Поднимаюсь на второй этаж. Вчера поверенный вручил мне ворох документов, огромную связку ключей — от основного дома, от маленьких пристроек и от входных ворот, и еще маленький коричневый конверт с оплывшей красной печатью. Он явно ждал, что я спрошу, что там, но я не спросила. Я и так знаю.

Подхожу к двери кабинета, вскрываю конверт, не глядя достаю небольшой ключ на цепочке и вставляю его в замочную скважину. Дверь, скрипнув, открывается.

В кабинете царит все тот же мрак, но теперь я просто нашариваю выключатель и включаю свет. И начинаю смеяться.

Запретная комната похожа на обычную парикмахерскую на одного человека. Умывальник с выемкой, кожаное кресло, посреди комнаты — большое зеркало. На подзеркальном столике стоят склянки и пузырьки темного стекла — видимо, один из них я случайно смахнула на пол пятнадцать лет назад, на льняной салфетке лежат щетки и разнокалиберные кисти. Беру в руки одну склянку и с трудом открываю. Жидкость — если там была жидкость — высохла, но на пальцах у меня остается жирная пыль изумительного, глубокого, насыщенного синего цвета. Подношу руку к глазам, и смотрю как завороженная, как на ней вспыхивают тысячи крошечных голубых искр.

Пожалуй, со змеей это уже был перебор. Сидя в пустой и холодной классной комнате, принцесса Леонор думает, что вполне можно было бы обойтись лягушкой. Хотя змея была отличная, просто отличная, Леонор накануне выпросила ее у помощника садовника, сказала — для игры, весь день таскала в рукаве: «Что это у вас с рукой, Леонор?» — «Ничего, матушка, ваше величество, ушибла чуть-чуть», а ночью прокралась босиком в соседнюю спальню и уложила змею кольцами прямо поверх бархатных домашних туфель, которые старшая из принцесс, Беатриш, как всегда, бросила у кровати. Треугольную голову подперла палочкой, и еще одну палочку, поменьше, засунула в пасть. Прекрасная получилась змея, злющая, как живая, Леонор прямо пожалела, что не может ее оставить себе.

Принцесса Леонор дышит на замерзшие пальцы и думает, что ее старшая сестра дура каких поискать. Ну хорошо, испугалась, так покричи, но задыхаться и синеть зачем?

— Ох, нет. — Королева — непричесанная, в длинном халате поверх ночной сорочки сидела на краю огромной кровати и то разворачивала, то комкала батистовый платочек. Король, почти одетый, но в домашних туфлях без задников, бегал по спальне из угла в угол. — Только не это!

— А что? — Король перестал бегать и сердито уставился на супругу: — Вот что?!

— Но она такая маленькая! — простонала королева, терзая платочек.

Король шумно вздохнул:

— С ее играми мы с вами просто можем не дождаться, когда она вырастет. Завтра она притащит живую змею, и что тогда?

Королева закрыла лицо руками и зарыдала в голос.

— Ну-ну. — Король присел на кровать рядом с супругой и успокаивающе похлопал ее по плечу. — Не надо так убиваться. У нас с вами есть еще дочери. И кстати, кастильская принцесса была еще моложе, когда ее… в общем, еще моложе. И ничего.

Секретарь короля, господин Педру Морайш, застыл в неудобной позе, оттопырив зад и прижав ухо к замочной скважине. За его спиной собралась небольшая группка придворных. Все отчаянно тянули шеи, пытаясь расслышать, что происходит в кабинете.

— Ну, что там? — не выдержала одна из дам.

— Говорит, не хочет, — доложил Морайш, не отрывая уха от скважины, — говорит, старый он уже принцесс воспитывать, и здоровье уже не то.

— Как же, здоровье у него не то, — хмыкнула та же дама. — Года не прошло, как… — На нее зашикали.

Хорошо бы отсюда сбежать, думает принцесса Леонор. Поменяться одеждой с кем-нибудь из кухонных мальчишек или из тех, что на конюшне лошадей чистят, только ее и видели. Принцессе не нравится то, что творится в замке. Все вдруг стали такие дружелюбные, что просто страшно; даже сестрица Беатриш то и дело лезет с объятиями и поцелуями, называет малышкой и своей драгоценной сестричкой. Дура. Подложить бы ей лягушку.

