- Но как же?... Там ведь ступеньки?!

                 - Ничего, Дарья! Я научился спускаться по лестнице боком,  удерживаясь двумя руками за перила и прыгая со ступеньки на ступеньку.  Я приду! А вы можете идти, вам тоже надо отдохнуть!

                 - Что ж, спокойной вам ночи! – сказала Дарья, покидая комнату.

                 Сербин посмотрел в сторону Насти…

                 - Нет! Я никуда не пойду! – твёрдо сказала Настя. – Вазген сказал, чтобы я постоянно находилась при вас и ухаживала за вами. И в этом вопросе я поддерживаю его! Я остаюсь!

                 - Не буду скрывать, Настя, - Сербин попытался улыбнуться, но его разбитые губы выдали лишь жалкую гримасу боли. И хорошо, что Настя не видела эту попытку в темноте. – Мне это по душе…

                 Настя легла рядом с ним, доверчиво положив голову на его плечо, и скоро Сербин услышал её ровное дыхание…

                 Сербин лежал и думал о завтрашнем дне, который, возможно, станет для него последним. Мысль о сопротивлении казалась абсурдной. Безногий калека, старик со старухой, мечтающие прожить лишний день, и перепуганная девушка, знающая, насколько она лакомый кусочек для бандитов, которые только и ждут момента, чтобы овладеть ею…  С другой стороны – трое до зубов вооружённых отморозков, пьянеющих от вида крови и готовых проливать её, ни в грош не ставя человеческую жизнь…  Силы слишком уж неравные…

                 Но разве таким должен быть его конец? Подобная смерть не несла в себе печати неизбежности. Он не может, не должен умереть именно сейчас. Но как быть с остальными? У Анастасии целая жизнь впереди: любовь, семья, дети…  Да и старики, познавшие любовь на закате дней, не заслуживали жестокой смерти от рук подонков… Нет, никак нельзя допустить, чтобы эти сволочи отняли их жизни! И он принял решение: он будет сражаться до последнего, пока чей-то палец не нажмёт на спуск, и бездушный кусочек стали, заключённой в томпаковую оболочку, не отправит его в вечность.

                  Конечно, шанс на спасение был ничтожно мал, но Сербин не мог допустить победы бандитов…

                  Так бывало всегда: обдумав всё и приняв решение, он спокойно уснул... 

                  Сербин по старой привычке проснулся в 6-00 и понял, что его организм начал восстанавливаться.

                 За окном весело перекликались птицы, и солнце, всходившее откуда-то сбоку, уже запустило в комнату несколько косых лучей, в которых искорками вспыхивали редкие пылинки.

                 Сербин шевельнулся, и Настя испуганно подняла голову.

                 - Что, Егор?  -  в её глазах плеснулся страх.

                 - Я попробую встать, Настя, - сказал Егор. – А ты иди, займись с  Дарьей на кухне.

                 - Я помогу вам!

                 -  Нет! – решительно сказал Сербин. Он не хотел, чтобы девушка видела его слабость.

                 -  Вы же ещё…

                 - Идите, Настя! – перебил её Сербин. – Мне не нужна помощь!

                 Настя кивнула и вышла из комнаты. По её напрягшейся спине и опущенной голове Сербин понял, что ей страшно одной идти к этим нелюдям. Но он не  допускал проявлений жалости к себе и не желал, чтобы Анастасия видела его муки. И жалела его…

                 Он поднялся и сел, опустив на пол левую ногу. В мозгу полыхнули зарницы, и комната закружилась в глазах, постепенно замедляя вращение. Боль навалилась неожиданно и начала зверски грызть и наматывать на свои кровожадные клыки и когти плоть и пучки нервов…. Кровь от боли сжалась комками и начала беспокойно молотить в висках. Нервные волокна, словно струны натянулись в страшном напряге и, казалось, вот-вот начнут рваться на колках...

