– Так подъемный мост все же был? – спросил Дик.
– Никакого моста, – вздохнул я. – К дверям пришлось пробираться через какой-то склад – смотритель именовал его хранилищем. Это не то место, где можно встретить разводной мост.
– А как насчет нормандских арок? – поинтересовался Дик.
– Не арок, а арки, – поправил я его. – Нормандская арка находилась внизу, в кухне. Собственно, кухня – единственное, что сохранилось от постройки тринадцатого века, и, похоже, с тех пор там мало что изменилось. Подозреваю, когда-то это помещение служило комнатой пыток. Зловещее место, в нем так и слышались стоны несчастных жертв. Ваша мать тотчас отвергла кухню. Думаю, из-за кухарки, ведь, нанимая ее, пришлось бы спрашивать: «Надеюсь, вы согласны стряпать в подземелье, в полной темноте?»
Впрочем, кое-кто охотно согласился бы. Остальной дом представлял собой мешанину современных стилей. Достаточно сказать, что предпоследний жилец сумел отличиться, отделав ванную комнату рифленым железом.
Потом был дом в Беркшире. Мы поехали осматривать его вместе с вашей мамой. В рекламном объявлении упоминался журчащий ручей, полный форели. Я воображал, как выхожу на прогулку после обеда, чтобы наловить рыбы к ужину, как приглашаю кичливых приятелей заглянуть на пару деньков «в наш скромный уголок в Беркшире» поудить форель. Один мой знакомый (теперь он баронет) буквально бредил рыбалкой. «Возможно, и ему захочется приехать», – думал я. Неплохо будет смотреться в колонке литературных сплетен: «Среди других известных гостей…» Словом, вы понимаете. Мысленно я уже сочинил заметку. Удивительно, что я не успел купить удочку.
– Но ручей с форелью оказался обманом? – высказала догадку Робина.
– Ручей был, – признал я. – И это еще слабо сказано. Именно на ручей прежде всего обратила внимание ваша мама. Она почувствовала запах за четверть часа до того, как мы подошли к воде, – тогда мы еще не догадывались, что это и есть тот самый водоем, описанный в рекламном проспекте. По возвращении в город она купила себе флакон с нюхательной солью, выбрав самый крупный.
Тот ручей вызвал у вашей матери приступ головной боли, а меня привел в бешенство. Контора агента по продаже недвижимости располагалась прямо напротив станции. На обратном пути я позволил себе задержаться на полчаса, чтобы высказать маклеру все, что о нем думаю, и в итоге опоздал на поезд. Я успел бы уехать вовремя, если бы агент дал мне выпустить пар, а не перебивал каждую минуту. Он уверял, что всему виной бумажная фабрика, якобы владельца не раз предупреждали о нестерпимом смраде. Этот тип, кажется, думал, что я ищу лишь сочувствия. Он дал мне слово маклера, что когда-то в том ручье действительно водилась форель. Это исторический факт. Там ловил рыбу Исаак Уолтон[8], это было еще до бумажной фабрики. Агент предложил мне купить и выпустить в воду самок и самцов форели, отдав предпочтение самым крепким и выносливым особям: возможно, их потомство сумеет приспособиться к суровым условиям соседства с фабрикой. Я хмуро возразил, что меня нисколько не привлекают лавры Ноя, и ушел, пообещав напоследок направиться прямиком к своим поверенным и вчинить этому болвану иск за дурацкие разглагольствования. Он же, надев шляпу, заявил, что привлечет своих адвокатов и засудит меня за клевету.
