три горела целую вечность, вынуждая его гадать: поднимались ли они вообще на пятый этаж или просто потратили несколько минут, трясясь на третьем, чтобы опять опуститься вниз.

Наконец загорелась цифра четыре, затем пять, и ее квартира начала появляться в поле зрения — узкая полоска света наверху клетки лифта становилась все шире и шире.

В первую очередь его поразил цвет. Ни она, ни Алекс Чэнг цвета не боялись, но в данном конкретном случае немного страха им бы не помешало.

Первая стена, которую он увидел, была кирпичной. Она была раскрашена желто-красно-рыжим пламенем, вперемешку с белыми, зелеными и синими мазками. Задняя стена представляла собой рай граффити: на пурпурном фоне красовались огромные толстенные синие буквы «ХУЛИО РУЛИТ». Надпись «КОРОЛЬ ХУЛИО», написанная большими белыми буквами с позолотой по краям, пересекала двенадцатифутовый потолок лофта — буквы казались облаками, парящими в голубом небе.

— Кто такой Хулио? — спросил он.

Она снова навалилась на него, скривив губы в ухмылке.

— Последний бойфренд Сьюзи Тусси. Он очень-очень-очень-очень, но не такой миленький как ты. — Мысль о том, что Хулио хорошо проводил время со Сьюзи, а не с Неудачей, порадовала его.

Он придержал Кэт, стараясь не дать ей съехать вниз по его телу — в направлении, которое она явно предпочитала всем остальным. Он не знал, как реагировать на ее комментарий. Люди не описывали его словом «миленький».

«Сукин сын» — вот это он частенько слышал. «Гребаный мудила» — тоже приходило на ум людям, живущим в определенной части города и в определенной части света, особенно если им посчастливилось попасть в его черный список. А список этот был очень длинным, полным плохих парней, которых хотело прижать министерство обороны.

Вот, чем он занимался — расправлялся со злодеями. А вот себя он всегда берег… по крайней мере, до того момента, произошедшего три минуты назад. Не появись Дилан с Алексом Чэнгом…

Боже, если она на самом деле была настолько пьяна, он бы мог начать изливать ей душу — это ведь было бы так ужасно, правда?

Французское вуду, точно.

Теперь ему просто нужен антидот.

Лифт резко остановился, и, взглянув через кабину на этаж, он получил желаемое — выражение лица Дилана.

Держа в одной руке желто-коричневый конверт, а в другой — тиару в прозрачном полиэтиленовом пакете, его босс рассматривал фотографию, вытащенную из конверта. Лицо его выражало лишь чистую холодную ярость.

Встав рядом с Диланом и посмотрев на фотографию, Алекс Чэнг побелел — что было не так-то просто для парня, в котором текла азиатская кровь. Его рука поднялась к горлу в чисто женском выражении отчаяния, что еще сильнее подтвердило теорию Хокинса о гомосексуализме.

Оба мужчины подняли головы, когда он отодвинул в сторону дверь лифта. Взгляд Алекса Чэнга быстро скользнул по ним с Кэт, потом вернулся к татуировкам на его руках. Он стал еще бледнее, если такое вообще было возможно.

— Алекс. О, Алекс, — пропела Катя, вываливаясь из лифта в квартиру, по-прежнему вцепившись в Хокинса. — Ты видел фейерверки? С тобой все хорошо? Я так… так волновалась за тебя.

Она потянулась к нему, и он шагнул вперед, чтобы взять ее за руку, что повлекло за собой весьма неловкое тройное объятье, потому что отпустить Хокинса она и не подумала.

— Со мной все в порядке, малышка. Я…

— Ты не поверишь, с кем я столкнулась! — сказала она, оборвав его надрывным восклицанием.

— С Кристианом Хокинсом, — ответил он. Его голос звучал немного приглушенно, словно он произносил: «Бывшим убийцей из Хобокена».

— С Кристианом Хокинсом! Ты можешь в это поверить?

Алекс Чэнг выглядел так, словно он уж слишком хорошо во все это верил — словно сбылся его самый страшный кошмар.

Хокинс очень хорошо понимал это чувство.

— Что происходит? — спросил он.

— Новая порция плохих новостей, — мрачно сказал Дилан, подходя к лифту и протягивая ему и конверт, и фотографию. — Это вместе с тиарой ожидало нас, когда мы открыли дверь квартиры. На дне конверта лоскут ткани. Похоже, это еще один кусок выпускного платья.

Хокинс взял фото вместе с конвертом, по-прежнему не отпуская Кэт — то ли пытаясь удержать ее от падения, то ли подальше от себя. Хотя особой разницы между этими причинами не было. Она полностью распростерлась на нем, пробегая руками по его пояснице и словно случайно попадая за пояс ремня (чему, впрочем, он продолжал изо всех сил сопротивляться). И она продолжала говорить с Алексом Чэнгом, продолжала держать его за руку, а Хокинс мечтал только о том, чтобы все они хоть немного разжали свои объятья, что помогло бы им получить хоть немного воздуха.

— Моя тиара? — задохнулась Кэт, отпустив руку Алекса и потянувшись к пакету, который держал Дилан. — Охбатюшки.

Дилан осторожно переместил пакет, не позволяя ей коснуться содержимого.

— Прошу прощения, мисс Деккер, но теперь это официальная улика. Уверен, ее вернут вам позже.

— Официальная улика для… для чего? — спросила она.

— Для уб… — начал Алекс, но увидев взгляд Хокинса, заткнулся.

Ну, по крайней мере, какие-то мозги у парня имелись. Кате не нужно было знать, что Тед Геррети убит — во всяком случае не сейчас, когда она была слишком пьяна, чтобы справится с такой информацией.

И ей не стоило быть даже в одном здании с этой тиарой, не говоря уж об одной комнате. Согласно свидетельским показаниям, прозвучавшим во время судебного разбирательства над Хокинсом, она была потеряна в том переулке, по которому Кэт убегала от группы парней, и с той поры ее никто не видел. Уж он-то знал наверняка: когда она садилась к нему в машину, тиары на ней не было.

Он знал, что все они лгали, ублюдки, и, насколько он мог судить, тиара довольно серьезно сужала список подозреваемых.

Хокинс опустил глаза на фотографию — глянцевый цветной снимок восемь на десять — и окаменел.

— А это откуда взялось?

— Было подсунуто в дверь, когда мы пришли, — сказал Дилан. И, предвещая твой следующий вопрос, заявляю, что понятия не имею, когда это доставили: видимо, позже четырех часов, когда мисс Деккер и мистер Чэнг покинули квартиру и направились в Ботанический сад.

Хокинс уставился на фотографию. Он не мог поверить в то, что видит на ней, хотя она и лежала прямо у него в руках. Снимку было тринадцать лет, но мгновенная ярость вспыхнула в нем с такой силой, словно минута жестокости истекла несколько секунд назад.