Человеку, не имеющему сильного собственного желания, нечего было делать у рабби Мендла. Колеблющийся человек, человек, склонный к компромиссам, не мог задержаться в группе Рабби Мендла, которая хотела преобразить весь мир. С другой стороны, рабби Мендл был готов поделиться мудростью с другими, помочь своим «тремстам молодым» освободиться от материальных забот и подняться в высшие духовные миры, к Творцу.

Однажды к рабби Мендлу пришел в первый раз парень, известный в своем городе как большой знаток Торы и возвышенный человек. Как только он переступил порог комнаты рабби Мендла, тот сразу же сказал ему: «В Торе ты возвышен, но в духовной работе это не играет роли. В духовной работе ты должен прикладывать усилия, как кузнец, кующий деталь…»

В те же дни рабби Мендл как-то позвал одного из своих любимых учеников и сказал ему: «Если ты согласишься не иметь даже ломаного гроша в кармане, чтобы купить кусок хлеба, то я готов поднять тебя в духовный мир, и ты увидишь оттуда, что об этом вообще не стоит просить».

В другой раз, стоя в поле, окруженный своими хасидами, рабби Мендл сказал: «Я могу взять любого из вас, погруженного в страсти этого мира, и сделать так, что он даже не захочет слышать о них, а если услышит об этих страстях, его стошнит».

Подобно мудрецам древности, рабби Мендл представлял себе этот мир, как сон. Он смотрел на жизнь человека, как на падающий лист, как на тающее облако, как на молнию, сверкнувшую на минуту, и чей свет исчез во мраке ночи. Словом, в те дни рабби Мендл верил в возможность создать ядро из избранных людей, верил в то, что из этого ядра взойдет росток, из которого вырастет новый мир.

Рабби Мендл был как неиссякаемый источник. Он часто гулял со своими учениками по полям и там беседовал с ними о духовных мирах. Нередко эти беседы длились по 10 часов — и все они были на уровне осознания тайн, т.е. на уровне Каббалы, внутреннего понимания Торы.

В этот период в их бейт-мидраше, большом сером бараке, каждый вечер были трапезы. Во время этих трапез выковывались души учеников, и из них образовывалась группа единомышленников, знающих, на что они идут. Все ученики рабби Мендла в Томашове жили коммуной. У них была общая касса, где брались деньги на все их трапезы, которые всегда были совместными. Они зарабатывали себе на хлеб простым тяжелым физическим трудом. Каждый день несколько десятков учеников выходили на работу и к вечеру приносили свой заработок. Все деньги передавались ответственным за кассу, и каждый вечер все садились за скудную трапезу: кусок хлеба из непросеянной муки и водка. Рабби Мендл сидел вместе с ними за столом, щедро делясь тем, что у него было — духовной пищей, духовным изобилием.

Равенство между членами группы было абсолютным, и в материальном, и в духовном. Они делили не только материальное, но и, что, разумеется, более важно, все свои духовные приобретения. Все заповеди и все прегрешения членов группы они делили поровну. Они постановили, что и доля каждого в грядущем мире у всех будет одинаковой.

Рабби Мендл и его ученики прожили в Томашове около двух лет. Это были годы огромного духовного взлета. По местечкам Польши пошел слух о необыкновенном человеке в Люблинском воеводстве, который превратил искру, зажженную в Пшиске, в мощное пламя.

Рабби Мендл притягивал сердца хасидов, слетавшихся к нему, как бабочки на свет. Молодые парни приходили в Томашов, как будто притянутые волшебными канатами. Желание познать сокровенное, внутреннюю часть Торы, т.е. Каббалу, гнало людей в Томашов. Их воображение разгоралось от рассказов о рабби Мендле, о ярком черноволосом человеке, покоряющем всех, — и великих знатоков Торы, и простых людей.

Люди оставляли все — молодых жен, столы своих богатых тестей, другие бросали свои магазины и лавки. В Томашов ехали знаменитые раввины, известные знатоки Торы, которые сами были духовными руководителями целых хасидских направлений. Некоторые из них уже сами достигли духовных миров.

