– Иногда их ищут в таких забавных местах!.. – хихикнула Вероника.

– Согласен. Но будь справедлива, признай, что как раз в этих неожиданных местах мы подчас их и находим. Всякий, кому случалось искать твои вещи, дорогая, усвоил одну жизненную мудрость: никогда не нужно отчаиваться. Пока остается хотя бы один неисследованный уголок в доме или за его пределами в радиусе полумили, не стоит терять надежду.

Вероника по-прежнему задумчиво разглядывала огонь в камине.

– Наверное, это следственность, – пробормотала она.

– Что? – не понял я.

– Она имеет в виду наследственность, – предположил Дик. – Нахальная маленькая бестия! Удивляюсь, как ты ей позволяешь так с тобой разговаривать.

– Я не устаю тебе повторять: папа – писатель, – заметила Робина. – Таков уж его характер.

– Тяжело приходится нам, детям, – заключила Вероника.

Мы все (за исключением моей младшей дочери) согласились, что Веронике пора в постель. На правах председателя собрания я лично положил конец дебатам.

– Ты хочешь сказать, отец, что в самом деле купил этот дом? – потребовал ответа Дик. – Или мы пока только обсуждаем покупку?

– На сей раз я это сделал.

Лицо Дика мгновенно приняло серьезное выражение.

– Это то, чего ты хотел?

– Нет, мальчик мой, – честно признался я. – Это не то, чего я хотел. Я мечтал о живописном старинном особняке, сплошь увитом плющом. Об очаровательных эркерах и фронтонах…

– Ты что-то путаешь, – перебил меня Дик. – Эркеры и фронтоны плохо сочетаются.

– Прошу прощения, – с достоинством поправил я его, – в доме моей мечты они отлично уживались друг с другом. Нечто похожее ты найдешь в рождественском альманахе. Больше я нигде такого не видел, дом покорил меня с первого взгляда. Он стоял неподалеку от церкви и сиял огнями в ночи. «Когда-нибудь, – говорил я себе, будучи мальчишкой, – я вырасту, поумнею и буду жить в таком точно доме». Вот о чем я мечтал.

– Как выглядит этот дом? – поинтересовалась Робина.

– Торговый агент заверил меня, что дом можно легко усовершенствовать. Я спросил, к какому архитектурному стилю его следует отнести. «Это, должно быть, местная школа», – ответил агент, особо подчеркнув (сдается мне, он сказал чистую правду), что в наши дни таких домов уже не строят.

– А река близко? – спросил Дик.

– Ну, рядом проходит дорога, – замялся я. – Думаю, до реки примерно пара миль.

– А если выбрать самый короткий путь?

– Это и есть самый короткий путь. Можно пройти через лес, там тропинка намного живописнее, но придется преодолеть три с половиной мили.

– Мы же решили, что дом должен быть возле реки, – вмешалась Робина.

– А еще мы решили, – ответил я, – что он должен стоять на песчаной почве и выходить окнами на юго-запад. На самом деле только одно в этом доме обращено к юго-западу – это задняя дверь. Я спросил агента насчет песка. Он посоветовал мне обратиться за справкой в железнодорожную компанию, если меня так волнует состав почвы. Я хотел, чтобы дом стоял на холме. Он и стоит на холме, но другой холм, куда больше, возвышается прямо перед домом. Мне вовсе не нужен этот второй холм. Я хотел беспрепятственно любоваться видами Южной Англии. Я живо представлял, как стану выводить гостей на крыльцо и потчевать их историями о том, что в ясные дни отсюда хорошо виден Бристольский залив. Возможно, они и не поверили бы, но если б не тот проклятый холм перед домом, я мог бы твердо стоять на своем, а гости не осмелились бы утверждать, что я лгу (откуда им знать наверняка?).