Полагаю, позднее он, как и я, передумал. Поиски жилища вконец меня утомили. Моя жизнь превратилась в бесконечное первое апреля. Купленный мной дом, конечно, не то, о чем я мечтал, но он вовсе не безнадежен. Мы вставим окна с изящными переплетами и украсим дымоходы. Над входной дверью можно повесить табличку с датой – это всегда эффектно смотрится. Пусть там будет пятерка, выписанная в старинной манере, – она выглядит весьма живописно. Когда мы закончим отделку дома, он превратится в настоящую тюдоровскую усадьбу. Я всегда мечтал о доме позднетюдоровской эпохи. У этой усадьбы может обнаружиться любопытное прошлое, почему бы и нет? Вполне вероятно, в одной из наших спален тоже когда-то ночевала какая-нибудь знаменитость. Только не королева Елизавета. Признаться, она мне изрядно надоела. Вдобавок не верится, что она была милой женщиной. Как насчет королевы Анны? Тихая, кроткая пожилая дама из тех, что не доставляют хлопот. Никто не скажет о ней худого слова. Или еще лучше – Шекспир. Он постоянно курсировал между Лондоном и Стратфордом и по пути вполне мог заглянуть в здешние места. «Комната, где провел ночь Шекспир!» По-моему, до такого еще никто не додумался. Кажется, о Шекспире все забыли. Здесь есть кровать с пологом на четырех столбиках. Ваша мама сразу отнеслась к ней с подозрением. Она убеждена, что там поселились какие-то твари. Мы могли бы украсить стены сценами из пьес великого барда, а за дверью поставить его бюст. Если меня оставят в покое и не будут докучать всякими глупостями, в конце концов я и сам, возможно, поверю, что в этом доме впрямь ночевал Шекспир.
– А как там по части шкафов? – полюбопытствовал Дик. – Нашей матушке непременно подавай шкафы.
Я никогда не мог понять одержимость женщин шкафами. Это непостижимо. Думаю, даже вознесшись на небеса, они в первую очередь спросят: «А нельзя ли мне обзавестись шкафом?» Будь их воля, женщины держали бы супругов и детей в шкафах. Так они представляют себе образцовый дом: каждый аккуратно покоится в своем шкафу, где витает аромат камфоры, предохраняющей от моли. Я знавал одну счастливую даму (в женском понимании). В ее доме насчитывалось двадцать девять шкафов. Должно быть, строила его тоже женщина. В большинстве своем это были весьма вместительные шкафы, их дверцы мало чем отличались от обычных дверей. Нередко гости, намереваясь пожелать друг другу доброй ночи, направлялись со свечой в руке к какому-нибудь шкафу и исчезали внутри, а после, спотыкаясь, выбирались наружу, на лицах их был написан ужас. Муж той дамы рассказывал мне, как один незадачливый джентльмен ночью спустился из спальни в гостиную, чтобы забрать забытую вещь. Вернувшись наверх, он никак не мог найти дверь своей комнаты – ему попадались одни шкафы. После нескольких неудачных попыток бедняга пал духом и провел остаток ночи в шкафу. По утрам гости в том доме спешили к завтраку и, распахнув дверцы шкафа, радостно восклицали: «Доброе утро!» Когда хозяйке случалось отлучиться, никто в доме понятия не имел, где что лежит. По возвращении хозяйку ожидали те же трудности: она знала лишь, где следовало бы искать недостающую вещь. Как-то раз один из двадцати девяти шкафов пришлось на время освободить – его требовалось отремонтировать, поведал мне муж той женщины. Рабочие провозились со шкафом больше трех недель, и за все время хозяйка ни разу не улыбнулась. «Ужасно, когда некуда положить вещи, – сетовала она. – Чувствуешь себя не в своей тарелке».
Женщине не нужен дом в обычном смысле слова. Ей хочется заполучить творение гения. Вам посчастливилось найти идеальный дом, как вам кажется. Вы показываете жене камин работы Адамса в гостиной. Затем постукиваете зонтом по деревянным панелям в холле. «Дуб, – выразительно подчеркиваете вы, – цельный дуб». Вы привлекаете внимание супруги к пейзажу за окном и рассказываете местное предание: если прижаться лбом к стеклу, можно увидеть дерево, на котором повесили человека. Вы подробно описываете ей принцип действия солнечных часов и вновь упоминаете о камине работы Адамса.
«Все это очень мило, – замечает она, – но где будут спать дети?»
Ее реплика заметно остужает ваш пыл.
Возможно, речь пойдет не о детях, а о воде. Она непременно захочет знать, откуда берется вода. Вы показываете ей откуда.
«Как, из этого мерзкого места?!» – восклицает она.
Женщина с одинаковым презрением отвергнет как колодезную или родниковую воду, так и дождевую, собранную в чаны. Она не доверяет естественным источникам. Ваша супруга ни за что не поверит, что можно пить воду, текущую не из крана. Ей представляется, что водопроводная компания каждое утро поставляет вам свежую воду, приготовленную по старинному фамильному рецепту.