— Немалые деньги, чтобы зря кидать, — отозвался он неуверенно. — С семью тысячами знаешь что можно сделать…

— Ну, например?

— Как тебе сказать. Я ведь не знаю твоих планов. Можно взнос за ресторан сделать. Ты же классный повар, хозяином будешь.

— Ничего этого мне не нужно, — сказал Стрейндж. — Да и денег надолго не хватит. Знаешь, сколько они дерут в «Пибоди»? Сотню в сутки! Так что номером попользуемся всего семьдесят деньков.

— А ты не говорил насчет того, чтобы по месячным расценкам платить?

— Нет, не говорил.

— Слушай, — вдруг осенило Лэндерса. — У меня у самого тысчонки две дома есть. Как ты посмотришь, если сложить их с твоими? — Идея привела его в восторг. — Еще двадцать дней сможем держать номер, если захотим.

— Как я смотрю? Нормально смотрю. Но… — Стрейндж предостерегающе выставил корявый палец, — не пожалеешь?

— Иди ты…

Высунувшись в окно, Стрейндж смотрел на раскинувшийся городской парк Овертон, мимо которого проезжали курсирующие между центром и госпиталем такси.

— Эй, а что, если нам пикничок устроить?

Лэндерс не ожидал такой перемены. Стрейндж как будто совсем выкинул из головы историю с Преллом.

— Можно, — ответил он.

— Купим выпивки, еды, — загорелся Стрейндж, — позовем ребят, кого встретим, ну и девочек, натурально, такси закажем и махнем сюда на целый день, а? Ей-ей, такое гулянье сварганим!

Машина шла по Юнион-стрит, поднимаясь к Главной улице, за которой тянулась невидимая отсюда широкая Миссисипи. Шофер сделал плавный разворот и затормозил у «Пибоди».

Все вышло так, как рисовал Стрейндж, даже лучше — веселее и душевнее. В номере их ждали четверо из роты, потом внизу, в баре, и в «Клэридже» они встретили девиц — кого поодиночке, кого парами. Лэндерс обратил внимание, что все ребята были из групп, прибывших в госпиталь раньше них, и, ясное дело, порядком поиздержались. Стрейнджу, вероятно, хотелось в особенности проявить свою щедрость и великодушие к тем, кто сидел на мели.

Это понравилось Лэндерсу. Он точно так же поступит со своими жалкими двумя тысячами, пусть только придут. А к тому времени, прикидывал он, глядишь, и Прелл подлечится. Ему безумно хотелось сделать что-нибудь хорошее для Прелла. Лэндерс старался последовать примеру Стрейнджа, который и думать забыл про его промашку, но у него ничего не получалось. Мысли о Прелле то так, то этак лезли Лэндерсу в голову, и каждый раз он испытывал такое же чувство смятения, как и утром. Рассудком он понимал, что чересчур казнится виной, что она несоизмерима с проступком, но ничего не мог с собой поделать.

Когда, разомлевший от выпивки, он уснул на солнышке под высоким деревом на краю большой поляны, ему вдруг снова приснился тот страшный сон: он на выгоревшем холме с полной флягой воды, а внизу измученная от жажды рота. Товарищи умоляют его дать им напиться, а ему жалко воды. Он проснулся словно от толчка, едва сдержав крик. Какая-то брюнетка — он не помнил ни ее имени, ни как она очутилась с ним — держала его за плечи, ласково улыбалась и говорила что-то, успокаивая его, как ребенка. Ей, наверно, приходилось и раньше кого-то успокаивать, и она знала, как это делать.

Лэндерс сел и потянулся за бутылкой. Прошло уже много времени с тех пор, как ему снилось это, и вот снова — и почему именно сегодня?

К счастью, чего-чего, а выпивки оставалось достаточно. Пикник вообще удался по всем статьям: было непринужденно, весело, солнечно, но и вылакали до умопомрачения много. Стрейндж запасся всяким мыслимым и доступным питьем, которое содержит алкоголь. Лэндерс даже спровоцировал его на две бутылки французского вина, но вино перестояло. Лэндерс и тот не притронулся к нему, предпочитая, как и остальные, виски с прицепом в виде холодного пива. Когда потянуло холодком и пора было возвращаться в гостиницу, народ, включая дам, едва стоял на ногах.

Лучше всех держался Стрейндж, хотя пил не меньше прочих. Лэндерса разбирало любопытство, кого же Стрейндж выберет, и он исподтишка наблюдал за приятелем. Однако догадаться о намерениях Стрейнджа было невозможно. Он был одинаково внимателен к Энни Уотерфилд, той самой, что накануне крутила с Преллом, и к Фрэнсис Хайсмит.

