В полпятого утра двадцатипятилетний неженатый механик Руй Кошта встал с постели, походил бесцельно по квартире, потом взял на кухне большой нож, вернулся в спальню и несколько раз ударил им свою сожительницу, тридцатилетнюю гражданку Бразилии Ану Мариани. После чего снял залитую кровью пижаму, принял душ, вышел на улицу в одном полотенце и сдался полиции.

Судмедэксперт Сержиу Пинту, который накануне допоздна засиделся в баре у Манелы, с отвращением поглядел на окровавленный труп Аны и душераздирающе зевнул.

«Связываются дуры с наркоманами», — буркнул он и потер саднящие глаза.

Около полудня сорокалетняя домохозяйка Лусия Герри отложила неоконченный пуловер, который она вязала для младшего сына Диогу, наклонилась, пошарила рукой мод диваном и вытащила небольшой, но увесистый старинный утюг. Потом поднялась с дивана, вошла, неслышно ступая, в кухню и с силой опустила утюг на голову своей домработницы, тридцатилетней гражданки Бразилии Лны Мариани.

Судмедэксперт Сержиу Пинту, которого сорвали с обеда, вошел в комнату, дожевывая на ходу пирожок из трески.

— А вас кто вызвал? — шепотом спросил он у полицейского инспектора, вытирая лоснящиеся губы крошечной бумажной салфеткой. Инспектор кивнул на сидящую на стуле бледную, но абсолютно спокойную Лусию Герру.

— Она же и вызвала.

В шесть часов вечера в полицию позвонила рыдающая женщина.

— Пожалуйста, пожалуйста! — кричала она. — Пожалуйста, пожалуйста!

Стажер Анибал Аугушту нашел судмедэксперта Сержиу Пинту во дворе.

— Ну? — обреченно спросил Пинту, пряча зажигалку в карман халата.

— Труп, — лаконично ответил стажер.

Судмедэксперт Сержиу Пинту покусал незажженную сигарету и поманил к себе стажера Анибала Аугушту.

— Тебе она никого не напоминает?

— Кто? — спросил бледный стажер, отводя глаза от расплескавшегося по брусчатке тела.

В пяти метрах от них полицейский инспектор успокаивал худенькую, завернутую в одеяло старушку.

— Меня как будто кто-то позвал! — говорила старушка дрожащим голосом. — Я остановилась, голову подняла, и тут Ана упала! И всю меня забрызгала! Всю меня забрызгала!

— Ана? — переспросил полицейский инспектор.

— Соседка моя, — всхлипнув, пояснила старушка. — Ана Мариани. Хорошая была девочка, хоть и бразильянка, Господи, прими ее душу.

В пол-одиннадцатого ночи судмедэксперт Сержиу Пинту вышел из туалета в баре у Манелы и решительно направился к столику, за которым перед единственной чашечкой давно остывшего кофе уже час сидела смуглая молодая женщина, по виду бразильянка.

— Ну что, барышня Мариани? — спросил он, наклонившись к женщине и обдавая ее парами агуарденте. — Наигрались? Хватит на сегодня?

Женщина холодно посмотрела на него и отвернулась.

— Бессмертная, а? — Сержиу Пинту ухмыльнулся и крепко взял ее за плечо. Женщина попыталась вырваться, но не смогла. — Совсем-совсем бессмертная?

— Ну-ка! Это что такое?! — Манела вышла из-за стойки и решительно направилась к ним, вытирая руки коротким кухонным полотенцем. — Ты, Пинту, может, с ума сошел? Тебя, может, выставить отсюда?

Судмедэксперт Сержиу Пинту выпустил плечо женщины и отошел к другому столику. Он не любил ссориться с Манелой.

Десять минут спустя женщина резко отодвинула стул, метала и вышла из бара. Судмедэксперт Сержиу Пинту вскочил и направился было за ней, но вдруг остановился, махнул рукой и уселся у стойки, где Манела деловито протирала чистые стаканы.

Еще через минуту на улице взвизгнули тормоза, раздался звук удара и почти сразу — крики.

Манела поставила на стойку очередной стакан и вопросительно посмотрела на судмедэксперта Сержиу Пинту.

— Я не на работе, — отрезал он, доставая из кармана сигареты. — Выпьешь со мной?

Манела кивнула и, встав на цыпочки, сняла с верхней полки непочатую бутылку агуарденте.