— Собрались? — Король смотрит на принцессу Леонор, но ей почему-то никак не удается поймать его взгляд. — Отлично. Идемте.

Леонор вертит головой. Такое ощущение, что замок вымер. Королева за ужином почувствовала себя плохо и теперь лежит у себя в кабинете с мокрым полотенцем на голове. Беатриш отослали куда-то на север, к родне, — и правильно, думает Леонор, давно бы так. А вот куда делись все эти придворные дамы, секретари, советники, горничные, лакеи, гвардейцы, няньки, кормилицы и прочий замковый народ? Принцесса хочет спросить о них у короля, но король явно не в духе. Потом спрошу, думает Леонор, торопливо идя за ним.

Они пересекают весь замок и начинают подниматься по лестнице в башню. Зачем в башню, думает Леонор, уставившись в спину короля, запрет он меня, что ли? С ума, что ли, сошел? Она замирает.

— Не останавливайтесь! — говорит король не оборачиваясь. — Мы уже почти пришли.

В башне пусто и холодно, холоднее даже, чем в классной комнате, в которой обычно запирают провинившихся принцесс.

— А теперь что? — спрашивает Леонор.

Подождем. — Король открывает настежь большое окно и выглядывает наружу. Принцессе Леонор тоже хочется посмотреть в окно, но вместо итого она отходит к двери — на всякий случай.

Минут через пятнадцать раздается оглушительное хлопанье крыльев, потом скрежет, и в окно с трудом протискивается шипастая голова с огромной зубастой пастью и маленькими круглыми оранжевыми глазами.

— Ну? — спрашивает голова. — Вот эта девочка?

Сожрет, понимает принцесса Леонор, сейчас оно меня сожрет. Она взвизгивает, толкает дверь и бросается вниз по лестнице.

— Это что, — раздраженно спрашивает дракон, — она все время так будет бегать?

— Нет, — отвечает король.

— Да, — отвечает Леонор.

Король и принцесса стоят на крепостной стене, король крепко держит принцессу за руку. Дракон висит в воздухе, слегка шевеля крыльями.

— Ну и дурочка, — говорит дракон. — Дурочка, трусиха и папенькина дочка. Я думал тебя покатать, но ты же испугаешься.

— Я не трусиха! — шипит Леонор и резко выдергивает свою руку из руки короля. — Я вообще ничего не боюсь!

— Ну ладно, — говорит король. — Вы тут договаривайтесь, а я пойду. Дочь, — он наконец смотрит прямо на Леонор, — ведите себя хорошо. Слушайтесь дракона. Если будете паинькой, через десять лет выйдете замуж за отличного принца.

Король обнимает принцессу, коротко кланяется дракону и идет к лестнице.

— А если не буду? — кричит ему вслед Леонор. — Если я не буду паинькой, за кого я выйду замуж?

BICHO-PAPAO[1]

Женщина была невероятно, нечеловечески огромной, Нуну в жизни не видел ничего подобного. Он попытался подкрутить колесико у бинокля, но добился только того, что женщина расплылась и стала казаться еще больше.

Нуну живет под самой крышей, в крошечной каморке, которую у нас в доме почему-то называют «квартирой консьержки». Консьержкой была его мать, дона Санча, худая, невзрачная, удивительно тихая женщина. Она целыми днями неподвижно сидела в продавленном кресле у входной двери, вязала огромные полосатые носки и не обращала никакого внимания на входящих и выходящих жильцов. Если бы не размеренное щелканье спиц и не острый запах пота, исходивший от доны Санчи, ее можно было бы принять за наваленную на кресло груду мокрых тряпок.

Несколько лет назад она куда-то делась — может, умерла, а может, просто ушла работать и жить в другой дом. А Нуну остался. Дона Криштина из четвертой квартиры на каждом собрании жильцов предлагает Нуну выселить, квартиру консьержки сдать, а вырученные деньги потратить на починку лифта и на то, чтобы заменить все лампочки между этажами. Но остальные жильцы против. Конечно, Нуну немного странный, никогда не выходит на улицу, бегает по подъезду и подглядывает в замочные скважины… Но он — часть нашего дома, и мы его любим, как любим старую ручную крысу Бенжамина и привидение доны Лауретты со второго этажа. Дона Криштина тоже его любит и постоянно покупает ему молоко и хлеб, просто ей правится выступать на собраниях жильцов.