                  Сербин долго сидел, собираясь с силами. Наконец, встал на ногу, и его тело сразу же повело вправо, и он бы упал, если бы не схватился за высокую  резную колонну, украшающую спинку кровати.  Он постоял, привыкая к ощущениям, и с удивлением понял, что у него не сломана ни одна кость. И вспомнил, что выключил из борьбы Салеха, а Рустам был обут в лёгкие летние мокасины. Будь он в туфлях или ботинках…

                  Сербин допрыгал до двери в ванную комнату и, буквально ввалился в неё, совсем обессилев. Он крепко ухватился руками за раковину и взглянул на своё отражение в зеркале. Ему сразу вспомнилось, как в Чечне он расстрелял зеркало, увидев в нём отражение страшного мужика со зверским выражением  лица. Сейчас ему тоже захотелось расстрелять зеркало, из глубины которого на него смотрел давно небритый незнакомец с распухшим от побоев лицом, разбитыми губами, заплывшим левым глазом и огромным фингалом на лбу, вздувшимся рогом...

                  Он открыл воду и засунул голову под ледяную струю, чувствуя, как в тело медленно, приливами возвращаются силы. Ледяная вода взбодрила его и заметно сняла отёк с лица. Сербин стащил с себя изорванную и окровавленную спортивную куртку, отбросив её в угол, и вымылся до пояса, сознавая, что под душем ему сейчас просто не устоять.  Затем аккуратно побрился, стараясь не задевать бритвой  ссадины, и снова сунул затылок под ледяную струю. Промокнув лицо полотенцем, он, собравшись с духом, брызнул на подбородок и щёки одеколоном, тут же зашипев от боли сквозь плотно стиснутые зубы.

                  Он вернулся на кровать и, переодевшись,  с наслаждением закурил.

                  Когда за ним пришла Настя, Сербин уже полностью пришёл в себя. В чистой майке и спортивных штанах, выбритый и благоухающий хорошим одеколоном, он чувствовал, что к нему полностью вернулось самообладание.

                  - Вас уже ждут, Егор, - сказала Настя, глядя на него широко распахнутыми серыми с просинью глазами, словно впервые увидела. – Ловко вы управились с собой!

                  - Привычка одинокого мужчины. Иди впереди, - чуть улыбнулся Сербин и запрыгал к выходу.

                  Ему вдруг стало стыдно перед Настей, что у него одна нога. Почему-то ему казалось, что она будет смеяться над ним, и он спешил поскорее добраться до лестницы.

                  У широкой лестницы Настя остановилась и, обернувшись к нему спросила:

                  - Вам помочь?

                  - Иди вперёд! – резко сказал Егор.

                  Девушка залилась румянцем обиды.  И Сербину самому стало неловко от  своей грубости. Он и хотел бы извиниться, но девушка уже быстро сбежала по ступенькам и исчезла в дверях столовой.

                  Из гаража вышел навстречу ему Виталий Иванович. За ночь старик ещё более осунулся и постарел. Но, увидев Егора, словно ожил, и попытался улыбнуться.

                  - Я здесь нашёл кое-что для вас! – он жестом фокусника извлёк из-за спины новенькие, сверкающие металлом костыли. С широкими кольцами, плотно охватывающими руку, с удобными ручками, обтянутыми мягкой резиной, лёгкие и компактные…

                  - Я постарался подогнать их под ваш рост, не знаю, удобно ли вам будет.

                  Чувство глубокой благодарности к Виталию Ивановичу захлестнуло Сербина. Даже перед друзьями не очень-то приятно скакать на одной ноге. Но представить, какими бы насмешками встретили его бандиты, покажись он в столовой, скачущим на одной ноге, было выше его сил.

                  Он молча обнял Виталия и, вставив в кольца костылей свои руки, плотно охватил ладонями ручки, которые легли в руку, словно рукоять автомата.  И только теперь почувствовал, как тяжело дался ему спуск по лестнице и отрезок коридора, ведущий к ней.

                  В столовой собрались все. Не было только Рустама, который, видимо, наблюдал за окрестностями.  Бандиты уже поглощали завтрак, положив оружие на стол.  Настя несла им из кухни кофе, но, увидев Егора остановилась…  Все головы повернулись к нему.