Лично я предпочел бы дом, с которым связана какая-нибудь таинственная история. Меня бы порадовало кровавое пятно на полу, не вульгарное и аляповатое, разумеется, а скромное, неброское. Большую часть времени оно скрывалось бы под ковром и проступало бы лишь время от времени, дабы развлечь гостей. Признаться, я надеялся заполучить дом с привидением. Конечно, речь не идет об одном из тех шумных, назойливых духов, которые, похоже, даже не сознают, что мертвы. Я мечтал о даме-призраке, утонченной, с приятными манерами. А наш дом выглядит слишком уж рассудительным и благоразумным. Это, пожалуй, главный его недостаток. Правда, там водится эхо. Если пройти в дальний конец сада и громко на него прикрикнуть, оно непременно отзовется. Других развлечений от этого дома не дождешься. Да и эхо отвечает снисходительным тоном, словно дает понять, что считает вашу затею полнейшей глупостью и откликается исключительно, чтобы вас позабавить. Словом, это один из тех домов, чьи мысли всегда заняты одними лишь налогами да текущими платежами.

– Так зачем же тогда ты купил его? – удивился Дик. – Можешь назвать хотя бы одну причину?

– Да, мальчик мой. Мы все устали от города. Нам хочется вкусить здоровой деревенской жизни. А чтобы жить за городом с мало-мальскими удобствами, необходимо иметь собственный дом. Из вышеизложенного следует, что мы должны либо построить себе жилище, либо купить. Я бы предпочел не связываться со строительством. Толбойз построил дом. Ты ведь знаешь Толбойза. Когда я с ним только познакомился, еще до начала строительных работ, он был веселым, жизнерадостным малым, из тех, у кого всегда наготове приветливое слово и беззлобная шутка. Строители заверили беднягу, что лет через двадцать, когда цвета потускнеют от времени, у него будет не дом, а картинка. Пока же один вид собственного жилья вызывает у него разлитие желчи. Год за годом ему твердят, что со временем сырость исчезнет, а приступы ревматизма, малярии и люмбаго станут терзать его не так яростно. Толбойз окружил сад живой изгородью в восемнадцать дюймов высотой. Желая защититься от соседских мальчишек, он обнес территорию колючей проволокой. Но колючая проволока, увы, не обеспечивает необходимого уединения. Когда Толбойзы пьют кофе на лужайке, вокруг собирается целая толпа деревенских, чтобы поглазеть на них. В саду растут деревья, да-да, самые настоящие деревья – к каждому дереву прикреплена табличка с названием. Пока что их трудно различать, слишком эти кустики похожи друг на друга. Толбойз полагает, что через тридцать лет изгородь будет давать тень и прохладу, но он надеется умереть к тому времени. Нет, я хочу дом, успевший перешагнуть порог юности со всеми ее безумствами. Не желаю провести остаток жизни, воспитывая и наставляя зеленый, незрелый дом.

– Но почему именно этот дом, если он совсем не такой, как ты хотел? – нетерпеливо воскликнула Робина.

– Потому, моя дорогая девочка, что из всех домов, которые я видел, этот меньше других не похож на дом моей мечты. В молодости нам свойственно дерзать и добиваться желаемого, однако с годами приходит мудрость, и мы желаем того, что можем получить. Это значительно экономит время. За последние два года я успел осмотреть около шестидесяти домов, но лишь один среди всего великого множества мне действительно захотелось купить. До сих пор я никому об этом не рассказывал. Даже теперь одно только воспоминание о той истории приводит меня в ярость. Впервые о доме я услышал не от агента. Я случайно разговорился с одним молодчиком в вагоне поезда. У него был подбит глаз. Если я когда-нибудь встречу этого субъекта снова, то с удовольствием поставлю ему второй фингал. Кстати, плачевное состояние своего глаза он объяснил досадным недоразумением с мячом для гольфа, и тогда я ему поверил. В разговоре с ним я обмолвился, что ищу дом. Попутчик описал мне место, и в меня словно вселился бес. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем поезд наконец остановился. Выскочив из вагона на ближайшей станции, я немедленно сел в первый же поезд, идущий в противоположном направлении, и покатил назад. Я даже не стал дожидаться обеда. У меня был с собой велосипед, и я прямехонько направился туда. Это и в самом деле был дом моей мечты. Если бы он вдруг растворился в воздухе у меня на глазах, а я очутился у себя в постели, я скорее поверил бы в реальность происходящего. Владелец сам открыл мне дверь. Манера держаться выдавала в нем отставного военного. Я лишь потом узнал, что это и был хозяин дома.