Все быстро сели на телегу и поспешили к этому постоялому двору. Рабби Буним ехал в телеге и размышлял. Через некоторое время он сказал: «Я слышу голос, прорывающийся из той несчастной хижины. Знайте, что ее стены предстали пред Небесным Судом, и их спрашивают, почему мы пренебрегли ими…» Они вернулись в ту хижину и с воодушевлением помолились там.

Новый бейт-мидраш рабби Бунима стал прямым продолжением дела Йегуди, его мировоззрения. Рабби Буним, разумеется, добавил и новое к основам, которые заложил его великий Рав. Из бейт-мидраша рабби Бунима был полностью выброшен культ авторитетов. Ученики видели в своем новом Раве дерзкого вождя и воспитателя, прорубающего дорогу себе и готовящего учеников идти вслед за ним. Его авторитет основывался на совершенно других началах, чем у других хасидских адморов. Ученики из Пшиски, бывало, говорили: «Наш рав может извлечь душу из тела, очистить ее от грязи — и вернуть ее, уже чистую, на свое место».

Рабби Буним отказался от масс. Он предпочел находиться среди небольшой группы избранных молодых учеников, интересующихся только духовным, тех, которые могли отбросить заботу о материальном. Для простых, обычных людей не было места в Пшиске рабби Бунима. Член группы должен быть умным, с полетом мысли, и знающим. Все эти способности четко выделялись в личности рабби Мендла, и все признали в нем главного в группе учеников.

Рабби Буним тоже ценил величие этого своего ученика. Как-то раз, во время пасхального седера рабби Буним сидел за своим столом в окружении своих лучших учеников. Но прежде чем начать седер, рабби выбрал один из кубков, которые стояли перед ним на столе, поднял его и сказал: «Этот кубок принадлежит человеку, у которого ум самый большой из всех нас!» — встал и поставил кубок возле места, где сидел рабби Мендл.

Надо сказать, что под умом рабби Буним, как и все каббалисты, подразумевал совершенно другое, чем простое значение этого слова. С точки зрения Каббалы словами «ум», «разум» обозначается способность человека постигать духовное с постижением Творца, а не способность человека быстро и глубоко мыслить.

Перед тем как посвятить своего ученика в тайны своих мыслей, рабби Буним объяснил, что такое тайная Тора (Каббала), которую он получил от своего Рава: «Знаешь ли ты, что такое тайна? Тайна — это то, что открыто говорят всем, но никто не слышит, кроме человека, которому она предназначена».

Это объяснение учили еще в Люблине у Провидца. Рабби Ицхак из Верки рассказывает:

— Никогда я не подходил к столу Провидца. Я не приближался к нему ближе, чем на полдороги между мной и им. Вещи, которые я должен был услышать, я слышал издалека, а вещи, которые мне не предназначались, я не слышал даже вблизи.

С самого начала своего пребывания на месте Рава, рабби Буним требовал от своих учеников, чтобы они думали перед тем, как что-нибудь сделать. Знание и Истина — это были два принципа, на которых стоял бейт-мидраш рабби Бунима. Свой путь в Каббале рабби Буним основывал на коротком высказывании Самого Мудрого: «Скажи мудрости — сестра ты мне». Он учил своих учеников любить мудрость так, как любят единственную сестру в семье. Мудрость — это знание того, в чем заключается Цель Творения и какова в ней роль человека.

Мудрость рабби Бунима привела его к выводу, что вера человека в Творца должна сопровождаться постижением, познанием Его. Чтобы выполнить заповедь правильно, во всех тонкостях, необходимо намерение и для мозга, и для сердца, с помощью понимания (познания) исправляется весь человек. С помощью познания Творца выявляется вся внутренняя сущность человека.

Но постижению Творца должен предшествовать этап пристального изучения и созерцания мира, его содержимого. И так, познавая творение, можно познать Творца. Поэтому первым требованием рабби Бунима к ученикам было: «Поднимите глаза свои вверх. Ваши глаза должны смотреть вверх, вследствие вашего страстного желания постичь Творца».