Тебе пять лет, и вы только переехали в этот город. Город небольшой и угрюмый, как будто все время злится, ты даже названия его еще не знаешь, но уже ненавидишь его от всей души. Ты здесь совсем один, мама не в счет. Мама сказала, глупости, это отличный город, просто ты еще не привык. Вот погоди, сказала мама, скоро ты найдешь друзей и все будет отлично. Ты не возражаешь, чтобы ее не расстраивать. Тебе пять лет, но ты твердо знаешь, что легче вынести ненавистный город, чем расстроенную маму.

После завтрака мама занята и отпускает тебя гулять до обеда. Ты выходишь из дома и идешь до конца улицы. Переходишь через дорогу, пересекаешь маленький сквер, где на пыльном газоне пасутся чьи-то гуси, за фруктовой лавкой поворачиваешь направо, а потом, почти сразу, еще направо, входишь в большие ворота, спускаешься по трем ступенькам и оказываешься в апельсиновом саду, самом огромном апельсиновом саду, который ты когда-либо видел. В глубине сада стоит дом, там никто не живет, к заколоченному окну прислонена табличка «Продается». Дом очень большой и очень старый, и табличка тоже старая, выцветшая, потрескавшаяся. Ты кидаешь в табличку апельсином, который подобрал у ворот, и промахиваешься. Ты отходишь к деревьям, нагибаешься, набираешь полные руки апельсинов, возвращаешься и кидаешь, кидаешь в табличку, пока она не падает с окна лицом вниз. Победа, ликующе думаешь ты, теперь этот дом не продается, теперь это твой дом, ты его завоевал, он твоя добыча. Ты садишься у запертой двери и начинаешь чистить апельсин. Через полчаса тебя находит задыхающаяся мама, она плачет, она бежала всю дорогу, она думала, тебя украли, а ты, а ты. Ну вот. Теперь ты наказан, оставлен без тапиоки и месяц не можешь гулять один.

Тебе шесть лет, и ты дружишь с Зе Педру. Зе Педру гуляет где хочет, у его мамы еще пятеро детей, она не успевает следить за всеми, даже накормить всех у нее не всегда получается, поэтому Зе Педру часто обедает у тебя, твоя мама не возражает. Ей не очень нравится Зе Педру, но она довольна, что у тебя есть друг. Один раз Зе Педру приходит возбужденный. Он говорит, что большой дом и апельсиновый сад кто-то купил. Кто, спрашиваешь ты, ты видел кто, они закроют ворота в сад, но Зе Педру пожимает плечами. Он видел только грузовики, из которых выгружали большие коробки. Много, много больших коробок. Их по очереди заносили в дом рабочие в комбинезонах, а одна женщина на стремянке мыла снаружи окна первого этажа.

В большом доме поселилась пожилая пара. Сеньор Гонсалу и дона Беатриш. Они пригласили вас с мамой на чай. Дона Беатриш испекла ванильное печенье, кексы с изюмом и торт с вишней. А апельсины, спрашиваешь ты, почему вы ничего не испекли из апельсинов? Мама делает страшные глаза, но дона Беатриш улыбается и приносит тебе корзинку. Иди, говорит она, нарви апельсинов сколько хочешь, потом решим, что из них сделать. Ты смотришь на маму. Ну иди, иди, говорит мама, раз дона Беатриш разрешает. У входа в дом сеньор Гонсалу играет с радиоуправляемой машинкой. Машинка, смешно подскакивая, едет по посыпанной песком дорожке.

Сеньор Гонсалу и дона Беатриш все-таки закрыли ворота сада. Теперь ты ходишь туда, только когда они зовут тебя в гости. Зе Педру сеньор Гонсалу и дона Беатриш не зовут никогда. Подумаешь, говорит Зе Педру, простуженно шмыгая носом, я и через забор могу. А тебя не поймают, пугаешься ты. Зе Педру снисходительно ухмыляется.

Тебе семь лет, и ты не знаешь, как тебе жить дальше. Позавчера в больнице умер Зе Педру. Два месяца назад он лазил в апельсиновый сад, а ты его страховал. Зе Педру хвастался, что сеньор Гонсалу гнался за ним, но не поймал. Потом вы ели апельсины у тебя дома и все измазали соком. А на следующий день Зе Педру увезли в больницу в город, и больше ты его не видел до самых похорон. Ты лезешь в карман и трогаешь пальцами маленький перочинный ножик с двумя лезвиями, ножницами, пилкой для ногтей и костяной зубочисткой. Ты хотел подарить его Зе Педру на день рождения, но не успел.