Закупая выпивку и закуску для пикника, Стрейндж повсюду таскал с собой Фрэнсис, с ней же он ехал в одной машине, когда они на трех таксомоторах отправились в парк, так что Лэндерс подумал: ага, вот она, избранница! Затем в разгар веселья Стрейндж переключился на Энни, и они уединились под деревцами на другом краю поляны, против того места, где расположилась, расстелив на земле одеяла, остальная компания, и Лэндерс подумал: нет, значит, Энни. Но потом Стрейндж снова начал ухаживать за Фрэнсис, и обратно в город они тоже ехали вместе. В номере он опять подсел с бутылкой бурбона к Энни. Фрэнсис бесилась от ревности, а Энни сохраняла хладнокровие. Лэндерс улегся спать, так и не решив, на кого же стоит ставить или вообще не ставить. Честно говоря, ему было все равно.

Сначала он держался, не хотел ложиться, боялся, что ему снова приснится тот холм. Но усталость после целого дня, проведенного на воздухе, алкоголь, жара совершенно сморили его. Даже мысль о навязчивом видении не помогла ему побороть сон. Кроме того, брюнетка — звали ее, как выяснилось, Мери Лу Солгрейвз — была уже в постели, рядом с ним, и, засыпая, он чувствовал, как она прижимает его голову к обнаженной груди. У Лэндерса не было сил даже обнять ее, он как провалился.

Часа через три началось снова, и он проснулся. Его сознание еще выбиралось из тумана, а он уже усилием воли заставил себя молчать, не выдать себя криком. Открыв глаза, он увидел, что Мери Лу одной рукой прикрыла ему рот, а другой гладит по голове. Мозг начал работать, и он сообразил, что это она прервала его сон.

— Прости, что разбудила тебя, — сказала она, убрав руку с его лица. — Но ты начал разговаривать во сне, что-то кричал. Я подумала, что лучше разбудить.

Удивительно, что она ни о чем не спрашивала и делала то, что нужно, точно ей самой было знакомо такое состояние.

— Да-да, конечно, — проговорил он хриплым голосом. — Спасибо.

— Все про какую-то воду говорил. Воды, повторял, воды. Ты хочешь пить?

— Нет, — ответил Лэндерс и тут же поправился: — То есть хочу — виски с содовой.

— Сейчас будет, сэр. — Мери Лу не спеша поднялась и натянула платье.

Лэндерс смотрел на нее. В нем что-то зашевелилось.

— А ты правильный человек, Мери Лу.

— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась она, показав ямочку на подбородке.

В гостиной Стрейндж еще болтал с Энни Уотерфилд. Голос его звучал глуховато, но глаза были такие же живые. Уровень бурбона в бутылке заметно понизился.

— Ну как, соснул малость?

Лэндерс кивнул, потягиваясь. Мери Лу подала ему стакан.

Стрейндж и Энни были одни. Остальные четверо куда-то исчезли вместе со своими дамами. Фрэнсис Хайсмит тоже ушла. Было необыкновенно тихо и покойно для такого времени — половины девятого вечера. Стрейндж добродушно скалился во весь рот.

— Ребята подались куда-то на Тополиную, там, говорят, негры хорошо мясо на вертелах жарят. Мялись, мялись, в чем дело, думаю, потом дошло, финансировал их. Сказали, в киношку забегут. Фрэнсис тоже ушла, — добавил он виновато.

— Разобиделась, бедняжка, и отвалила. Решила, что у нее особые права на сержанта Стрейнджа, — вставила Энни и лучезарно улыбнулась, стерва.

— Ты за Фрэнсис не бойся, она своего не упустит. Мужиков пока хватает, — ощерился Стрейндж.

Значит, Энни все-таки победила, подумал Лэндерс, а Фрэнсис против ожидания проиграла. Ему сделалось смешно. Что та, что эта — все одинаковы. И если Стрейндж не усек этого, то он законченный пентюх.

Лэндерс испытующе смотрел на Энни. Ему вдруг пришла, вытеснив все остальные, одна простая мысль. Между их приятельницами, как это всегда бывает с молодыми женщинами, тоже идет яростная, кровопролитная борьба из-за места у кормушки. Разница лишь в том, что на войне у мужчин нет времени, и радость обладания коротка — всего несколько дней, а то и одна-единственная ночь. Поэтому изо дня в день женщины дерутся из-за мужиков, побеждают или проигрывают и потом начинают снова.