В этот период духовное напряжение хасидов достигло кульминации. Ученики, окружавшие своего рава, совершенно забыли о материальном мире. Они отбросили заботы о материальном и взвалили на себя ношу совершенно другого рода. Они перенесли себя в мир духовного. Рабби Мендл видел, что он приближается к цели. С такими людьми можно прорваться в духовные миры!

Об этом периоде рассказывает преданнейший ученик рабби Мендла, рабби Ицхак Меир:

— Работа спорилась. Все томашовские хасиды оказались способными достичь высочайшего духовного уровня, уровня самого Бааль Шем Това, но… но и темные силы не дремали.

Тут стоит напомнить, что никакой «самостоятельности» у темных сил нет. Бааль-Шем Тов говорил: «Тот, кто говорит, что в мире существует еще иная сила, кроме силы Творца, например, клипот (темные силы), тот является идолопоклонником… Только Творец управляет миром». Великий каббалист нашего времени рав Барух Ашлаг пишет: «Нет никакой другой силы в мире, у которой бы была возможность что-либо делать против воли Творца».

…Помехи пришли со стороны. Толпы разъяренных женщин ворвались в Томашов. Они искали своих мужей на постоялых дворах. Мужья прятались от них, где только могли, и не хотели их видеть. В гневе и со слезами на глазах жены окружили большой барак и ворвались в него. Они подошли даже к двери комнаты рабби Мендла. Женщины размахивали палками возле его окна и требовали, чтобы он вернул им их мужей. Они кричали, что их дома опустели и разрушаются, что дети растут без отцовского присмотра и воспитания, что голод навис над ними…

К толпам женщин присоединились родители хасидов и родители их жен, которые тоже были крайне недовольны поведением своих сыновей и зятьев. Но их плач и стенания остались без ответа. «Слезы созданы для женщин» — так считали томашовские хасиды. Они относились к слезам, как к чему-то несущественному, никчемному. «Они уже научились показывать фигу всему миру»…

Рабби Мендл прекрасно знал заранее, что его путь идет наперекор всему материальному миру и всем известным идеологиям и мировоззрениям. Тот, кто хочет познать Истину, не может быть лавочником или быть привязанным к переднику жены. Рабби Мендл никогда не склонялся перед мнением других, даже если это было мнение всего мира. Это мнение сопровождалось слезами. И рабби Мендл, и его ученики остались глухи к требованию женщин.

Но все же появилась причина, заставившая рабби Мендла задуматься о перемене места. В Томашове поселился один из учеников Провидца из Люблина, рабби Йосеф из Ярчева. Еще будучи в окружении Провидца в Люблине, рабби Йосеф противился новому пути Святого Йегуди. Он был одним из тех, кто требовал от старого рабби Авраама Ешуа отлучения рабби Бунима и его учеников.

Еще больше, естественно, он противодействовал рабби Мендлу, чья концепция была еще более радикальной, чем у его учителей — Святого Йегуди и рабби Бунима. Несмотря на то, что рабби Йосеф тоже был хасидом, а не митнагедом, он решительно боролся с этими хасидскими равами. Своим разумом благообразного, добропорядочного еврея он чувствовал, что Святой Йегуди, рабби Буним и, особенно, рабби Мендл вышли уже за рамки хасидизма — они проповедовали чистую Каббалу. Поэтому он и ополчился на них.

Времена Бааль Шем Това прошли. Хасидизм все более приобретал внешнюю чепуху и мишуру, постепенно отдаляясь от внутреннего понимания Торы — Каббалы. Этот процесс продолжается и в наши дни: хасидские адморы не очень-то жалуют Каббалу, забывая, что хасидизм возник именно как массовое каббалистическое течение. Рабби Йосеф усилил требования бунтующих женщин и призвал жителей города изгнать рабби Мендла и его хасидов.

Напомним слова рабби Ицхака Меира: «Все томашовские хасиды оказались способными достичь высочайшего духовного уровня, уровня Бааль Шем Това, но…» Но победило противодействие.