Но, кроме того, что рабби Буним требовал от своих учеников поднять глаза вверх, он также требовал, чтобы они смотрели внутрь себя, в свой внутренний мир. Не сможет человек познать внешний, большой мир, пока он не освоил мудрость постижения самого себя, своего внутреннего мира, пока не познает свою душу, спрятанную внутри него, скрытую огромным количеством внешних одеяний. Рабби Буним сказал: «Дефектами, открытыми постороннему взору, я не интересуюсь. Эти дефекты известны всем, для чего же тут нужен рабби? Я стараюсь раскрыть недостатки, скрытые от глаз человека».

В бейт-мидраше рабби Бунима ученики стремились познать и Творца, и самих себя. Но ни один из этих видов познания невозможен без развития в себе чувства Истины. Приобретение этого чувства стояло в центре системы рабби Бунима.

— Я могу привести к раскаянию всех грешников, — сказал как-то рабби Буним, — но с одним условием — они не должны врать! Если человек не будет врать себе, если он будет видеть свой внутренний мир таким, какой он есть на самом деле, если он придет к ощущению Истины, то грех исчезнет сам.

В другой раз рабби Буним высказал ту же идею в еще более острой форме:

— Если ложь станет ненавистной людям, то в мир придет Освобождение. Никто не будет пытаться доказать, что, например, разврат — это не прегрешение, никто не будет преуменьшать его вредность. Но пока существует ложь, то человек врет сам себе, и поэтому он не видит, что ему надо исправлять.

В Пшиске требовалось, чтобы человек не допускал лжи даже в мысли. Человек должен выбросить из себя лживые мысли. Как и у всего остального, у правды должно быть внутреннее содержание — намерение. Недостаточно просто не врать вслух, нужно иметь при этом правильное намерение. Действие без чистых, правильных намерений — это вообще не действие, оно не соответствует Истине. Поэтому рабби Буним категорически запретил делать хорошие дела публично, из-за возможности того, что человек что-то сделает не из внутреннего побуждения, а ради одобрения другими людьми, ведь человеку это присуще даже на подсознательном уровне.

Еще находясь у рабби Бунима, рабби Мендл начал стремиться к уединению. Рабби Буним часто беседовал со своими учениками не в бейт-мидраше, за столом, как это принято у других равов, а в поле или в лесу. Там, под чистым небом или под сенью деревьев излагал он им свое учение. Далеко не всегда рабби Мендл присоединялся к ним, часто он оставался один на постоялом дворе или уединялся в лесу.

Это стремление к уединению, к обособленности, которое было заложено в рабби Мендле с детства, приобрело в Пшиске свою законченную, крайнюю форму. Почти всегда он ходил один, погруженный в свои мысли, сосредоточенный. Его скептическое восприятие мира тоже делало свое дело. В нем боролись два противоположных свойства. Одно — восхищение окружающим миром, его великолепием, другое — скептицизм, критическое восприятие, толкающее его познать тайны Мироздания. Так или иначе, но внутренней гармонии у него не было.

У рабби Мендла был старший брат-купец, решительный противник хасидизма. Когда рабби Мендл первый раз вернулся из Люблина, то брат спросил его:

— Ты что, Мендл, совсем с ума сошел? Зачем ты связался с хасидами?

Рабби Мендл ответил ему:

— Ты помнишь, брат, яблоню, которая росла у нас во дворе? Когда мы были маленькими, мы забирались вместе с другими детьми на самую верхушку и рвали там яблоки. Даже в субботу мы не могли удержаться от этого. Однажды в субботу я тоже забрался на эту яблоню и уже держал в руке яблоко, собираясь сорвать его, и в эту минуту я вспомнил, что сегодня суббота, и не стал срывать его.

Но я все же остался на дереве и решил его сорвать ртом, так как считал, что если сорвать ртом, а не руками, то это не будет прегрешением. Но в момент, когда яблоко уже было зажато моими зубами, мне пришла в голову мысль, что я все равно нарушаю субботу. Я оставил яблоко и спустился вниз. С тех пор я сначала думаю, а потом делаю.